— Какой ужас! Я боялась, он вас убьет. Я предупреждала…

— Велите убрать. — Профессор показал на разбитое стекло. — Это я уронил образцы кварца. Удивительно непрочные стекла, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Марины.

— Если он явится еще — прямо звонить в милицию? — спросила Марина.

— Зачем же? Мы с ним отлично побеседовали. — Профессор усмехнулся. — Как только придет, ведите его ко мне без всяких разговоров.

Когда Марина ушла, профессор начал ходить из-угла в угол. Вернувшись к столу, он снова потрогал осколки стекла и задумался.

Потом подошел к телефону и попросил соединить его с библиотекой.

— Пришлите мне все, что есть нового относительно использования внутреннего тепла земли… Да, да, журналы, материалы по геотермии тоже — все, что есть о тепле земли. Особенно меня интересуют силовые установки в вулканических районах…

Как только принесли книги и журналы, Хургин засел за них и попросил Марину больше его сегодня не тревожить.

Взволнованный происшествием в институте, Дружинин медленно шел по тихим переулкам Замоскворечья.

Был обеденный час погожего летнего дня. Шумела нежно-зеленая молодая листва деревьев. Воздух был свеж и прозрачен. Ребятишки с наслаждением шлепали ногами по лужам, оставшимся после утреннего дождя. Из открытых окон неслись звуки радио.

Дружинин шел задумавшись. Он не замечал ни горячего солнца, ни легкого ветерка, ласково перебиравшего его светлые волосы, ни радостных ребячьих криков.

Широкая, чисто вымытая улица, на которую вышел Дружинин, была полна движения.

Быстро шли по своим делам люди с сумками и портфелями. С грохотом мчались, стоя одной ногой на своих деревянных самокатах, мальчишки. Важно катили автобусы, гудели троллейбусы, бежали обгоняя друг друга, разноцветные блестящие легковые автомобили.

Дружинин вышел на набережную, остановился у парапета и вынул кисет, собираясь закурить. Тут только он увидел, какой был сегодня ясный, безоблачный день.

Высокие здания отбрасывали четкие черные тени на блестящий асфальт. Листва липовых аллей у темно-красных кремлевских стен дышала свежестью. В светло-голубом прозрачном небе плыли тяжелые пассажирские самолеты, похожие на толстых крылатых рыб.

Под широким, как проспект, Каменным мостом блестела зеленоватая гладь Москва-реки. Посреди реки пыхтел старательный буксирный пароход и тащил за собой длинную вереницу барж с дровами. От парохода расходились частые волны. В них колебались и трепетали отражения золотых и серебряных маковок кремлевских церквей.

Дружинин свернул папиросу, затянулся и оперся на парапет.

Ему снова вспомнилась незабываемая зима первого года войны, о которой он говорил сегодня с профессором.

…Густой еловый лес, снег по колено… Холодное зимнее солнце бросает скупые красные лучи на верхушки деревьев. В глубоком овраге, где лежит в снегу Дружинин, сгущается синеватый сумрак. Рядом с Дружининым смуглый, похожий на цыгана капитан Петров — командир разведывательной роты.

Капитан тихим, спокойным голосом рассказывает Дружинину удивительные веши.

Как-то ему пришлось побывать на курорте в Гиссарских горах, в Таджикистане. Там в горном ущелье били десятки горячих источников, а в близлежащих пещерах и гротах температура доходила до девяноста градусов по Цельсию.

В гротах готовили себе пищу колхозники, приезжавшие лечиться водой горячих источников. Таджики свежевали барана и оставляли его на ночь в горячем гроте. К утру баран обычно уже бывал испечен. Петрову никогда не приходилось есть более вкусного жаркого.

