В конце сорокового года секретарь Мажекяйского уездного комитета партии, знавший Куозиса еще раньше, посоветовал ему пойти на работу в милицию.

Война застала молодого участкового уполномоченного в местечке Жидекяй, волостном центре. Только недавно Стасис получил форму, до этого ходил в обычном гражданском костюме с повязкой на рукаве. И вот эта форма, которой он так гордился, чуть было не стала виновницей его гибели за несколько часов до начала войны.

В субботу 21 июня Куозис вместе с милиционерами Микнисом и Кундратасом возвращался домой после кино и танцев. Путь лежал мимо кладбища. Остановились закурить. И едва вспыхнула спичка, из-за крестов раздался выстрел, другой, третий. Пули просвистели над самым ухом. Милиционеры бросились на землю, поползли туда, откуда стреляли. Но там уже не было никого. Обшарили все кладбище, но тщетно.

Только на следующий день, когда стало известно о нападении гитлеровцев на нашу страну, Куозис узнал, что стрелял племянник генерала Алякавичуса, бежавший из заключения. Впрочем, в те дни было не до генеральских племянников, да и до дядюшек руки тоже не доходили.

Обстановка была тревожная. Бомбежки. Подняли голову фашистские прихвостни, стреляли в активистов из-за угла, раздували панику. Наши войска отступали.

Куозис с товарищами добрался до уездного центра. В Мажекяе уже не было наших войск, в помещении отдела милиции важно восседал полицейский в старой форме. С ним разговор состоялся короткий. По городу было опасно ходить: могли убить. Обыватели попрятались в подвалах, улицы пустынны. Двери банка распахнуты настежь. Милиционеры вошли, надеясь найти кого-либо из служащих и узнать обстановку. Никого. А деньги лежат пачками — не до них. Нет, подумали милиционеры, негоже оставлять врагу наши советские рубли. Им здесь не место. Набили рюкзаки пачками червонцев, отыскали две автомашины и трактор. К милиционерам присоединились пограничник, работник уездного комитета партии, некоторые советские служащие. Небольшой отряд двинулся на восток.

Нелегкий это был путь. Стычки с немецкими парашютистами, бандами националистов. Отряд прошел через Литву, Латвию и Белоруссию до Орши, а потом до Великих Лук. Из Мажекяя уходило полтора десятка человек, вооруженных винтовками и наганами. К Великим Лукам пришло более двухсот, с противотанковым орудием, с пулеметами, с трофейными автоматами. И здесь милиционеры сдали в банк несколько миллионов рублей, которые они пронесли от западной границы через три республики...

А в марте 1942 года стрелка 16-й Литовской дивизии Куозиса неожиданно вызвали к секретарям ЦК Компартии Литвы Снечкусу и Приекше.

— На родину хочешь?

— Еще бы! Только вроде нескоро ее доведется увидеть, да и то ежели фашистская пуля помилует.

— Можешь и раньше.

— Вы не шутите?!

— Нет, мы хотим предложить тебе отправиться в Литву. Только прийти туда ты должен не с одним автоматом, а и с запасом знаний...

Знаний пришлось набираться целый год, изучать трудную науку ведения войны в тылу врага. Лишь в июле сорок третьего с аэродрома под Старой Руссой поднялся в ночное небо самолет с пятью разведчиками. Пролетели над линией фронта, обозначившейся яркими точками разрывов снарядов, долго шли над темными лесами, пока не увидели огоньки костров. Пора! Над головой с резким хлопком раскрылся парашют. Земля надвигалась быстро, неизвестная, враждебная, подстерегавшая тысячами неожиданных опасностей.

Приземлились в районе озера Нарочь, на границе Белоруссии и Литвы. Куозис был направлен в партизанский отряд «Маргирис», которым командовал Бараускас. По соседству действовали другие отряды. Они готовились к переходу в Литву, под Вильнюс, в пущу Рудникай.

Перешли в сентябре.

Старшина Куозис с головой ушел в работу. Разведки, стычки с гарнизонами фашистов, бои с карателями из местных националистов, операции по подрыву мостов и вражеских эшелонов.

