«Гагары» пришли из юморески Аминадо «О птицах» 1920 года, демонстрирующей полное отсутствие пиетета к либеральным божкам:
…явился самый главный — с косым воротом и безумством храбрых. Откашлялся и нижегородским баском грянул:
«Над седой пучиной моря
Гордо реет буревестник,
Черной молнии подобный…»
Все так и ахнули.
И действительно, птица — первый сорт. И реет, и взмывает, и вообще дело делает.
Пили мы калинкинское пиво, ездили на Воробьевы горы и, косясь на добродушных малиновых городовых, сладострастным шопотом декламировали:
«Им, гагарам, недоступно
Наслажденье битвой жизни…»
И, рыча, добавляли: «Гром ударов их пугает…» (Дон Аминадо 1921: 33–34).
Этот текст, с незабвенными встроенными в него цитатами, явился своего рода камертоном для всего этого лета.
«Зеленая палочка»
Именно в Сабль д’Олонн у окруженного своими и чужими детьми Дон Аминадо зародилась мысль о детском журнале.
В один из <…> вечеров, — пришлось к случаю, к разговору, — поделился с Толстым своей давно уже назревавшей мыслью об издании журнала для детей.
— Без кислых нравоучений и сладеньких леденцов, без Лухмановой[198], без Желиховской[199] и Самокиш-Судковской[200].
С настоящими авторами, не подделывающимися под стиль сюсюкающих писателей для детей, и с настоящими художниками.
Толстой воспламенился, загорелся, сел на своего конька, и понесся во весь опор:
— Журнал будет в четыре краски, на дорогой веленевой бумаге, начистоту, всерьез, чтоб все от зависти подавились!.. А я тебе напишу роман с продолжением, из номера в номер, на целый год, но, конечно, гонорар вперед, потому что пока не будет у меня лакированных туфель, я ни одной строчки не смогу из своего серого вещества извлечь! (Дон Аминадо 1954: 271).
Необъяснимая потребность Толстого в лакированных туфлях отмечена и другими литературными свидетелями; ср.: «Сам Толстой весь минувший июль ходил по парижским магазинам и выкопал неслыханноамериканские туфли. Носы, каждый с пол-аршина; канты, расшивки, подборы… Посмотришь на ноги — Джон Астор младший, посмотришь в глаза — ну когда же он сможет вернуться к себе на Молчановку?..» (Ветлугин: 141–143)[201].
Из пасторального семейного отдыха проистекли литературные события. В октябре 1920 года появился первый номер двухнедельного детского литературного журнала «Зеленая палочка», вымечтанного Дон Аминадо под аккомпанемент Толстого; просуществовал журнал всего один год, закрывшись за неимением средств, но уровень задал:
Первый номер решено было подать в порядке ударном.
— Стихи Бунина. Рассказ Куприна. Сказка Алексея Толстого. Обращение к детям кн. Г. Е. Львова. Иллюстрации Судейкина. Рисунки Ре-Ми[202]. Поэма Саши Черного. Колыбельная песня Нат. Крандиевской. Постоянный отдел «Крепко помни о России». <…> С каждым новым выпуском количество подписчиков и читателей возрастало, и требования на «Зеленую палочку» приходили из Англии, из Америки, из Бессарабии, из Латвии, из Финляндии, из Югославии, из Эстонии. В смысле приобретения литературного материала дирекция, как говорил Балиев, не останавливалась ни перед какими растратами. <…>
Обложку, в четыре краски, как было задумано летом, сделал Ре-Ми. На первой странице, — чтобы объяснить, почему именно так назвали журнал, — был воспроизведен отрывок из детских воспоминаний Льва Николаевича Толстого.
О том, как старший брат его Николенька, объявил, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми и все будут любить друг друга.
Тайна эта, — говорил нам брат Николенька, написана на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага, в яснополянском парке[203].
Единая задача «Зеленой палочки», стало быть, одна для всех:
— Всем вместе искать простую и важную тайну, посредством которой можно сделать всех людей на свете счастливыми (Дон Аминадо 1954: 272–273).
