Взоры присутствующих обратились от алмазов к бурокрасным камням.

Алферов прикрыл один из них ладонями и склонился над камнем, чтобы посмотреть, как он светится.

— Не шутите с этим! Можете получить ожоги: излучение очень сильное, — предупредил Медведев.

— Знаю, — сказал Алферов и, положив камень в коробку, вытер руки платком.

— Что же, очень хорошо для начала, — сказал член правительства. — Но что, если снова повторится землетрясение? Как вы убережете людей? Вы знаете нашу точку зрения. Люди нам дороже алмазов и радиоактивных руд.

— Землетрясения происходят с известной периодичностью, — быстро ответил Дружинин. — Есть уже некоторые способы предвидеть их. Например, с помощью инфразвука. Хорошая сейсмическая станция может заблаговременно предупредить нас, что равновесие земной коры опять начинает нарушаться. Нужно всегда иметь два дежурных парохода на рейде. Только и всего. В случае опасности мы успеем посадить на них людей и вывезти в открытое море.

Член правительства внимательно посмотрел на Дружинина и перевел взгляд на Хургина.

— Послушаем, что скажет академик Хургин. Насколько я знаю, он принимал близкое участие во всем этом деле.

Дружинин насторожился, готовый отражать очередные возражения академика.

Что он готовит на этот раз? Дружинин напряженно наблюдал за Хургиным. Но на этот раз вид у академика был необычный, Дружинин сказал бы — какой-то сконфуженный.

— Здесь деловое совещание. Может быть, то, что я скажу, покажется неуместным, — тихо начал он, опустив голову и глядя на красное сукно стола. — Но все равно… Я должен повиниться в самой большой ошибке в моей жизни. Эта ошибка — неверие в человека. Я знал Дружинина, мне нравилась смелость его мысли… Я хотел сделать из него ученого, исследователя, быть может кабинетного человека. Почему? Потому что я недостаточно доверял его организаторским и творческим способностям.

Тут Хургин сделал паузу, окинул взором присутствующих и заговорил дальше с нарастающим волнением:

— Я вообще считал, что такое титаническое предприятие, как постройка шахты-котла, сможет осуществить только следующее за нами поколение. Я думал, что нам оно не под силу… Дружинин со мной не согласился. Он хотел не только изучать, но и делать. Он пошел против меня… И он был прав. Он показал, на что способен талантливый русский человек, когда он вдохновлен высокими идеями и когда он видит, что осуществление его мечты принесет счастье народу. Теперь я побежден. Дружинин переубедил меня. Я всецело стою за возобновление работ. Я считаю, что взрыва или землетрясения опасаться больше нечего. За эту зиму ученые кое-что придумали, чтобы помочь делу. Теперь оно пойдет еще скорее…

Дружинин хотел что-то сказать Хургину, но не нашел слов и только благодарно наклонил голову.

— Трест тяжелых элементов тоже за продолжение работ, — сказал Казаков, держа в руке коробку с куском руды. — Шахту стоило проходить хотя бы ради вот этих камешков. Это атомная энергия. Насколько я понимаю, новый элемент россий отдаст нам свою энергию легче, чем уран.

Дружинин переглянулся с Медведевым. Небольшие черные глаза Медведева сияли от радости.

— Пласт этой породы круто падающий, почти вертикальный, — сказал Дружинин, больше не сомневаясь, что его дело выиграно. — Я надеюсь найти выход этого пласта на поверхность острова, — уверенно добавил он.

— Значит, решено, — сказал член правительства. — Мы возобновим работу, а затем приедет комиссия ученых помочь вам и решить, как быть дальше. Но скажите: как вы управитесь со столбом пара, который стоит над островом?

— Очень просто, — ответил Дружинин. — Мы восстановим дамбу и отведем реку в прежнее русло. И вода в шахте выкипит. Вот и все.

В порту Острова Черного Камня снова кипела напряженная жизнь. Мчались грузовики по набережной. Сновали взад и вперед люди. Шумели лебедки и краны. Сигналы автомобилей, гудки пароходов, стук Машин и звонкие людские голоса сливались в бодрую симфонию плодотворного человеческого труда.

