Авторитетом Андропова как генсека, а им он стал только в ноябре 1982 года, Горбачёв стремился затушевать то, что его выдвинули и провели на пост секретаря ЦК КПСС, а затем и в Политбюро совсем другие люди. Двумя решающими фигурами, которые помогли ему в этом, были Михаил Суслов и Фёдор Кулаков. Ничего зазорного в то время в этом не было. Поддержка Горбачёва этими людьми обеспечила ему хорошую службу, помогла оставаться на плаву в то время, когда дела в сельском хозяйстве, уже после прихода Михаила Сергеевича на руководящую работу, шли неважно.
Какую роль в продвижении Горбачёва играл Андропов? Минимальную. В 70-х годах партийный аппарат органами госбезопасности уже не контролировался. Как и в отношении любого другого партийного работника среднего уровня, проверки на благонадёжность если и проводились, то носили довольно условный и весьма выборочный характер. Влияние КГБ заметно упало ещё при Хрущёве, и его руководители, а за ними аппарат КГБ областного звена перестали играть роль надсмотрщиков за партией, как это практиковалось при Сталине
Миф о том, что Горбачёв является ставленником и протеже Андропова, подпитывается тем, что шеф службы безопасности, сам родом тоже из Ставрополя, по рекомендации врачей регулярно лечил почки и печень на кисловодских минеральных водах. Лечился здесь и Косыгин, реже Брежнев.
Секретари обкомов, в том числе и Горбачёв, всегда встречали и провожали поезда, которыми в правительственных вагонах на отдых ехали члены Политбюро. Если областное начальство чувствовало расположение высокопоставленного гостя из Москвы, то оно могло навестить его на отдыхе, на государственной даче. Случалось это, однако, крайне редко. Утомлённые московской жизнью с её изматывающей работой, Брежнев, Косыгин, Андропов, да и мой отец ценили не только каждый день, но даже час своего отдыха и лечения.
Когда Андрей Громыко находился в Крыму и случалось, что туда же на отдых приезжал Леонид Брежнев, то отец обязательно ехал в Ставрополь его встречать. Туда же съезжалось областное начальство. Вот такие же «исторические встречи» были у Михаила Горбачёва, когда в его край поездом приезжал генсек Брежнев, которого встречали и другие высокие партийные и государственные чины, в том числе, конечно, и Андропов.
Сказанное не означает, однако, что Андропов в упор не замечал Горбачёва. Более того, тот ему нравился. Это был Горбачёв образца начала 80-х. Уже после смерти Андропова отец, когда новый генсек Константин Черненко поручил Горбачёву идеологический участок работы, просматривая со мной в зале кинохронику, вдруг сказал: «Анатолий, вот этот человек — Горбачёв, он уже член Политбюро и очень энергичен». В кадре кинохроники был Михаил Сергеевич. Он произносил здравицу в честь Константина Устиновича Черненко.
Самым информированным человеком о кремлёвских интригах и расстановке сил в высшем эшелоне политической власти в стране в те годы был, безусловно, Евгений Иванович Чазов. «Главный кремлёвский врач», как его называли, обладал самым полным объёмом сведений о каждом своём пациенте, включая состояние здоровья. Будучи начальником Четвёртого Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР, он был в курсе многих тайн кремлёвских «небожителей». О некоторых он, не без колебаний, решил поведать.
Е. Чазов:
— В Кунцевскую больницу, где находился Андропов, для диспансеризации был госпитализирован Горбачёв. Андропов, узнав об этом, попросил его зайти. Я предупредил Горбачёва о тяжести состояния Андропова и плохом прогнозе заболевания. Он был вторым человеком в Политбюро, который знал, что дни Генерального секретаря сочтены. Как и Устинов, Горбачёв, который в ЦК был ближе всех к Андропову, тяжело переживал сказанное.
В это время возникла новая сложная ситуация. В конце года должен был состояться неоднократно откладываемый Пленум ЦК и сессия Верховного Совета. Откладывать дальше было невозможно, так как страна должна была иметь бюджет на 1984 год. Андропов до последнего дня надеялся попасть на Пленум ЦК и на сессию Верховного Совета СССР. Он даже попросил, чтобы в новом здании ЦК, где он должен был выступать, трибуну установили не ниже стола президиума, как это предусмотрено архитекторами, а рядом со столом, чтобы ему не надо было спускаться по ступенькам.
