Разговор с Макаровым посеял в душе Чернова смятение. Кто прав? Где истина? Другой разговор с Макаровым состоялся после экзамена по марксизму-ленинизму. Юрий ни разу не был на лекциях и лишь пару раз появился на семинаре. На экзамене он не мог ответить ни на один вопрос. Но Макаров настоял на том, чтобы ему поставили оценку хорошо.

— Я знаю, что Вы гениальный математик, — сказал Макаров при этом. Марксизм и вообще философия Вам ни к чему. Я не могу Вам поставить оценку отлично, так как меня обвинили бы за это в преступном либерализме, Вам бы устроили бы переэкзаменовку и закатили бы плохо. Но если Вы не против, я хотел бы с Вами поговорить особо.

Чернов дождался конца экзаменов. Макаров предложил пройтись пешком по проспекту Ленина. Сначала Макаров расспрашивал Чернова о его жизни и интересах. Потом рассказал кое-что о себе. В юности он тоже увлекался математикой. Но в 1939 году призвали в армию. Там стал заместителем политрука роты. В войну — политрук. Был в окружении. Был дважды ранен. Одним словом, было не до математики. После войны демобилизовался из армии в чине капитана. Учился на историческом факультете университета, по кафедре истории КПСС.

— Я понимаю Ваши умонастроения в отношении марксизма, Чернов, — сказал Макаров. — То, что я Вам скажу сейчас, я буду говорить не как член КПСС и не как преподаватель марксизма-ленинизма, а просто как умудренный жизненным опытом человек. Сейчас к марксизму почти все относятся критически. Даже идеологические работники и пропагандисты марксизма. Для этого, конечно, есть основания. Но беда в том, что никто, включая теоретиков марксизма, не знает толком и не понимает марксизм как интеллектуальное явление. О марксизме знают понаслышке, судят о нем по речам и сочинениям партийных работников и плохо образованных преподавателей. Это все равно, как если бы об учении Христа судили по уровню деревенских попов. Попробуйте как-нибудь между делом почитать произведения Маркса в подлиннике. Почитать не спеша, не для экзамена, а для интеллектуального развлечения хотя бы. Будут вопросы приходите ко мне в любое время, поговорим.

После этого разговора Чернов начал читать произведения Маркса, Энгельса и других мыслителей прошлого, включая русских: Герцена, Чернышевского, Плеханова, Ленина. К своему удивлению он увидел, что они были совсем не такими глупыми и отсталыми, как было принято говорить о них в среде студентов. Скорее наоборот, они не зря имели славу великих мыслителей. Макаров был прав, когда говорил, что в сфере социального мышления человечество деградировало сравнительно с прошлым веком.

Но этот порыв Чернова продолжался недолго. Изучение мыслителей прошлого требовало времени и усилий больше, чем математика. Это было ему не по силам. И он отложил это на будущее.

Университет он окончил в 1980 году. В аспирантуре его не оставили под тем предлогом, что он якобы был аполитичен и даже симпатизировал диссидентам. Ни один из преподавателей не вступился за него, хотя в частных разговорах все признавали его самым талантливым студентом за все годы существования факультета. От него избавились с облегчением: а вдруг из этого калеки и в самом деле вырос бы новый Лобачевский!

Его распределили на работу в лабораторию моделирования в Протезный комбинат имени маршала С. М. Буденного на должность младшего научного сотрудника с заработной платой 120 рублей в месяц. Как инвалид он получал пенсию 40 рублей. Рублей сто зарабатывала мать. Так что жизненный уровень Черновых был даже выше среднестатистического.

Соседи по квартире наконец-то получили отдельную квартиру в новом доме. Их комната осталась за Черновыми. Это стоило немалых усилий. Помогло письмо от комбината, ходатайство Общества инвалидов, вмешательство газеты Партградская правда и, само собой разумеется, взятка. Черновы были безмерно счастливы. Они стали обладателями отдельной квартиры! Теперь у них приходилось по 10 квадратных метров жилой площади на человека при средней норме по городу три метра. Плюс к тому — кухонка и чулан. А главное — теперь у Юрия была своя отдельная комната, — предел мечтаний интеллигента, не имеющего шансов на служебную карьеру и творческий успех.