Со стороны центральной части острова опять неслись звуки взрывов, лязг металла, перестукивание молотков и удары топоров, плавно бежала к морю широкая, как шоссе, лента транспортера, тяжело нагруженная камнем.

Тишина ушла. Человек вернулся на остров и прочно обосновался здесь. Теперь уже навсегда.

Как только стало известно, что принято решение продолжать строительство шахты-котла, шахтеры и строители, уехавшие с Острова Черного Камня, устремились обратно на остров.

Люди, временно работавшие на руднике Белые Камни, торжественно распрощались с шахтерами рудника и отправились в полном составе на грузовиках в Рыбачий поселок, откуда должен был вскоре отправиться первый пароход на Остров Черного Камня.

Никакие посулы благ, льгот, высоких заработков и повышений по работе не помогли.

Островитяне, как в шутку называл рабочих острова Медведев, любили свою шахту и свой суровый остров.

Бывшая московская лифтерша Мария Андреевна оставила большой склад, которым заведывала в Белых Камнях, и поспешила вернуться к раздаче самоохлаждающихся костюмов на главной лифтовой станции Острова Черного Камня.

Шахтеры, строители, дорожные рабочие, слесари, плотники, механики, машинисты, шоферы, крановые машинисты, подрывники, охладители, такелажники, люди десятков и сотен иных профессий, работавшие раньше на острове, соскучились по своему нелегкому, но интересному труду на острове и торопились поскорей попасть на пароходы, идущие на север.

Однако Медведев, руководивший отправкой первого парохода, был строг: уехали только те, кто был нужен для первоочередных работ по восстановлению шахты. Остальным пришлось ждать своей очереди.

Постепенно в оставленные дома снова вернулись хозяева, снова играла музыка в клубе и в танцевальных залах, снова начала выходить газета острова «Заполярная коммуна» с рисунками своего постоянного художника Задорожного.

Теперь его рисунки чаще всего изображали разные эпизоды в шахте. Художник явно любил шахту и рисовал ее оень охотно.

В том же доме для молодежи поселился Темген; только его соседом вместо Щупака стал Федя Стрешнев, а Щупак переехал вместе с женой, Любой Струковой, в отдельный небольшой домик на склоне горы, недалеко от клуба. Темген вместе с Федей и другим своим соседом, крановым машинистом, ходил к Щупакам обедать по воскресеньям.

В другом доме, побольше, поселились главный инженер Ключников и сменный инженер Вера Петрова, которые продолжали теперь свои споры дома, а на людях держались с подчеркнутой внимательностью и дружелюбием.

На центральной площади города Петровска стояли два простых памятника из черно-красного камня, добытого в шахте на глубине, ранее недоступной людям.

Один памятник изображал молодого мужчину в военной форме, второй — стройную молодую женщину с тонкими чертами лица. Это были памятники геологу Василию Петрову и Люсе Климовой.

Когда наступала темнота, каменные фигуры горели ярким синим светом. Светилась радиоактивная порода, из которой они были высечены.

…Пароход «Севастополь», на котором приехала на остров комиссия ученых, подходил к причалу, чтобы занять место в ряду других разгружающихся судов.

На палубе теснилась пестрая толпа строителей с узлами, сундуками, корзинами, чемоданами. На довольных, веселых лицах проглядывало нетерпение.

Всем хотелось поскорее спуститься на землю Острова Черного Камня.

Память о катастрофе сгладилась, люди приехали сюда навсегда. Маленькие ребятишки держались за руки родителей и с любопытством глядели на берег.

Академик Хургин, Казаков, Алферов и три пожилых профессора спустились по трапу на набережную, где их ждали Дружинин, Медведев и Ключников.

Дружинин снова был таким, как всегда: неторопливым, с уверенными жестами и чуть суховатой манерой Держаться, свойственной очень занятым, деловым людям. При виде Хургина и Казакова его лицо оживилось.