Теперь понятно: они задумывают детский журнал и издательство не просто так, а борясь за свою литературную независимость.
История публикации
Итак, Толстой начал «Детство Никиты» специально для Дон Аминадо. По крайней мере, сам автор вспоминал об этом так:
Нужно сознаться, — будь я матерьяльно обеспеченным человеком (а я таким никогда не был), — я написал бы, наверно, значительно меньше и продукция моя была бы, наверно, хуже. Начало почти всегда происходит под матерьяльным давлением (авансы, контракты, обещания и пр.) «Детство Никиты» написано оттого, что я обещал маленькому издателю для журнальчика детский рассказик. Начал — и будто открылось окно в далекое прошлое со всем очарованием, нежной грустью и острыми восприятиями природы, какие бывают в детстве… (Толстой ПСС-13: 563).
Конечно, маленький издатель — это Дон Аминадо, журнальчик — «Зеленая палочка». «Давление» здесь имело вид обещания — но, как мы попытаемся показать, налицо была и проблема заработка. Именно здесь, в «Зеленой палочке» (Париж. 1920. № 2,3,4, 5,6), и начало печататься «Детство Никиты» Толстого: «Ал. Толстой брал авансы, как взрослый, но слово свое сдержал, и дал большую повесть “Детство Никиты”, с продолжением в каждом номере» (Дон Аминадо 1954: 274).
Повести предпослано было посвящение четырехлетнему сыну писателя: «Моему сыну — Никите Алексеевичу Толстому с глубоким уважением посвящаю. Автор». На шестом номере журнал прекратился, и публикация повести прервалась. Глава «Ярмарка в Пестравке» вышла в газете «Последние новости» 1 мая 1921 года.
Издательство, выпустив несколько хороших книг, тоже разорилось. Дон Аминадо пришлось вернуться к газетной работе. Толстой слегка отцензуровал роман, и в таком виде он был опубликован в «Современных записках». Однако он продолжал искать случая, который вновь поставил бы его во главе большого литературного проекта, и поверил, что такой случай ему предоставляется в Берлине. В ноябре 1921 года Толстой согласился возглавить независимый, как обещали ему, «без политики», сменовеховский литературный орган и переехал в Берлин. Несколько эпизодов из середины повести, начиная с главы «Разлука» и кончая главой «Как я тонул», он опубликовал в берлинском журнале «Сполохи» у А. Дроздова (1922, № 5 — то есть два года спустя). Заключительные же главы, начиная с главы «Страстная неделя», впервые появились в отдельном издании повести, вышедшем в издательстве «Геликон» (Москва — Берлин, 1922) под новым заглавием «Повесть о многих превосходных вещах (Детство Никиты)». (Рекламное объявление «Геликона» анонсировало «Повесть» как роман.)
Ранняя версия была впоследствии постепенно изменена. Разбивка на главы и названия глав во многом отличались от канонического текста Полного собрания сочинений (Алпатов 1958: 695–701). В текст вносилась стилистическая правка. Особенно глубокой редактуре и сокращениям подверглась глава «Что было в вазочке на стенных часах».
Манифест сменовеховства?
Впрочем, еще до выхода книги главу «Стрелка барометра» — о том, как домашний скворец Желтухин сообщает о надвигающейся долгожданной буре, — Толстой успел поместить в знаковом, первом номере новой газеты «Накануне» (1922). Причем опубликовал он ее не в специальном литературном приложении, которое начало выходить под его собственной редакцией позже, с 30 апреля 1922 года, а в самой газете. В острополитическом, контроверсальном контексте новорожденной «Накануне» скворец Желтухин, возвещающий о живительной буре, приобрел ореол если не буревестника революции, то по крайней мере глашатая сменовеховства, и вся повесть выглядела теперь как призыв к возвращению в Россию. Сергей Горный писал, конечно, именно о впечатлениях от «Детства Никиты», когда представлял себе высший суд над переходом Толстого к сменовеховцам, — поступком хотя и дурным, но таким по-человечески понятным и даже завидным:
