B. Печенев:

— Вернёмся к той памятной ночи, в которую три группы, созданные поздним воскресным вечером 10 марта 1985 года, писали к утреннему заседанию Политбюро три материала, подлежащих утверждению: некролог; обращение к партии и народу; а главное — доклад нового генсека на Пленуме ЦК КПСС, который по каким-то причинам решено было созвать в небывало рекордные сроки — в 17.00 11 марта. Доклад писали, если не ошибаюсь, четыре человека: А. Лукьянов (он подарил, кстати, мне текст этого доклада через несколько дней с автографом), В. Медведев, В. Загладин и А. Александров-Агентов.

Все мы уже знали, кто будет выступать с этим докладом: М. Горбачёв. Кстати, когда мы с А. Вольским получали своё задание от М. Горбачёва («Напишите о нём, — сказал Михаил Сергеевич подходящим к случаю торжественно-печальным тоном, — ёмко и достойно». И, подумав, добавил: «Как он того и заслуживает»), Аркадий Иванович, заглядывая в печальные глаза Горбачёва, доверительно спросил его: «Михаил Сергеевич, а доклад на Пленуме вы будете делать?» — «Аркадий, не вые…я! — к моему удивлению, «дипломатично» ответил Горбачёв (до этого мне не приходилось слышать от него крепких выражений). — Делай своё дело». И мы с Вольским удалились.

Виталий Коротич (главный редактор журнала «Огонёк» в горбачёвский период, в 1991 году уехал в США):

— Вспоминаю об очень важном своём контакте с Горбачёвым, настолько всё в нём было характерно. В феврале 1988 года мы с Евгением Евтушенко поехали выступить в Ленинград. Вечер проходил в огромном дворце «Юбилейный» — несколько тысяч слушателей, много друзей-писателей за кулисами. Короче говоря, зал был «наш» и зал этот очень чутко реагировал на всё сказанное.

Рано утром на следующий день я возвратился поездом «Красная стрела» в Москву. Заехал домой, переоделся и в десять утра был уже в «Огоньке». А в одиннадцать позвонил Горбачёв: «Ты что делаешь?..» Он был со всеми на «ты», а с ним полагалось общаться на «вы».

На мою растерянную реплику, что, мол, я сижу в кабинете и ожидаю его, Михаила Сергеевича, указаний, последовал не принимающий шутейного тона рык, повелевающий немедленно прибыть в первый подъезд Старой площади, на шестой, к нему! Я тут же отправился на свидание.

До сих пор самое неожиданное для меня в той встрече — густой мат, которым встретил меня тогдашний вождь советских трудящихся. Я кое-что смыслю в крутых словах, но это было изысканно, мат звучал на уровне лучших образцов; до сих пор угадываю, под каким же забором Михаила Сергеевича этому обучили. В паузах громовой речи, с упоминанием моей мамы и других ближайших родственников, Горбачёв указывал на толстую стопку бумаги, лежавшую перед ним, и орал: «Вот всё, что ты нёс прошлым вечером в Ленинграде! Вот как ты оскорблял достойных людей! Я что, сам не знаю, с кем мне работать? Кто лидер перестройки, я или ты?!» — «Вы, — категорически уверил я Горбачёва. — Конечно же, вы и никто другой!» «То-то», — сказал генсек, внезапно успокаиваясь, и дал мне бутерброд с колбасой.

М. Горбачёв (интервью «Московскому комсомольцу», 1997 г.):

— Я могу, как южанин, и разгорячиться, и даже выругаться могу. Я ведь выходец из крестьянской семьи.

Н. Поротов:

— М.С. Горбачёву присуще было следование двойным стандартам, компромиссам в своих интересах, что позволяло ему постоянно держаться на стремнине бурной и полной опасностей политической жизни. Тем не менее его, получившего, по существу, неограниченную власть в крае, всё же не могли не волновать дававшие о себе знать проблемы, особенно в сельскохозяйственном секторе, который нередко пробуксовывал. Он, конечно, вынужден был постоянно в разговорах, выступлениях на всех уровнях в крае твердить о необходимости прогресса в сельском хозяйстве. Достаточно прочитать протоколы заседаний бюро, пленумов крайкома КПСС, и станет ясно, что такие вопросы на них ставились и обсуждались, принимались по ним постановления. Но М.С. Горбачёв дальше этого не шёл.

Предпринимаемые им попытки, пользуясь старыми приёмами, исправить дело, следовали одна за другой в форме кампаний. Но положение по существу мало менялось, хотя при этом и достигались определённые положительные результаты. Такими кампаниями были ускоренное развитие мелиорации в крае, перевод овцеводства на промышленную основу, внедрение ипатовского метода крупногрупповой уборки урожая, реанимация МТС в виде так называемых МХП (межхозяйственных предприятий по комплексной механизации сельского хозяйства), внедрение системы сухого земледелия, а проще — паров, и другие. На этот счёт предусматривались значительные капитальные затраты.

За девятую пятилетку (1971–1975 гг.) в народное хозяйство края было вложено более 5,3 млрд рублей, или на 300 млн. рублей больше, чем за первые семь пятилеток, некогда аграрный край увеличил объём промышленной продукции на 43%. За это же время в сельском хозяйстве освоено 2,3 млрд рублей капитальных вложений (в 1,8 раза больше, чем за предшествующую пятилетку). В частности, была сооружена вторая очередь Большого Ставропольского канала, за счёт этого дополнительно орошено 106 тысяч гектаров и обводнено 400 тысяч гектаров земель. Среднегодовое производство валовой сельскохозяйственной продукции возросло на 11,7%.

Воспоминания об организации указанных кампаний дают хорошую возможность посмотреть на роль М.С. Горбачёва в этом и оценить их с точки зрения полезности для народа.

Взять хотя бы вопрос об ускорении развития мелиорации в целях интенсификации сельского хозяйства в крае. По инициативе М.С. Горбачёва по этому вопросу принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР. На эти цели выделялось 525 млн. рублей капиталовложений. По завершению строительства обводнительно-оросительной системы площадь орошаемых земель увеличилась почти в три раза, а обводнительных — в два раза. Была проведена большая работа и получены заметные результаты, но вследствие допущенной непродуманности в проработке ряда специальных вопросов, касающихся технологии строительства магистральных каналов, а также использования воды, произошло засоление и запустение значительной части земель, для некоторых регионов возникли экологические беды, для ликвидации которых требуются немалые дополнительные затраты.

Ставропольский край издавна славится тонкорунным овцеводством, отрасль эта в народном хозяйстве не только края, но и страны значительная, на долю края приходилось более 15% всех заготовок шерсти в РСФСР, и, естественно, она нуждалась в осуществлении мер по дальнейшему её развитию, в частности, переводу на промышленную основу с внедрением новой технологии содержания овцематок на комплексно-механизированных фермах колхозов и совхозов. Крайкомом партии было доложено ЦК КПСС, что найден верный путь интенсификации овцеводства. Доказывалось, что новая технология позволяет наилучшим образом использовать землю благодаря культурным пастбищам, регламентирует рабочий день изгоев-чабанов, преобразовывает их быт и тем самым облегчает решение острой кадровой проблемы. Инициативу М.С. Горбачёва о выходе с опытом индустриализации, которого, по существу, ещё не было, поддержал Ф.Д. Кулаков, так как она исходила от его преемника на Ставрополье. Думается, мотивом для выхода на всесоюзную арену у М.С. Горбачёва было стремление, кроме удовлетворения своего тщеславия, под так называемый ценный опыт получить определённые немалые средства.

И вот в 1970 году в крае под эгидой ЦК КПСС был проведён выездной пленум Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина по новой технологии производства продуктов овцеводства. С докладом выступал М.С. Горбачёв, который впервые произнёс слово «перестройка» применительно к овцеводству.

Для интенсификации этой отрасли и в целях улучшения породного состава поголовья овец, повышения их продуктивности государство выделило колхозам, совхозам и межхозяйственным предприятиям 470 млн. рублей капиталовложений; им также дали дополнительную технику (тракторы, автомашины) и материалы для возведения овцекомплексов, а также жилых домов и объектов культурно-бытового назначения. Конечно, это в какой-то степени положительно повлияло на интенсификацию отрасли. Уже к 1974 году поголовье тонкорунных овец в крае достигло 6,3 млн. голов, концентрация овец на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий составляла 95 голов, производилось в среднем по 4,8 кг мериносной тонкорунной шерсти с овцы.