…Так и не пробудившаяся сила с долгим разочарованным вздохом сворачивала развернутые было крылья могущества, уходя в глубину храма.

Наследник отказался от коронации, не приняв избранника.

Надо ждать другого Императора…

Зашипевший от боли Рэниари широко распахнул глаза, невольно вцепившись в руки обнимавшего его Эдмира. Боль обжигала юношу изнутри… призрачно лизало внутренности, испепеляя их!..

Перед глазами потемнело. Шелк одеяний прилип к мокрой от пота коже. Хорошо хоть свободный плащ скрывает это безобразие. И хорошо, что мочевой пузырь пуст, а то так и опозориться можно!

Больно-то как! И ни в какие сравнения не идет с тем, что он испытал при своем первом венчании!

Но затем призрачная боль исчезла столь же внезапно, как и накатила. И юный консорт был даже благодарен Эдмиру, что не позволил ему упасть на глазах у многочисленных зрителей. Накатившее облегчение оказалось столь велико, что юноша на миг даже выпал из действительности, очнувшись от очередного глубокого поцелуя мужа, заставившего задохнуться обоих.

…Итарон с недоумением переглянулся с Верховным жрецом. Сила, готовая вырваться в мир безумным потоком, словно бы уснула… истаяла внезапно… оставив после себя чувство тоскливого сожаления…

— Многие лета супругам! — Грянул во всю мощь своей глотки Верховный, магически усиливая голос до оглушительного. — И да будут они богаты потомством!

— Многие лета! — Радостно подхватил весь храм, а площадь за выходом отозвалась далеким ревом — туда тоже долетел голос жреца, знаменуя конец церемонии.

Проклятый букет оттянул все руки!

Рэниари готов был убить придурошного жреца, что всунул ему эту «красоту». Знаменитые золотые лилии из королевских оранжерей! Сорт, выведенный магически и стоивший баснословных денег. Но какой идиот собрал в толстенный веник изысканные цветы, что всегда хорошо смотрелись только по отдельности! Да еще скрепил их стебли множеством тонких золотых браслетов, унизанных зелеными и желтыми сапфирами?

В результате прекрасные цветы превратились в богато-пошлый веник. Как раз для такой свадьбы!

Выйдя из храма на высокую террасу, окруженную тройной колоннадой, молодожены очутились под прицелом тысячеглазой толпы, заполонившей огромную храмовую площадь. Только теперь, стоя спиной к святилищу, Рэниари оценил вид, открывавшийся с террасы: когда он поднимался сюда — было как-то не до любований.

И вид этот, признаться, впечатлял!

Они с Эдмиром словно плыли над бушующим разноцветным морем.

Далеко внизу, под ногами… там, куда только предстояло спуститься по длинной, широкой лестнице!.. колыхалось НЕЧТО, состоявшее из бесконечного множества людей, не различимых отсюда. Их крики сливались в единый гул, чем-то напоминающий океанский прибой: то накатывая, то на миг стихая. Чтобы тут же взорваться оглушительным грохотом, распадаясь на отдельные голоса… и вновь слиться в общем шуме приветствий!

У Рэниари даже голова закружилась, когда он осознал масштаб собственной свадьбы. До этого часа юноша все воспринимал как-то теоретически, не в силах представить себе подобный размах. Каким-то запредельным усилием заставив себя собраться, он качнулся, собираясь начать спуск. Тут же сильная рука Эдмира властно обхватило его предплечье, поддерживая и направляя. И оба принца одновременно шагнули навстречу беснующейся от радости толпе.

Спускаясь, Рэниари заучено улыбался, буквально ослепляя столичных жителей сиянием своей улыбки. И никто из тех, кто пришел полюбоваться на красивого консорта, не знал, как же устал этот юноша, что сейчас легко скользил по ступеням храма.

Да еще этот демонов букет оттягивал руки! Действительно, какой идиот его делал?

К раззолоченной карете наследника престола они оба добрались на удивление быстро. Видимо, сказалось желание обоих принцев побыстрее избавиться от оглушающего шума. Впереди, конечно, еще свадебный пир во дворце. Но это все лучше, чем находиться на всеобщем обозрении — все-таки народу не в пример меньше.

