— Спасибо, Билл, — ответил растроганный Ельцин. — Я тебя понял.

После встречи с Ельциным американский президент был заметно растроган, сказал Тэлботу:

— Наверное, мы виделись с ним в последний раз. Нам будет его не хватать.

Когда американцы избрали республиканца Джорджа Буша-младшего, особые отношения с Соединенными Штатами казались невозможными. Команда Буша уже не смотрит на мир через призму американо-российских отношений и не притворяется, что Россия важнее для Америки, чем это есть на самом деле.

Первые пять месяцев своего президентства Буш отказывался от предложения Путина встретиться. В новой администрации не стеснялись в выражениях. Заместитель министра обороны Пол Вулфовиц очень жестко выразился по поводу продажи российского оружия и ядерной технологии Ирану:

— Похоже, эти люди готовы за деньги продавать что угодно и кому угодно. На память приходит фраза Ленина о том, что, если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят…

Но все изменилось 11 сентября 2001 года.

Президент России был первым иностранным лидером, который позвонил Джорджу Бушу в самолет, чтобы произнести слова поддержки и сочувствия.

Может быть, Путин умело воспользовался удобным поводом, чтобы сделать шаг навстречу американцам. Тогда это делает ему честь как политику. Но, скорее, это было спонтанное решение, продиктованное чувствами.

Путин сказал Бушу, что ему известно о переводе американских вооруженных сил в состояние полной боевой готовности. В таких случаях Москва всегда отдавала аналогичный приказ — обычная мера предосторожности. 11 сентября Путин распорядился не предпринимать ответных действий и не создавать американцам лишних проблем.

— В этот момент, — скажет потом Буш, — он ясно дал мне понять, что «холодная война» действительно закончилась.

На следующий день Путин вновь позвонил американскому президенту, который уже вернулся в Белый дом, и сообщил, что объявил в России траур в связи с трагическими последствиями террористических актов в Соединенных Штатах Америки. Путин не объявляет траур даже тогда, когда в Чечне в результате теракта гибнут несколько десятков российских граждан.

Почему он тогда поступил именно так?

Может быть, все дело в том, что сотрудники внешней разведки — это стихийные западники? Они-то всегда понимали, что жизнь дается один раз и прожить ее надо в хороших странах. Поэтому столь многие разведчики убежали на Запад. Другие удовлетворялись длительными зарубежными командировками и не спешили на родину.

Такое объяснение, конечно, возможно. Но очевидно и другое: президент Путин — достаточно молодой, современный человек, он ездил на Запад, видел, как там живут. Он оценил преимущества этого образа жизни. И как нормальный человек он хочет, чтобы его сограждане жили, как в Германии, а не как в Ираке.

Обращаясь к Соединенным Штатам, Путин сказал тогда: «Мы с вами!» И это было воспринято американцами и как политический выбор, и как движение души, что особенно ценно.

Соединенные Штаты, травмированные внезапным осознанием собственной уязвимости, с благодарностью приняли предложение Путина о партнерстве. Россия вмиг превратилась в необходимого американцам союзника. Внешнеполитический климат вокруг России изменился. Даже о Чечне стали говорить меньше.

Но внутри России решительный поворот Путина к тесным партнерским отношениям с Западом многих неприятно удивил и возмутил. От президента ждали совсем другого. Тем более что за его словами последовали дела.

Путин поддержал американскую операцию в Афганистане против талибов и Осамы бен Ладена, не возражал против появления американских военных в бывших республиках Советского Союза. Возможно, он лишь смирился с неизбежностью, но выглядело это как дружеский шаг. В начале октября передовые подразделения 10-й горно-стрелоковой дивизии армии Соединенных Штатов прибыли в Узбекистан.

3 октября Путин прилетел в Брюссель и встретился с генеральным секретарем НАТО Джорджем Робертсоном. Он значительно мягче выразился о рсширении НАТО, чем Ельцин.

В середине ноября Буш пригласил Путина к себе на ранчо для неформального разговора. Кажется, они отлично поладили. Буш объяснил журналистам:

— Лучшая дипломатия начинается с того, что партнеры лучше узнают друг друга. Я хочу знать его ценности, а он должен понять мои.

Когда Строуб Тэлбот, не потерявший интереса к политике, навестив Билла Клинтона, рассказал ему, что Буш и Путин теперь называют друг друга по имени, бывший президент пробормотал:

— Ты хочешь сказать, что помощники Буша позволили ему то, что вы мне запрещали?

13 декабря Буш сказал о том, что Соединенные Штаты выходят из договора о противоракетной обороне, поскольку пора отказаться от идеи взаимного гарантированного уничтожения.

В прежние времена в Москве раздался бы взрыв возмущения. Договор по ПРО считался священной коровой. Российские военные доказывали, как опасно появление американской системы противоракетной обороны. Российский ракетный потенциал потеряет свою ценность, и Соединенные Штаты добьются военного превосходства.

Но Путин легко отнесся к словам Буша. Заявил, что Россия давно располагает эффективной системой преодоления противоракетной обороны, поэтому принятое Бушем решение не угрожает безопасности нашей страны.

Владимир Путин объявил, что Россия отказывается от военно-морской базы в Камрани (на территории Вьетнама) и от разведывательного центра в Лурдесе на территории Кубы.

Базой во Вьетнаме российские моряки давно не пользовались. А вот центр в Лурдесе был передовой станцией радиоэлектронной разведки, которая прослушивала почти всю территорию Северной Америки. Отказ от разведцентра на Кубе — это был ясный сигнал Соединенным Штатам: мы не рассматриваем вас как врага.

Военные и спецслужбы не смели противоречить популярному президенту и надеялись, что это лишь тактика, временное отступление. Поколениями военные, как и все наше общество, воспитывались в уверенности, что главный враг — Соединенные Штаты и рано или поздно с ними придется воевать. И это ярко проявилось во время войны в Ираке, когда многие люди убежденно говорили, что нас спасает от американцев только ядерное оружие.

Иначе говоря, курс на партнерство с американцами Путин проводил, преодолевая молчаливое сопротивление своего аппарата, военных, военно-промышленного комплекса, силовых ведомств. И он ощущал это сопротивление.

Сближение с американцами держалось только на Путине. Подспудно он полагал, что американцы должны это понимать, учитывать и не делать ничего, что подрывает хрупкое партнерство и его собственные позиции внутри страны. Возможно, он даже намекал на это американцам.

Во всяком случае, так делали все его предшественники, начиная с Брежнева. Леонид Ильич первым захотел иметь личные, доверительные отношения с американскими президентами. В беседах один на один он объяснял американцам, что в политбюро не все хотят разрядки и сокращения вооружений, поэтому американцы должны быть с ним поуступчивее.

И Горбачев втолковывал Джорджу Бушу-старшему, что своей политикой тот не должен подрывать процесс перестройки. И Ельцин это повторял, когда требовал, чтобы НАТО не расширялось и чтобы Югославию не бомбили.

Когда Клинтона избрали президентом, его государственный секретарь Уоррен Кристофер прилетел в Женеву знакомиться с российским министром иностранных дел Андреем Козыревым.

Российский министр сразу же попросил о встрече один на один и откровенно сказал, что может потерять пост министра в любое время, если американцы будут слишком давить. Новая американская администрация должна проявить понимание, иначе сторонника партнерских отношений в российском министерстве иностранных дел сменит другой человек. Козырев был прав, потому что его сменил Евгений Максимович Примаков, который занял более жесткую позицию в отношении Соединенных Штатов.