Валентина сидела неподвижно. Она не заметила, что он пришел в себя.
В дверь просунулось озабоченное лицо Ключникова. За ним показалось круглое огорченное лицо Задорожного.
— Нет перемен? — тихо спросил Ключников.
Валентина отрицательно покачала головой. Дверь закрылась. Опять наступила тишина.
Дружинину стало легко и радостно. Он не знал, спит ли он или грезит наяву.
Его губы зашевелились, и он тихо-тихо сказал:
— Валя!
Валентина увидела движение его губ и замерла, склонившись над ним.
— Валя!.. — повторил Дружинин. — Опять пришла комета. Вы появляетесь раз в тысячу лет. Потом исчезаете, чтобы снова вернуться… Я знаю, что вы вернетесь. Твердо знаю и безропотно жду… И всякий раз надеюсь, что вы уже не уйдете. И мне больно, когда вы уходите. Ведь все равно наши пути сойдутся… Вы это тоже знаете…
Дружинин чуть-чуть приподнял голову, всматриваясь в лицо Валентины.
— Я плохо вижу ваше лицо, Валя. Но вы улыбаетесь, правда? Вашу улыбку я увижу, даже если ослепну…
Дружинин хотел поднять руки, чтобы коснуться Валентины и убедиться, что это не сон, но поднялась только одна рука. Другая была в лубке.
Здоровой рукой он погладил руку Валентины.
— Почему рука вздрагивает, как раненая птица? Куда ей улетать? Ведь мы уже вместе, наши пути сошлись…
— Вместе, наконец вместе! — так же тихо сказала Валентина и прижалась мокрой щекой к руке Дружинина.
Дверь приоткрылась. В нее снова заглянул Ключников.
— Пришел в себя, — сказала Валентина и склонилась над Дружининым.
Ключников, не обращая внимания на предостерегающие жесты Валентины, подошел к Дружинину.
— Ну вот и хорошо, — сказал он веселым и звонким голосом, странно прозвучавшим в тихой комнате больного. — Теперь все пойдет на лад… Жизнь продолжается, Алеша. Прекрасная, большая жизнь! Правда?
— Да, продолжается… — повторил Дружинин и вдруг вспомнив о событиях последних дней, тревожно спросил: — Послушай, Вадим, а как же совещание? Ты можешь меня заменить?
— Совещание было две недели назад. Тебя заменяет Хургин.
— Немедленно извести Казакова, что я нашел выход россиевой руды…
— Она уже разрабатывается.
— А шахта? — спросил с замиранием сердца Дружинин.
— Заканчивается. Наверху делаем паропровод, монтируем электростанцию. Хургин совсем не такой педант и кабинетный человек, как мы с тобой думали…
— Запрещаю всякие деловые разговоры, — категорически прервала Ключникова Валентина. — Где ваша совесть, Вадим? Вы его в гроб загоните.
— Ну нет! — рассмеялся Ключников. — Теперь он сто лет будет жить. Его уже ничто не возьмет.
— Как я хотел бы побывать в шахте… — мечтательно сказал Дружинин.
— Нельзя. — Ключников вздохнул. — Чего нельзя, того нельзя… Только после капитального ремонта, Алеша. Когда из Крыма вернешься…
— У меня здесь свой Крым будет. Зачем мне ехать куда-то? — Дружинин перевел вопросительный взгляд на Валентину.
— Нет, Алеша, совершенно категорический приказ: сначала на операцию в Москву, потом в санаторий в Крым, на полгода, не меньше. Это вообще чудо, что вы остались живы…
Какая-то возня за дверью не дала договорить Валентине. Дверь распахнулась, и в комнату вбежала Вера Петрова. Она была похожа на средневекового рыцаря в своем сияющем бронзовом костюме, который звенел при каждом ее движении. Вслед, за ней, безуспешно пытаясь ее задержать, вошел Задорожный.
— Алексей Алексеевич! Дорогой, как я рада! — Вера бросилась к постели Дружинина.
Ей преградил дорогу неведомо откуда взявшийся Камус.
Он грозно зарычал, бросился на нее, но укусить не емог; его зубы скользнули по блестящим латам.
— Кусай, дурак, кусай! — Вера подставила ему ногу. — Только не мешай мне. Я прямо из шахты, Алексей Алексеевич. Как только узнала, что вам лучше, так и помчалась, даже переодеться не успела. Принесла вам приятную новость, читайте…
Она протянула Дружинину небольшую, сложенную вчетверо записку.