Молодой инженер начал раздумывать, как бы использовать это тепло, взялся за расчеты и через некоторое время разработал проект специальной установки. Перед войной он долго путешествовал, и ему удалось отыскать такое место, где, по его словам, можно было построить на внутреннем тепле земли электрическую станцию, в три раза более мощную, чем Днепрогэс…

Дружинин долго оставался под впечатлением встречи с Петровым. Очутившись после ранения в госпитале, Дружинин рассказывал об этой встрече своему соседу по койке, украинцу Задорожному, и врачу — молоденькой, только что окончившей институт Валентине Чаплиной.

Чаплина подсмеивалась над Дружининым, называла его мечтателем и фантазером. Где это видано, чтобы командир саперного батальона строил воздушные замки! Между врачом и пациентом произошла размолвка. Им приходилось встречаться и позже, но отношения между ними были натянутыми…

Когда выяснилось, что не осталось и следа от квартиры Петрова, Дружинин задумался.

Дружинин понимал, как трудно будет добиться признания проекта. Мало было теоретически разработать вопрос. Следовало сделать бесконечное количество расчетов, пользуясь современными методами математической физики, и предусмотреть трудности, связанные с постройкой самой глубокой шахты в мире.

В проекте следовало учесть все, что было известно науке о земных недрах, и дать решение больших и смелых задач, каких еще не ставила перед собой техника.

Взять хотя бы такую деталь, как лифт. Обычный лифт для такой шахты не годился, — ведь вместе о ним в шахту должен был опуститься и проволочный канат длиною в семь-восемь километров. Но при такой длине канат неизбежно должен был оборваться от собственной тяжести.

«Опять начал задираться и опять провалился! До чего же глупо я себя в конце концов веду», думал Дружинин, глядя в медленно текущую зеленоватую воду Москва-реки.

Во всех своих неудачах Дружинин привык винить прежде всего себя. Сегодня ему очень хотелось сделать исключение из этого правила и сказать, что во всем происшедшем профессор Хургин был виноват не меньше, чем он, Дружинин.

Корреспонденты, присутствовавшие на защите диссертации Ключникова, недаром так ревностно скрипели перьями. Отчеты о заседании появились во многих газетах и вызвали повышенный интерес к вопросу, поднятому Дружининым.

Редакций многих газет и журналов получили письма от читателей. Читатели спрашивали, можно ли использовать внутреннее тепло земли и как это сделать. В ответ были напечатаны статьи и заметки, посвященные проекту Дружинина.

Общий смысл высказываний сводился к тому, что интересная мысль инженера Дружинина недостаточно конкретна и еще далека от осуществления. «Технике с такой задачей справиться еще не под силу», писали авторы ученых статей.

Многие отмечали, что Дружинин ничего не сказал о технических способах проходки такой глубокой шахты: видимо, они ему самому неясны.

Появление этих статей в печати совпало со временем второго посещения Дружининым Института прикладной геологии.

На Дружинина особо большого впечатления эти статьи не произвели.

Ему нужно было, стиснув зубы, работать до тех пор, пока он не сможет выступить с точными цифрами и расчетами, совершенно неопровержимо доказывающими огромные преимущества его проекта.

Пусть для этого понадобится еще десять, еще пятнадцать лет — это Дружинина не пугало. Все равно, так или иначе, его жизнь до самого конца будет связана с этим делом. Отступаться от него он не собирался.

Как-то утром, вскоре после разговора с Хургиным, Дружинин и Задорожный сидели за завтраком.

Была отличная погода, солнце весело заглядывало в комнату, и от стекол раскрытого окна бежали по стенам зайчики.

— Знаешь, что я хочу предложить? — Задорожный посмотрел в окно и обернулся к Дружинину. — Давай устроим выходной день и поедем за город. Ты бери свои книжки, а я возьму краски и буду рисовать… Проведем день в лесу около реки, ландышей нарвем, рыбы наловим. Расстанься хоть на час со своими чертежами, прямо житья от них не стало!.. Поехали, Алексей Алексеевич, а?

Дружинин отрицательно покачал головой.

— Поезжай один, Петро. У меня неважное настроение.

Дружинин замолчал и задумался, глядя на стоявшую перед ним тарелку с яичницей.