Он, как и другие, был пионером. Как и другие, вступил в комсомол. Выполнял соответствующие ритуалы и поручения. Реальная жизнь разрушала все мифы и идеалы прошлого, но не создавала никаких новых. В нем, как и в других, формировалась идеология отрицания всего советского. Не случайно потому сознание советских людей в годы перестройки будет стремительно заполняться западной идеологией, принявшей ложное обличие освобождения от идеологии советской, объявленной заблуждением.

До Юриного городишка доходило то, что обдумывалось и говорилось в кругах интеллигенции в Партграде и в Москве. Неподалеку от города находились исправительно-трудовые лагеря, в которых содержались диссиденты. Жителям города и соседних деревень приходилось как-то общаться с ними и выслушивать их идеи. Так что критическое отношение к власти и к советскому образу жизни начало формироваться у Юрия с первых шагов его сознательной жизни как нечто само собой разумеющееся. Никакого перелома на этот счет в нем потом не происходило. Он изначально сложился как оппозиционер.

То обстоятельство, что он родился инвалидом и оказался в исключительном положении сравнительно с другими детьми, способствовало формированию в нем особого, индивидуалистического неприятия советской реальности. Узнав о том, что его отец стал жертвой сталинского террора, он ощутил в себе желание мстить. Но кому, как? Что он мог сделать больше того, что уже сделалось само собой? Потом он узнал, что сам является жертвой халатности тех, кто строил Атом. Жажда мести обрела реальную основу, но объект мести остался неопределенным. Состояние мести стало постоянным элементом его психики.

В 1969 году до Красноармейска дошло известие о попытке покушения лейтенанта Ильина на Брежнева. Юрий не раз слышал сожаления о том, что Ильин не попал в ненавистного и презираемого маразматика Брежнева. Уже тогда он воображал себя в роли отважного героя, убивающего тирана.

В 1970 году Юрий впервые увидал Евдокию (Дуньку, как ее звали в народе) Елкину, будущую Маоцзедуньку. Это произошло во время демонстрации Первого мая. Елкина тогда была секретарем райкома партии. Она стояла на трибуне и выкрикивала первомайские призывы. Ее голос гремел в репродукторах по всему городу. Образ этой орущей бабищи навечно врезался в память Юрию как символ власти.

Дети Внимательный наблюдатель уже по состоянию школы в те годы мог судить о морально-психологическом разложении советского общества и предвидеть угрозу надвигавшегося кризиса. Впрочем, кое-кто из родителей и учителей предупреждали об этом. Но кто прислушался к ним?!

Хотя Юрий рос необщительным мальчиком, ему все же приходилось проводить время в среде сверстников. Из их разговоров он получал такую информацию о реальной жизни людей, какую не мог иметь из школьных уроков и средств массовой информации. Ученики, как и взрослые, делились на слои с различным уровнем и образом жизни. Были бедняки, к числу которых принадлежал Юрий. Были богачи. В классе с Юрием училась девочка Таня, отец которой был директором техникума, а мать заведующей магазином одежды. В соседнем классе учился сын директора совхоза, дочь секретаря райкома партии, дочь генерала. Были и середняки, которые жили получше бедняков, но не могли тягаться с богачами. Различия были весьма ощутимыми. У Юрия на двоих с матерью была комнатушка в двенадцать квадратных метров в старом доме без удобств, а у дочери секретаря райкома партии был дом в городе на троих человек и дача около Партграда. Она каждое лето проводила на южных курортах, а большинство ее соучеников оставалось в городе.

Юрию приходилось бывать дома у соучеников. Он дружил с Таней. Ей нравилось опекать Юрия. Иногда она приглашала его к себе домой как достопримечательность: Юрий манипулировал протезами, как настоящими руками. К тому же он считался математическим гением. Родители Тани поощряли их дружбу. Юрий был не хулиган, как другие, и по крайней мере не будет распускать руки, как говорили они, наслаждаясь своим остроумием.

Дети росли. Росли и взрослели их мысли, слова и поступки. В шестнадцать лет Юрий начал вести дневник, назвав его Мысли наедине. Вот несколько фрагментов из него для примера. Они дают представление о том, чем было занято его сознание и сознание его сверстников.

Нас до одури пичкают всякой пропагандистской дребеденью. Мы все это слышали сотни раз с первого класса. Теперь мы старшеклассники, а они поют все ту же песенку. И то же самое нас ждет впереди. Домой шел с Таней. Она говорила, что нелепо возмущаться по поводу этой галиматьи, надо просто ее игнорировать. Ее родители и их знакомые смеются над нашей идеологией, рассказывают смешные анекдоты на ее счет. А ее предупреждают, чтобы в школе помалкивала, иначе плохую характеристику дадут и в институт не примут.

Я давно заметил, что все люди понимают происходящее вокруг. И все в один голос призывают помалкивать. Все понимают, что именно из этого помалкивания вырастает свинство нашей жизни. И все-таки молчат. И сами же не дают никому пикнуть. В чем дело?

Сначала в школе сходили с ума по магнитофонным записям западной музыки. Потом перешли на джинсы. Некоторым ученикам родители и знакомые привезли джинсы из-за границы. Началась джинсовая лихорадка. Все кинулись покупать джинсы на черном рынке за бешеные деньги. Я сунулся было к маме. Первый раз в жизни имел с ней крупный разговор. Она сказала, что такие траты нам не по карману, а если я раздобуду джинсы сам каким-либо путем, она их изрежет. Я сначала обиделся. Но скоро отошел. И мне стало легко от мысли, что я не поддамся брючному сумасшествию.

Таня рассказывала о жизни ее родителей и знакомых. Я признался, что слышал такое впервые. Она сказала, что я чудом оказался в стороне от современного хода жизни. Меня не развратили образованные интеллектуалы. Она призналась, что у нее есть бой-френд, парень, с которым она имеет сексуальную связь. В ее возрасте это теперь норма. Посмеялась над моей наивностью.

Кое-кто из его соучеников имел заграничные радиоприемники и слушал западные радиостанции Голос Америки, БиБиСи, Немецкую волну и Свободу. Кое-кто читал нелегальную литературу, самиздат и тамиздат, т. е. изданные на Западе и нелегально переправленные в Советский Союз книги. Это были дети начальства и богачей вроде заведующих магазинами и складами. Сын секретаря райкома партии имел полную коллекцию книг Солженицына, оправдывая это тем, что врага народа надо знать в лицо. Дети директора свиносовхоза записывали на кассеты самые антисоветские передачи Свободы.

Сам опыт жизни и то, что взрослые говорили между собою, не скрывая от своих детей, очень рано развивал в детях неверие в официальную идеологию и пропаганду, ироническое отношение ко всему советскому, преклонение перед всем западным. Дети еще не знали, что есть истина, но уже хорошо знали, что есть ложь. Они чуть ли не с пеленок приучались притворяться и внешне выглядеть так, будто они суть патриоты и верные ленинцы. В них с первых шагов жизни была посеяна идейная и моральная порочность.

Никто из соучеников Чернова не стал диссидентом, никто не стал критиком режима. Но все они своим идейным цинизмом и изначальной безнравственностью внесли свою долю в общее разложение советского общества. Пройдет всего несколько лет, и они ринутся очертя голову в ненаказуемую и даже поощряемую оргию антисоветизма и антикоммунизма с таким видом, будто были прирожденными борцами против тоталитаризма и за демократию. Сын секретаря райкома партии станет пропагандистом авторов, считавшихся антисоветчиками. Дети директора свиносовхоза будут наживать большие деньги на продаже записей антисоветских радиопередач. Да и сын партийного секретаря будет бороться против сталинизма и брежневизма отнюдь не бескорыстно. Но пока это время еще не пришло, пока еще не была спущена сверху новая установка, они вели себя как примерные комсомольцы, усердно помогая взрослым расправляться с малейшими проявлениями инакомыслия.