— Многие рассказывали: стоило зайти к Ефремову в кабинет с каким-либо деловым вопросом, как он тотчас же брал со стола аккуратно расставленные томики Хрущёва с многочисленными закладками, обильными подчёркиваниями и начинал цитировать. Заканчивал беседу так: «Вот что сказал по этому вопросу товарищ Хрущёв. Из этого вы и исходите».

От своего предшественника (Ф.Д. Кулакова! — Н.3.) Ефремов отличался широтой политического кругозора, эрудицией, общей образованностью и культурой. Личностью он был, несомненно, крупной и в то же время — рафинированный продукт системы, яркий представитель аппаратной школы КПСС.

В наших отношениях с Ефремовым как бы появилась трещина, стали возникать недоразумения по различным, иногда никчемным поводам. В частности, причиной недоразумений стали мои контакты — по телефону — с Кулаковым. К подобным контактам Леонид Николаевич относился очень ревниво. Он по-прежнему надеялся на возвращение в Москву, зондировал почву и опасался утечки любой информации, которая могла бы помешать его планам. На этой слабости, подозрительности и играли те шептуны и подхалимы, которые после моего ухода из крайкома стали группироваться вокруг Ефремова.

Р.М. Горбачёва:

— Отпуск свой Михаил Сергеевич всегда брал осенью или зимой после завершения сельскохозяйственных работ в крае. Отдыхали, как правило, «у себя» — в Кисловодске, Пятигорске или Железноводске. Но если получалось, то иногда использовали отпуск и для путешествий. Ездили в Москву, Ленинград. Один год — в Узбекистан, посмотрели Ташкент, Самарканд, Бухару, пустыню Кызылкум. Дважды за те девять лет в составе туристических групп провели отпуск в зарубежных поездках — по Италии и Франции.

Увидела в Риме памятник Гарибальди и потом признавалась Г. Пряхину:

— Знаете, кто рядом с Джузеппе Гарибальди, на фризе памятника? Его Анита. Анита Гарибальди. Жена. Памятник Гарибальди и, в общем-то, Аните Гарибальди — жене, которая прошла с ним через все освободительные походы и умерла во время похода. Разделила сполна трудности и взлёты его судьбы. Она ведь тоже — «хранительница домашнего очага»…

В. Казначеев:

— Росла карьера Горбачёва, росли и потребности семьи, в первую очередь его супруги. В стремлении к роскоши, богатству, страсти к излишествам она была ненасытна, в нарядах не знала предела, заезжала в торги, пользовалась услугами лучших мастеров.

Народная пословица «Дай человеку власть, и он себя покажет» очень точно определяет сущность Горбачёва. Как только он оказался в ряду членов ЦК КПСС, сразу стал важным, надменным, настолько высокомерным, что совершенно перестал считаться с руководителями ведомств, если они не члены ЦК, не депутаты Верховного Совета СССР или РСФСР. Ему на самолёте доставили три «ЗИЛа», которыми он не преминул похвастать перед родными, соседями, знакомыми. Такова уж натура Михаила Сергеевича. В этом супругу не уступает и Раиса Максимовна. Она тут же переключилась на двухсотую секцию ГУМа, где обслуживались сотрудники ЦК и министерств СССР. Горбачёва, не стесняясь, настаивала на доставке в дом вещей самых «фирмовых». И всегда получала желаемое. Свои туалеты заказывала в единственном экземпляре. Одежда её и мужа стала меняться по нескольку раз в неделю. Как они выглядели, находясь у власти, мы все видели по телевидению.

Вопрос Г. Пряхина (начало 1991 г.):

— Раиса Максимовна, у меня к вам и такой вопрос: не секрет, что в те годы положение первого секретаря крайкома было непререкаемым. Искушение властью существовало не только для руководителей, но и для их жён. Как чувствовали себя вы тогда, на Ставрополье, в этом качестве?

Ответ:

— «Искушение властью» для меня прежде всего означало новые, добавившиеся к моим ежедневным профессиональным, семейным заботам бесконечные тревоги и волнения, связанные с работой мужа. Сопереживание за судьбу дел в крае — это, конечно, прежде всего… Хотя в определённой мере новое положение изменило нашу жизнь и с другой стороны: оно улучшило материальное состояние семьи, возможности пользования медицинской помощью, расширило круг контактов, знакомств.

А. Коробейников:

— Михаил Сергеевич шага не делал без совета со своей супругой. Советоваться с Раисой Максимовной он начал рано, буквально с первых дней своей комсомольской карьеры. Советчиком жена оказалась своеобразным. Поскольку в сути дел было разобраться трудно, она нашла свою «нишу» — оценивать окружающих Михаила Сергеевича людей, и только её оценки того или иного человека имели для супруга значение.

Люди, которые чувствовали некомпетентность Раисы Максимовны и не умели скрывать этого перед ней, были обречены. Она их вычёркивала из списка перспективных работников. Только чинопочитание или восхищение её философским даром, на худой конец её очередным нарядом приносили «соискателю» дивиденды. Всё это вызывало неприязнь к ней.

Жёны первых лиц в государстве, нередко случается, имеют влияние на расстановку чиновников вокруг своих мужей. К этому история привыкла. Но столько вреда, сколько нанесла Раиса Горбачёва, отвергнув людей, способных оградить её мужа от ошибок в решении государственных вопросов, не принесла жена по крайней мере ни одного генсека партии.

По словам Коробейникова, его всегда поражал магнетизм, которым Раиса Максимовна обладала в отношении мужа. Михаил Сергеевич постоянно обращался к ней за поддержкой, ловил любое её замечание, любое слово.

Р.М. Горбачёва:

— К моменту избрания Михаила Сергеевича первым секретарём у нас в Ставрополе уже была своя отдельная, обжитая квартира. Пришлось её оставить и переехать в служебный дом, где традиционно жили секретари крайкома. Вопрос о переезде и о том, должны мы или не должны оставить и сдать свою квартиру, не обсуждался. Считалось само собой разумеющимся. Обоснование? Служебный дом имеет всё, что необходимо для работы руководителя края. Так началась наша жизнь по служебным квартирам.

Годы те оказались чрезвычайно напряжёнными, хотя и предшествующие, скажем прямо, были не лёгкими: ведь мы работали, продолжали учёбу, растили ребёнка. И всё же девять лет, — почти девять лет, — которые Михаил Сергеевич проработал первым секретарём, были для нас особо напряжёнными. Отдых, свободное воскресенье выдавались крайне редко. Но когда выходной всё же выпадал, мы любили проводить его за городом, на лесных и степных тропах. Дачи никакой — ни личной, ни государственной — на Ставрополье у нас не было.

Утверждение Раисы Максимовны опровергается бывшим вторым секретарём Ставропольского крайкома В.А. Казначеевым. Надо полагать, что он знает, о чём говорит.

В. Казначеев:

— В Бекешевке Михаил Сергеевич сам выбрал место в горах, возле речки, под строительство роскошных палат, точнее, резиденции для своей семьи, куда можно было приглашать и гостей. Дача прекрасно вписывалась в горный ландшафт. Огромный охотничий зал здесь обставили трофеями, отвели специальную комнату для игры в бильярд. За обеденным столом могли разместиться несколько десятков званых гостей. Имелись шикарные спальни для хозяев, много комнат для приезжих. В цоколе каждый мог попариться в русской и финской банях. В холлах в красивых чашах распускались живые цветы. Не дача, а роскошные барские хоромы в лесу, где можно было и поохотиться. Здесь Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна отметили свою серебряную свадьбу, которая завершилась в Кисловодском ресторане «Театральный».

Кроме этого, дачу в Архызе для 4-го управления отделали итальянскими, французскими, немецкими материалами, завезли новое бытовое оборудование. В Ставрополе перестроили гостиницу «Интурист», по сути, превратив её в личную дачу Горбачёва. Строились также дома отдыха в селе Отрадном, на Маныче. В общем, всё делалось в угоду себе и высокопоставленным лицам. Устраивались вечеринки, праздники, обеды, дни рождения. Ничто не могло настолько содействовать росту известности, популярности Горбачёва среди московской знати, как подобное времяпрепровождение, названное гостеприимством по-ставропольски.