Дружинин выпрямился и посмотрел на Валентину так, будто увидел ее впервые.

— Нет, не буду вашим проводником, Валя! Смотреть здесь нечего, — сказал он властно и замолк, полный противоречивых чувств.

Ему вспомнился их последний разговор три года назад. Что бы ее ни привело на остров: любопытство, жалость или что иное, — все равно сейчас ей здесь не место, и об этом следует сказать немедленно.

— Если б вы знали, как мне жаль… — продолжал он. — Для меня не было бы большей радости… Но мне нечего вам показать, Валя. Совершенно нечего… Из нашей работы пока ничего не вышло. Я говорю эго не потому, что жду сочувствия… Но здесь опасно сейчас. Может случиться, что всем нам придется уехать с острова.

Валентина с улыбкой смотрела на напряженное лицо Дружинина.

«Нет, не сломался! Все тот же Дружинин», думала она.

В это время над островом взвилась ракета. Вслед за ней показалась вторая, и обе они загорелись ярким красным светом на фоне темно-синей тучи.

Это был второй сигнал. Очевидно, вода уже начала переливаться через дамбу.

На глиссере раздался пронзительный звонок. Матросы бегом помчались на свои места.

Зимовщики подхватили ящики с посылками и последовали за матросами.

Ключников и Вера отделились от общей группы зимовщиков и побежали что было сил к пакгаузу, где хранились образцы драгоценных руд, добытых на острове.

Дружинин торопливо взял Валентину за руку.

— То, о чем я вам говорил, наступило. Я все объясню после, сейчас некогда. Идите к глиссеру, Валя, и, если увидите три ракеты, не задерживайтесь больше ни секунды на берегу. А теперь простите, я должен спешить…

Дружинин оставил Валентину и бросился к пакгаузу вслед за Верой и Ключниковым. Там стояли ящики с алмазами и различными образцами радиоактивной руды.

Это самые убедительные аргументы в пользу продолжения работ на шахте. Нельзя было рисковать ими.

…Темген напряженно всматривался в туман и сокрушенно покачивал головой. Он видел, что дело обстоит плохо.

Дамба, которая покрылась после землетрясения сетью мелких трещин, была мало надежным сооружением. Она вся дрожала под мощным напором бурлившей реки. То и дело из плотины вываливались куски бетона и через щели начинала хлестать вода.

С каждой минутой вода ревела все сильнее. Куски бетона подскакивали вверх, словно вышибленные ударом молота.

Дамба разрушалась на глазах у Темгена. Вода поднялась так высоко, что Темгену уже трудно было рассмотреть, где вода и где дамба.

И вот, наконец, центральная часть плотины не выдержала. Плотина разорвалась надвое. Обе ее половины разошлись, словно распахнулись огромные ворота. Вода с ревом устремилась вниз, разламывая и разбрасывая остатки поврежденной дамбы.

Прошло всего несколько секунд, и вся эта ревущая и клокочущая масса воды ринулась к шахте и вслед за тем начала переливаться через бетонное кольцо, окружающее ее.

Темген выпустил одну за другой три ракеты и помчался к причалу.

Зимовщики уже собрались на глиссере. Они теснились у борта, обращенного к берегу, и молча поглядывали на бешено клубившуюся темно-синюю тучу над центром острова.

Пар ревел с такой силой, будто, не переставая, гремел гром.

— Река пошла в шахту, — раздался из тумана голос Темгена, и вслед за этим юноша подбежал к Дружинину.

Дружинин указал ему на сходни и, ласково хлопнув по плечу, подтолкнул к глиссеру.

Низкий глухой рев пара вдруг на секунду прервался. Настала тишина. Сердца зимовщиков сжались от страшного ожидания.

Раздался грохот, похожий на выстрел батареи тяжелых орудий. Из тумана взвилась вверх груда камней и рассыпалась во все стороны. Рев шахты возобновился. Он стал еще громче и напряженней. Люди чувствовали его не только ушами, а грудью, всем телом.

Синяя туча заняла половину неба.

Рев шахты изменил тон, послышались вибрирующие, свистящие звуки. Давление пара все увеличивалось.

