В обстановке смуты, идейного хаоса и растерянности, наступившей в нашей стране в последние годы, всякого рода конъюнктурщики и ловкачи навязывают массам населения новую ложь относительно сущности нашего общества, его прошлого и путей к лучшей жизни. Мы намерены противопоставить этому мутному словоблудию и бессовестному бесовству позицию объективности и реалистичности. На спекуляциях за счет кратковременной политической конъюнктуры серьезную оппозиционную традицию создать невозможно.

В отношении организационных форм мы точно так же предлагаем начинать с естественного начала, а именно: с создания небольших неофициальных групп из лично знакомых людей, связанных общими интересами к проблемам мировоззрения, теории общества, социальной истории, эволюции социальных идей, социальной борьбы, коммунизма, советского общества и его истории. Деятельность таких групп должна определяться стремлением к образованию, независимому от официальной идеологии и подконтрольной ей науки, к самостоятельному исследованию в этих сферах, к обсуждению узнанного и познанного, к распространению полученных сведений и результатов в своем окружении. Иначе говоря, эти группы должны сделать предметом своей деятельности все то, что входит в сферу государственной идеологии и общественных наук, но независимо от них, с иной ориентацией, с иным способом понимания. Результатом этого должно явиться создание мировоззрения, которое послужит основой идейного объединения стихийно возникающих оппозиционных групп. Именно идейное единство должно стать исходным пунктом будущей массовой социальной оппозиции.

Мы, таким образом, настаиваем не на случайном скоплении людей, по тем или иным причинам ставших на путь протеста против отдельных явлений советской жизни, а на идейном объединении обычных граждан, причем на высоком уровне образованности, понимания и убежденности. Мы настаиваем не на бесформенном и негативном инакомыслии, а на вполне определенном и вполне позитивном единомыслии во взглядах на мир, на познание, на общество, на коммунизм, на ситуацию в нашей стране и ее перспективы. Гражданская оппозиция должна породить единое идейное движение, по своему интеллектуальному и творческому уровню соответствующее образованной части человечества конца двадцатого века. Это движение должно при;; лечь к себе внимание гражданского общества, а через него — широких кругов населения страны. Надо начинать с овладения умами людей и на этой основе — их душами и чувствами. Как они потом будут вести себя в качестве граждан, зараженных оппозиционной идеологией, покажет время.

Мы принципиально иначе, чем диссиденты, подходим к оценке роли Запада в советском оппозиционном движении. Было бы несправедливо игнорировать то, что Запад сыграл огромную роль в создании оппозиционной вспышки в Советском Союзе в хрущевские и брежневские годы. И в будущем тлетворное влияние Запада здесь будет ощущаться. Но было бы преступно закрывать глаза на негативные стороны влияния Запада на советскую оппозицию. Поощряя, например, советскую эмиграцию, Запад действовал в удивительном согласии с советскими властями. Он добился того, что многие диссиденты покинули страну, и это стало одной из причин деградации движения. Угождая умонастроениям на Западе, многие бывшие диссиденты встали на путь сотрудничества с советскими властями. Последние даже стали смотреть на советских эмигрантов как на свои форпосты в пока еще мирном вторжении в западные страны.

Запад руководствовался и будет руководствоваться впредь своими представлениями о советском обществе, своими критериями оценки общественных явлений и своими интересами. Запад поощрял в советском оппозиции лишь то, что отвечало его понятиям, вкусам, целям, а отнюдь не то, что отвечало потребностям и возможностям внутренней социальной эволюции самого советского общества. Запад навязал многим тысячам советских людей такое понимание советского социального строя, историй страны и целей социальной борьбы, какие совершенно не адекватны условиям жизни и интересам советских людей. Это привело к дезориентации сознания оппозиции и сочувствующих ей кругов населения, к измельчению социальной борьбы вообще, к замутнению идейной ситуации. Вот почему освобождение от всего того, что Запад стремится навязать советской оппозиции, не считаясь с внутренними закономерностями коммунистического общества и потребностями его граждан, является одной из важных установок нашей оппозиции. В нынешних условиях, когда западные средства массовой информации стали почти единодушно проводниками горбачевской политики, а влиятельные силы Запада, ранее поддерживавшие оппозиционную критику советского режима, фактически предали это дело, освобождение от западной опеки становится абсолютно необходимым условием создания нормальной отечественной, а не импортной оппозиции.

Наша оппозиция должна существовать не для того, чтобы давать, материал для западных средств массовой информации и каких-то людей и организаций на Западе, эксплуатирующих советскую тематику в своих корыстных целях, а для своих собственных целей. Она сначала должна выработать свои собственные качества, соответствующие ее положению в ее собственном обществе, утвердиться в этих качествах как постоянно действующий фактор советской жизни. И лишь на этой основе она должна использовать возможности, какие ей может предоставить Запад.

Наша оппозиция, очевидно, не может при такой установке рассчитывать на сенсации и поддержку на Западе, какие выпали на долю диссидентов. В этом, конечно, есть свои минуты. Но есть и плюсы. В оппозицию будут вовлекаться люди не из соображений личной выгоды за счет оппозиции, а в силу глубоких убеждений, бескорыстно и с готовностью пойти на жертвы. Моральная чистота оппозиции является препятствием в достижении скорых и показных успехов, удостаиваемых внимания прессы, но зато она окупится сторицей в исторической перспективе.

Чтобы у нас возникло гражданское обществе в духе Манифеста, нужно сто лет. Да и каким оно будет на самом деле? Сейчас можно с абсолютной уверенностью предсказать это, так как мы фактически имели и имеем его: это та среда, в которой я жил и работал, т. е. те же самые Мироновы, Беловы, Петровы, Смирновы, Федоровы и прочие. Таких, как я, как Горев, как Малов, как Лесков, как Лаптев и им подобных в это будущее гражданское общество не впустят, если бы мы даже захотели в него войти. Это не для нас. А на что такое гражданское общество будет способно, можно видеть уже сейчас. Набрав силу, оно само набросится на общественные блага и будет хапать их для себя с такой же жадностью, как Портянкины, Сусликовы, Маоцзедуньки. И разве не представили этого будущего гражданского общества стали опорой горбачевских и ельцинских реформ?! Такое гражданское общество возможно лишь в условиях стабильного коммунизма. А где он?! На горизонте маячит капитализм. Он сделает все наши проблемы и душевные драмы бессмысленными. Похоже на то, что нас лишают даже возможности быть недовольными, переживать свое недовольство как нечто трагически возвышенное и создавать свою систему жизненных ценностей. Впереди пустота!

Начав ходить по всякого рода сборищам, Чернов втянулся в это и уже не мог жить иначе. Вынужденное безделье и атмосфера разгулявшейся толпы захватила и его. Все те, кто выходил на демонстрации и митинги, заполнял залы собраний, рынков и толкучек, все вдруг стали знакомыми и все перешли на ты. С ним, как со старым знакомым, заговаривали люди, которых он раньше не встречал и не встретит в будущем. И он обращался к ним также, ввязывался в их разговоры, не вызывая недоумения и протеста. Партградом завладела праздная, озабоченная, смеющаяся и одновременно разгневанная толпа. Быстро создавались и так же быстро распадались самые невероятные группы. Высказывались мысли, которые могли прийти людям в голову только в состоянии всеобщего опьянения. Эти мысли тут же забывались или менялись на противоположные.