Да и как просить прощения, если Рэни даже выслушать его не желает, не то, что понять!

Ну и плевать!!! Не хочу больше молить о любви! Выпрашивать ее словно нищий у храма! Лучше найти того, кто заменит маленького бога с аквамариновыми глазами. Кто подарить тепло измученной ревностью и виной душе принца-наследника…

Гордость…

Гордость потомка королей и воинов не позволяла стоять перед мужем на коленях. Не позволяла кричать о своей вине… умолять о прощении…

И в то же время именно гордость толкала под руку, требуя сатисфакции.

— Рэни!.. Рэни!.. Что же нам делать?!.. — с дикой тоской прошептал наследник, откидывая тяжелую голову на спинку кресла. Эд машинально прокручивал на запястье брачный браслет, ощущая, как под кожу впиваются незримые иголки от осознания сотворенной ошибки. — Мы с тобой словно огонь и вода… Вроде и существуем вместе, но только как враги. Рэни… тобой невозможно не любоваться! Перекатывать в горсти, словно редкую драгоценность… Но стоит сжать пальцы, и ты утечешь сквозь них… мальчик мой… Как же я тебя люблю!.. Что мне сделать, чтобы ты простил?..

Мягкие руки легли вдруг на колени принца. И Эдмир в безумной надежде вскинул голову, надеясь на чудо. Но перед ним вместо ожидаемой фигурки мужа опускался на колени Иллинар.

— Мой прекрасный господин!.. — с придыханием выдохнул домоправитель, снизу вверх посматривая на расстроенного принца.

Эдмир, склонив голову, печально улыбнулся бывшему любовнику. Мужчине было так плохо, что теплое участие Иллинара приносило физическое облегчение.

Кончиками пальцев он благодарно коснулся подбородка домоправителя, приподнимая красивое лицо слуги и заглядывая в большие карие глаза, полыхнувшие вдруг ярким огнем желания. Задумчиво провел ладонями по пепельным локонам, вспоминая, как когда-то ласкал их… и как обоим было сладко. И не горела душа от ревности и непонимания…

— Мой возлюбленный принц!.. — чуть слышно шепнул Иллинар, осторожно положив голову на колени наследника. — Мой потерянный господин… Вам так больно… Позвольте мне хоть немного унять вашу боль… подарить блаженство… напомнить, что я вас никогда не предавал… и не предам!..

Губы Иллинара… теплые, нежные!.. прижались к внутренней поверхности бедра принца, обжигая страстью даже сквозь ткань одежды.

И руки Эдмира сами, независимо от его головы, потянулись приласкать бывшего любовника. Может, действительно, это выход… Просто забыться… выплеснуть с другим весь свой гнев… чтобы оставить для Рэни одну лишь нежность…

А пальцы Иллинара уже вовсю хозяйничали, расстегивая-развязывая-приспуская, и высвобождали напряженную плоть господина.

С предвкушением облизнувшись, домоправитель погладил вставший член принца и склонился, нежно-нежно целуя обнажившуюся головку. А Эд вновь откинулся на спинку кресла, утопая в ощущениях — прохлада нежилой спальни и теплая влажность губ, что посасывают и ласкают его… как кружит горячий язык вокруг головки, то спускаясь, спиралью обвивая ствол, к яичкам, то вновь поднимаясь к вершине… как тонкие пальцы оттягивают уздечку, нежно сжимая напряженный орган. И как затем его член едва ли не полностью погружается в тесный рот…

А парень многому научился за время из разлуки — раньше этот трюк ему не удавался!..

Сладко… как же сладко!

Эдмир со стоном перекатил голову по спинке кресла, бездумно глядя в потолок. Бедра непроизвольно подергивались, пытаясь задать нужный ритм. А Иллинар, стоя на коленях меж широко разведенных ног господина, с упоением громко сосал, причмокивая от удовольствия. Губы слуги плотным кольцом обхватывали толстый член, перевитый пульсирующими венами, умелый язык дразнил раскрытую щель, вызывая дрожь во всем теле… а Эдмир все никак не мог полностью отдаться своим ощущениям. Что-то мешало.