— Поехали, капитан, — сказал Дружинин и опустил голову.

Утро застало глиссер в открытом море. Был полный штиль. Под синим безоблачным небом море лежало гладкое, как зеркало. Глиссер тихо дрейфовал с выключенными моторами.

Утомленные переживаниями, зимовщики спали. Бодрствовали только капитан на мостике и Дружинин, который сидел в кресле, подперев голову руками. У его ног лежал Камус.

Далеко на востоке на светлой глади моря виднелся Остров Черного Камня. Сиял снег на вершинах гор, освещенных солнцем, а над ними клубилась синяя шапка тумана. Поднимаясь над горами, она все больше вытягивалась вверх, напоминая огромную сосну.

Проснулся Ключников и, сладко позевывая, вышел на палубу.

— Какое хорошее утро! — сказал он, приветствуя Дружинина.

Ключников обернулся к острову и заметил многозначительно:

— Кипит наш самоварчик, Алеша! Все-таки лучше быть подальше от него… А?

К вечеру жизнь на глиссере вошла в колею. Люди беседовали, закусывали, сидели группами на палубе, смотрели в бинокли на столб синего пара над Островом Черного Камня.

Задорожный и Левченко уселись за шахматы и с азартом стучали, передвигая фигуры.

Ключников объяснял Вере, что охотно бы пошел в моряки, если бы море всегда было таким, как сейчас.

Щупак красочно описывал Любе и Темгену свое геройское поведение перед отъездом с острова.

Дружинин и Валентина старались не встречаться. Вчера, вскоре после отплытия глиссера, между ними произошла размолвка. Дружинин был угрюм, неразговорчив. Валентина не удержалась, упрекнула его:

— Вас занимает только шахта. Всеми своими помыслами вы устремлены к ней одной.

— Да, а как же иначе? — сказал с вызовом Дружинин. «Как она не понимает, что в такую минуту я и не могу думать ни о чем ином», промелькнуло у него в голове. Он сердито отвернулся от Вали. Чаплина вспыхнула и отошла от него.

Теперь они даже не смотрели друг на друга.

Дружинин неподвижно сидел и глядел вдаль на полоску скалистой земли. Остров казался в лучах вечернего солнца розовым, а столб пара — зеленоватым.

Валентина гуляла по палубе и играла с Камусом, который весело прыгал вокруг нее. Озорной и злой пес, не признававший никого, кроме Дружинина и Задорожного, да еще Темгена, вел себя так, будто Валентина была его хозяйкой.

Он вертелся около нее, весело лаял, делал вид, что хочет ее укусить, тянул за подол и угрожающе рычал, если кто-нибудь к ней подходил.

На следующее утро зимовщики увидели с глиссера замечательное зрелище: грозные тучи, клубившиеся над островом, исчезли. Вместо них высоко-высоко в поднебесье поднимался исполинский синий столб.

Столб стоял неподвижно, словно колонна, и остров казался только маленьким подножьем этой колонны.

Дружинин, Ключников и капитан стояли на мостике.

— Ну, вот процесс стабилизировался! Взрыва не будет. Я тебе говорил, что незачем огород городить, — весело обратился Ключников к Дружинину.

— А, небось, ящики из пакгауза все-таки вытащил? — Дружинин усмехнулся и с нежностью поглядел на друга.

— Прошло ровно двое суток, — сказал Ключников, взглянув на часы. — Твои расчеты подтвердились.

— Да, нам теперь уже ничто не угрожает. Можно возвращаться. Поехали назад, капитан, — сказал Дружинин.

Моторы заревели. Глиссер повернулся и быстро помчался к острову.

— Я постараюсь как можно скорей выехать на Чукотку и затем в Москву. Теперь я сумею добиться продолжения строительства, — сказал Дружинин, блеснув глазами.

Сразу же после открытия навигации в восточной части Северного Ледовитого океана в Москву начали поступать сообщения о странном явлении, обнаруженном кораблями в Беринговом море.

Над маленьким безлюдным островом неподвижно стоял столб синего дыма в добрый десяток километров высотой.

Ночью этот столб светился призрачным голубым светом.