— Ему не надо двигаться. — Ключников перехватил записку, развернул ее и громко прочитал:
«Дорогой Алексей Алексеевич! Я узнал, что вы пришли в себя, и спешу сообщить вам последнюю новость. Только что на глубине шести тысяч метров сошлась проходка основной петли между большим и малым стволами шахты. Гарантирую, что подземный котел скоро начнет работать. Спокойно отдыхайте и поправляйтесь, все будет хорошо.
Ваш Хургин».
Ключников сделал небольшую паузу и прочитал приписку:
«Да, Алексей, теперь все будет хорошо. Наше дело сделано.
Твой Медведев».
Глава тринадцатая
Только первая очередь
В порту Острова Черного Камня царило оживление. Остров провожал в дальнюю дорогу начальника строительства Дружинина.
Набережная была полна автомобилей. На рейде сновали взад и вперед моторные лодки, которые юрко проскальзывали между разгружавшимися пароходами.
Стоял ясный летний день. Бухта и небо были голубыми, как никогда, и над ними ярко сияли на солнце снежные вершины гор.
Дружинин и Валентина стояли, окруженные друзьями. Дружинин был в легком светлом костюме. Его похудевшее лицо стало как-то моложе.
Что-то изменилось в нем, но что — сразу не скажешь.
Только присмотревшись, можно было заметить, что темный шрам — след ожога — на его щеке и виске, придававший ему такое суровое выражение, исчез. Ожог, произведенный радиоактивным излучением и едва не стоивший ему жизни, уничтожил этот шрам. Шрам сошел вместе с обожженной кожей.
— Как тепло! — сказал Дружинин, глубоко вдыхая свежий воздух Острова Черного Камня. — Я хочу, чтобы здесь никогда не было холодно.
— Теперь будет. Будет всегда, — отозвался Ключников. — Когда котел заработает, неизбежно наступит потепление.
Одна рука Дружинина была в лубке, другой он опирался на ту самую трость, с которой он приходил когда-то в Институт прикладной геологии и разбил ею стекло на столе Хургина.
Валентина слегка поддерживала Дружинина. Рядом с ними стояли Медведев, Хургин и Ключников с Верой.
Задорожный держал на поводке Камуса. Чуть поодаль стояли Щупак, Люба, Темген, диспетчер Маруся, Левченко и другие друзья Дружинина.
— Ну нет, над созданием искусственного климата нам еще придется поработать, — сказал Дружинин, обернувшись к Хургину. Лицо его стало озабоченным. — В этой проблеме много неясного и спорного. Мне хотелось бы, чтобы у нас установились настоящие субтропики.
— Будут субтропики, — слегка пожимая здоровую руку Дружинина, ответил Хургин. — Я думаю, будут даже крокодилы, которых почему-то так любит Вадим Михайлович, — он кивнул в сторону смущенно улыбнувшегося Ключникова. — Климатом займется общество ученых «Горячая земля», которое в свое время прислало вам первую турбину для сжижения воздуха и разработало защитные костюмы из кадмиевой бронзы…
— …придуманные и сделанные по предложению председателя общества академика Хургина, — торжественно закончил Ключников.
— Так вот кто автор! — сказал Дружинин.
— Да, вот кто, — подтвердил Ключников.
— Дело прошлое. Собственно говоря, инициатором общества был не я, а Павел Васильевич Медведев, — сказал Хургин. — Он пришел ко мне сразу после выступления Алексея Алексеевича на диссертации и убедил меня, что поддержать такую идею — долг советских ученых. Сколько он мне писем писал по этому поводу, сколько раз мы с ним спорили и ссорились из-за этого! Да, всем пришлось поработать, чтобы осуществить ваш проект, Алексей Алексеевич.
— Чепуха, чепуха, — запротестовал Медведев, — все это частная переписка и частные разговоры.
— Значит, я недаром все время подозревал, что вокруг меня какой-то заговор? — усмехнулся Дружинин.
— Разве он себя не оправдал? — отозвалась Валентина.
Дружинин и Хургин отошли в сторону и заговорили о проекте создания искусственного климата. Дружинин что-то чертил палкой на песке, Хургин утвердительно кивал головой.
— Верен себе. Он всегда такой. Вероятно, и в самолете будет разрабатывать какой-нибудь проект, — Вера Петрова показала глазами на Дружинина.