Однажды Линаса (под такой фамилией знали Куозиса в партизанах) командование послало в только что созданный отряд «Миртис окупантамс», костяк которого состоял из бежавших военнопленных. Надо было оказать им помощь в организации, передать опыт партизанской работы. Командир отряда попросил Линаса возглавить группу, которая должна была взорвать железную дорогу Вильнюс — Лида. Эту дорогу гитлеровцы берегли как зеницу ока. Вдоль полотна через каждые двести метров были построены дзоты, постоянно ездили патрули на дрезинах. Как подобраться незаметно?

Но Стасис нашел выход. Вдвоем с товарищем он снял вражеского часового у дзота и заложил мины. Эшелон с важным грузом, спешивший к фронту, пошел под откос. Это был третий состав, который лично подорвал Куозис.

Он продолжал участвовать в самых опасных, рискованных операциях и тогда, когда партизанское командование перевело его в отряд «Шарунас» комиссаром, чтобы укрепить этот молодой отряд, сделать его более боевым. Отряд базировался в лесах Алитусского уезда и причинял захватчикам много неприятностей: уничтожал десятки километров телефонных линий, сжигал полицейские посты, громил немецкие гарнизоны в больших селах, взрывал склады. И во всех операциях впереди был комиссар Куозис — Линас.

А потом снова настал июнь. Июнь 1944 года. Как он отличался от того, который довелось Куозису пережить три года назад! Теперь наши шли на запад. Гитлеровцы упорно сопротивлялись, временами пытались перейти в контрнаступление, остановить советские войска. Но тщетно, их песенка была уже спета. Бок о бок с армией сражались и партизаны, вышедшие из лесов.

Куозис мечтал идти в рядах армии до Берлина, бить и гнать фашистов. Но он был солдатом партии, а партия направила его на работу в милицию. Как и тогда, в конце сорокового. Надо было все начинать заново, поднимать республику из руин, наводить революционный порядок, бороться с многочисленными бандами националистов и недобитых гитлеровцев, рассеявшимися по лесам.

Да, все было так же, как в фильме. Бандиты терроризировали население, грабили и убивали, пытаясь помешать людям строить новую жизнь. Куозис по штату числился участковым уполномоченным в городе Алитусе, но в городе ему приходилось бывать редко. Неделями не видел жену, месяцами спал не раздеваясь, с пистолетом в руке.

Взять хотя бы того же Вавериса. Зверь был, вроде этого Домового. Сколько за ним гонялись, сколько от его руки полегло хороших парней! И никак не удавалось захватить бандюгу. Подручных брали, а сам Ваверис уходил, как сквозь землю проваливался. Оказалось, действительно сквозь землю. Схорон у него был в лесу, и свой бункер он так замаскировал, что в двух шагах пройдешь — не догадаешься. Но все-таки ликвидировали Вавериса и его приближенных, не ушли.

А бой у мельницы, когда брали банду Ваногаса! Почти точь-в-точь как в этой картине. Жестокий бой был, бандиты отчаянно сопротивлялись. Легких-то боев не бывает, во всяком бою кровь льется...

...Бывал Куозис потом, спустя годы, в тех местах под Алитусом. Навещал знакомых. Совсем иная жизнь. Люди приветливые, открытые. Электричество всюду, радио, телефон. Весело народ живет, богато.

Встреча там одна произошла. На улице села. Шла пожилая женщина навстречу. Незнакомая. И вдруг поклонилась низко, прижала ладонь к сердцу и сказала по-литовски нараспев:

— Ачю уже павасари, драуге!

Куозис сперва опешил. «Спасибо за весну, товарищ!» Причем здесь весна, когда на дворе осень? И почему его благодарит? Может, обозналась, за кого другого приняла?

— Вы меня не помните, конечно, — улыбнулась женщина, видя его замешательство. — А я, а мы все вас часто вспоминаем, детям о вас рассказываем, как вы с бандитами бились. Пусть знают, что весна на нашу землю не пришла сама, что за нее люди жизни своей не щадили!

Куозис тогда смутился, пробормотал что-то нечленораздельное. Только потом, раздумывая над словами незнакомой крестьянки, понял, насколько точно она выразила в немногих словах весь смысл его жизни и работы. «Спасибо за весну...» А ведь и правда, есть частица и его труда в том, что расцвела ярким весенним цветом земля литовская, что дышится на ней людям свободно и радостно. Маленькая частица, но есть!..