Перед глазами упорно маячило печальное лицо мужа… его мокрые от слез щеки…

Очутившись в безопасной тишине своей спальни, Рэниари вызвал прислугу и приказал с утра заняться ремонтом комнаты мужа. Потом отдался в заботливые руки слуг, позволяя себя мыть и расчесывать на ночь. Но привычные действия не приносили юноше спокойствия.

Отпустив прислугу, уже переодетый и готовый ко сну консорт присел на край разобранного ложа и задумался.

Нет, он поступил правильно. Давно следовало решить все между ними. Но…

Наверное, он все-таки слишком грубо разговаривал с мужем. Не стоит портить отношения… Им еще долго жить рядом друг с другом.

Вот только что делать, если эта жизнь не задалась с самого начала? И посоветоваться не с кем… Асин, Асин, как же мне теперь нужны твои советы! Ты ведь жил рядом с не любившим тебя человеком. И не просто жил! Отец всегда уважал тебя и прислушивался к твоему мнению.

Тяжело вздохнув, Рэни попытался вспомнить, как же Асин поступал в таких случаях. И не мог припомнить ни одной ссоры. Отчим как-то умел глушить гнев вспыльчивого Гвиура. Глушить терпением, вниманием, умением идти на компромисс и своим всегдашним желанием выслушать и помочь.

Получается, что Рэниари следует первому сделать шаг к примирению?

Но как же не хочется сдавать завоеванные позиции! Но надо… иначе мира в семье не видать.

И начать надо с приглашения Эдмира в свою спальню, раз уж его собственная сгорела.

Решительно встав с постели, юноша накинул поверх ночной рубашки халат и вышел из спальни. Надо найти Эдмира и попытаться с ним помириться.

…Тихие шаги слабым эхом шелестели в сводчатом коридоре гостевого крыла. Лунного света хватало, чтобы обрисовать каждую деталь отделки, так что лампа не требовалась. С нижних этажей все еще, несмотря на позднее время, доносились голоса прислуги, тихий смех и обрывки разговоров. Но господский этаж был пуст.

Интересно, куда ушел Эдмир?

Машинально толкнув первую дверь в коридоре из целой череды таких же, Рэниари замер, услышав приглушенные стоны.

…Он даже не понял сразу, в чем дело… и неверяще приоткрыл дверь пошире, разом разглядев всю картину…

Сердце болезненно сжалось, а потом зачастило так, что не стало хватать воздуха!

Смазливый домоправитель… обнаженный!.. сидя верхом на бесстыдно расставившим колени принце, резко двигался, изгибаясь всем телом…

Вверх-вниз!..

Вверх-вниз!..

Светлые ягодицы, принудительно раздвинутые руками слуги, то впускали, то выпускали из своего плена скользкий от смазки член мужа…

Свет единственной лампы освещал все это безобразие, бросая слабые блики на блестящее от любовного пота обнаженное тело и запрокинутое от темной страсти лицо Эдмира.

Очередной стон на фоне влажных шлепков патокой разлился по комнате, заставив прислонившегося к притолоке Рэни оглохнуть от внезапного шума в ушах.

Эдмир… его муж!.. который лишь недавно в очередной раз клялся ему в любви!.. сейчас целовал обнаженную грудь чужака, скользя ладонями по мускулистой спине своего новоявленного любовника! То и дело поправляя выскальзывающий из расщелины член… вновь направляя его рукой в тело любовника…

В какой-то миг домоправитель вдруг повернул голову в сторону приоткрытой двери, и несчастный юноша увидел торжествующий блеск его глаз.

И его победную улыбку!

В груди все жгло… и словно невидимая рука все сильнее и сильнее давила сердце, выжимая из него последние капли крови. Предметы перед глазами расплывались от непролитых слез.

Последняя надежда разбилась даже не на осколки, а на мелкую, жалящую душу пыль…

Все слова ложь…

И ты когда-то любил ЕГО?

Сходил с ума от желания прикоснуться? От желания отдать всего себя? И кому…

Как же ты ошибался, Рэни! Ты стал добычей, дорогой игрушкой того, кто не знает, что такое любить, кто умеет только обладать. И еще требует от тебя каких-то чувств!

Ты же опустошил свою душу. Вычерпал ее до дна в то далекое утро, когда схлынула эйфория, и на тебя посмотрели холодные серые глаза, а на красивом лице презрительно шевельнулись зацелованные тобой губы, выпуская на волю проклятые слова…