Перед каретой Рэни на миг помедлил. Представив, как он будет влезать внутрь с этой громадой в руках… а потом держать на коленях (да эти клятые лилии его с головой скроют!), юноша поморщился. А потом, размахнувшись, зашвырнул надоевший веник куда подальше. Хотел — в толпу. Но сил не хватило докинуть дальше первой линии гвардейцев. Из зевак никто ничего не понял, но толпа восторженно взвыла, стоптав несчастных стражников в погоне за внезапным сувениром.

— Ты что творишь?!.. — обалдело дернул его за плечо Эдмир, наблюдая, как пронзительно завывающие зрители дерутся за добычу. Причем в драке участвовали как дворяне, так и простолюдины, жадно выдирая друг у друга измочаленные цветы, уже разобранные на листики и лепесточки. Даже золотые кольца разломали на кусочки.

— Создаю новый обычай, — ехидно отозвался Рэниари, с неприкрытым облегчением встряхивая натруженными кистями. — Называется «слови счастье!»

— А что, — со смешком отозвался подошедший к новобрачным король. — Неплохой обычай! Мне нравится!

— Особенно понравится, когда эта толпа затопчет кучу народу! — Возмущенно высказался Эдмир, наблюдая за продолжающейся дракой. На что его муж только фыркнул.

— Никто никого не затопчет! — Отозвался он. — Смотри, они уже успокоились.

И действительно, те, кому достались частицы злополучного букета, торжественно прикрепляли их к одежде на зависть остальным зевакам. Но, как ни странно, проигравшие не пытались взять реванш, отобрав проигранное. Людьми владело праздничное настроение, где не было места обидам.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно высказался Рэниари, наконец-то скрываясь в карете. — У меня хотя бы руки отдохнут!

…Церемония представления двору и последующий пир показались Рэни одной большой пыткой. Учитывая, как активно начался его день, юноша вымотался настолько, что им владело лишь одно желание — лечь и заснуть. Ему с трудом удавалось удерживать на лице дежурную улыбку, высиживая во главе праздничного стола уже седьмой час.

Пиршество, начавшееся вполне чинно, становилось все более бурным по мере опустошения винных запасов дворца. А пожелания от гостей все более откровенными. Рэниари приходилось всякий раз улыбаться и благодарить очередного пьяного солдафона с очередной лагерной шуткой, прямой и тяжеловесной как рыцарский двуручник столетней ковки. И такой же тупой.

Исключение составляли лишь несколько человек за главным столом, благодаря которым Рэниари еще держался. Это Баррэт со своими супругами, кузен мужа Айрэ, и, как ни странно, сам король. Даже тетки Эдмира пошли вразнос, хохоча во все горло. Только почему-то одна из них, Лаурэ, то и дело бросала на юного консорта ненавидящие взгляды. Впрочем, Рэни вполне могло и показаться — средняя из сестер короля имела за душой слишком хорошую придворную школу, чтобы ТАК демонстрировать на людях свое отношение к новому родичу.

Даже яства, все время подносимые многочисленными слугами, не вызывали ничего кроме тошноты. Зато Эдмир веселился по-полной! Ел и пил за троих, частенько выдергивая Рэниари из-за стола и принимался жадно целовать его на глазах всего зала. Подвыпившие аристократы и всегда столь утонченные дамы одобрительным ревом встречали каждый такой поцелуй. Но с каждым часом юноше все труднее и труднее оказывалось изображать из себя счастливого молодожена. Его давила усталость. Глаза слипались, шум в зале доносился как будто издалека. К тому же за спиной постоянно кто-то крутился — или гвардейцы или магов, или все сразу — присматривая за драгоценной Искрой. Раздражало это жутко!

В конце концов, сидевший неподалеку Итарон встал и, подойдя к его величеству, что-то сказал. Рэниари лишь уловил быстрый взгляд тестя в его сторону. И в следующий миг Сорондо встал, вскидывая вверх кубок с вином.

— Веселитесь! — Взревел он таким голосом, словно командовал на поле битвы. — Пейте за здоровье молодых!.. И за моего будущего внука! Эдмир, вам пора!..