Как специалиста его ценили. Он щедро разбрасывал идеи, за которые другие получали премии, продвигались по службе и даже приобретали репутацию в науке. И все дружно замалчивали источник своих идей. Его как будто бы не было совсем. Он не настаивал на авторстве и на признании — для него этого было слишком мало. Он чувствовал в себе способность сделать открытие эпохального значения. Но избегал встать на путь к нему — он рано понял, что ему не дадут стать автором своего открытия и войти в историю науки на достойном его способностям уровне.

Началась унылая, серая, бессобытийная рутина жизни, как и у большинства людей его социальной категории. Только у него эта унылость усиливалась его физической неполноценностью.

Он достиг потолка жизненного успеха. Впереди ему не светило ни повышение в должности, ни увеличение зарплаты заметным образом, ни улучшение жилищных условий, ни изменение семейного положения. Он обрекался на жизнь воображаемую, т. е. на жизнь в своем самосознании и для него. Формула Декарта Мыслю, следовательно, существую для него трансформировалась в формулу Существую, т. е. мыслю.

Он стеснялся обнаруживать перед окружающими свою жизненную драму и выработал позу холодного, цинично бескомпромиссного мыслителя, с насмешкой относящегося к житейским благам и к своему собственному уродству. Его стали ставить в пример другим инвалидам как человека, умеющего наслаждаться жизнью, несмотря ни на что. В этом усматривали некую моральную порочность. Сначала это его огорчало. Но скоро он понял, что люди вообще неспособны на объективную оценку поведения своих ближних. Они сначала сами выдумывают ложное представление о них, а затем подвергают моральной оценке свой вымысел. И Юрий стал воспринимать свое ложное отражение в сознании окружающих как общее правило.

В университете он влюбился. Однажды он осмелел и сделал ей предложение. Она высмеяла его. Она согласилась с ним переспать из уважения к его таланту и из сострадания к его уродству. Но выходить замуж — упаси боже! Он ужаснулся и заговорил о морали и любви. Она сказала, что он отстал от жизни по крайней мере на сто лет. Теперь женщины до замужества в среднем имеют пять любовников, а мужчины — десять любовниц. И женятся не ради любви, которая стала предрассудком прошлого, а по какому-нибудь расчету. Вот станет он академиком и лауреатом Ленинской премии, она может быть выйдет за него замуж. Но при этом она сохранит за собой свободу сексуальных связей. Он долго мучился от этого объяснения в любви. Хотел покончить с собой. Его спасли. Но он не был этому рад. Но извлек урок: в принципе он мог расстаться с жизнью в любое время и без особых колебаний. Потеря жизни, как он установил, не такая уж большая потеря. Смерть не есть трагедия.

В комбинате он познакомился с женщиной, которая была на много лет старше его и имела ребенка. Она проявила к нему интерес, главным образом из сострадания и потому, что он был интеллигент, не ругался матом и не пьянствовал, как ее бывший муж и любовники. Она привыкла к его уродству. Но их связь продолжалась недолго. Мать Юрия не могла допустить, чтобы кто-то заменил ее, а эта женщина не могла заменить ее полностью. Начались ссоры. За ними последовал полный разрыв. Мать подыскала сыну женщину, которая за небольшую плату удовлетворяла его потребности. Сначала Юрий не знал о сделке, а узнав, пережил самое сильное унижение в своей жизни. Впоследствии у него время от времени были женщины, разделявшие с ним ложе из сострадания, из любопытства или просто так. Но не было любви. В среду физически равных ему он опуститься не мог по своим жизненным претензиям и культуре, а в среде физически нормальных любовь предполагала адекватность партнеров.

Юрий читал в книгах о том, как молодые, здоровые и красивые женщины любили физически уродливых мужчин. Якобы за их ум и талант. Но он не верил в достоверность этих историй. Если нечто подобное и случалось, то физические уроды, обладавшие умом и талантом, привлекали женщин не столько умом и талантом как таковыми, сколько богатством, славой и высоким положением, которого они добивались с помощью ума и таланта. Но и в этом Юрий сомневался.