В чём-то повторялась история с Брежневым. В своей длительной врачебной практике я заметил, что у тяжёлых, умирающих больных на какой-то стадии происходит определённый перелом в психике и они бессознательно начинают верить в благополучный исход. Так было и с Андроповым. Исчезли его мысли об инвалидности, уходе с поста лидера страны, он пытался работать, вызывал помощников, давал указания. Но болезнь не обманешь. При всём желании он не мог присутствовать на пленуме и сессии и обратился поэтому к участникам заседания с письменным посланием. О том, что он не верил в печальный конец и не думал об уходе, говорит и то, что он продолжал воплощать в жизнь свои намерения «укрепить руководство страны честными, прогрессивными, преданными делу партии» людьми. Надо было бы добавить, и «преданными Генеральному секретарю».
На декабрьском Пленуме ЦК, по представлению Андропова, в члены Политбюро были избраны Воротников и Соломенцев, кандидатом в члены Политбюро — Чебриков, секретарём ЦК — Лигачёв. Кстати, в это же время вводится в состав Президиума Верховного Совета СССР Ельцин, работавший первым секретарём Свердловского обкома КПСС.
Декабрьский Пленум ЦК 1983 года как бы подвёл черту под «временем Андропова». Никто уже не сомневался в тяжести состояния Андропова, все ждали развязки и обсуждали, кто заменит его на посту лидера партии и государства.
Л.Я. Брежнева (племянница Леонида Ильича, дочь от первого брака его родного брата Якова Ильича Брежнева; ещё в институте порвала с комсомолом, посещала церковь и любила иностранца, за что не была признана семьёй Генерального секретаря, считавшей её чужой):
— Андропов понимал, что нужны перемены, тем не менее не представлял, какие именно, с чего начинать и что делать с экономикой. Думаю, что если бы он представлял реформирование более чётко и предвидел последствия, он никогда бы не стал рекомендовать как одного из претендентов на пост Генерального секретаря Горбачёва, у которого была репутация серого, услужливого и неумного функционера, и многим в Политбюро, в частности моему дяде, была просто непонятна эта привязанность Андропова к семье Горбачёвых. Для серьёзных перемен стране нужен был очень сильный, умный, волевой человек и большой патриот. Чтобы развалить такую огромную державу, как оказалось, особых талантов не понадобилось.
Сегодня всем известно, что Горбачёв попал в Москву только благодаря шефу КГБ Андропову, которого супруги Горбачёвы всячески ублажали во время его приездов в Ставрополье. С полной ответственностью заявляю, что первое время Леонид Ильич не желал о Горбачёве слышать. Злился, ворчал, но в 1978 году поставил свою подпись под решением о назначении на место колоритного, сильного, умного, властного, хотя и не совсем порядочного Фёдора Кулакова никому не известного, ничем не выделяющегося провинциала Горбачёва. К этому времени Брежнев находился уже под колпаком у Андропова, был тяжело болен и зависим от наркотиков.
Из беседы с Игорем Юрьевичем Андроповым, сыном Ю.В. Андропова (1941 г. рождения, окончил МГИМО, работал в Институте общественных наук при ЦК КПСС, в Институте США и Канады АН СССР, в МИД СССР и РФ на различных должностях, был послом в Греции):
— Почему Юрий Владимирович не позаботился о том, чтобы ему на смену пришёл более-менее достойный по тем временам преемник? Не мог ли он ещё при жизни передать руководство страной тому же Горбачёву?
— Всё решало единое и сплочённое Политбюро. Средний возраст его членов приближался к 70 годам, и Горбачёв, которому было немногим за 50, вряд ли мог стать генсеком. Более того, мало кто знает о том, что Юрию Владимировичу приходилось довольно часто сталкиваться и конфронтировать с могучими силами в Политбюро. Не надо упрощать и представлять дело так, будто отец в той ситуации мог спокойно «тасовать карты».
