— Вот это находка! — воскликнула Вера. — Никогда в жизни не видела ничего подобного. Миллионное богатство! Теперь я возьму Ключникова в оборот: алмазами швыряться ему никто не позволит!

Маруся, дежурные монтеры и техники подошли к столу и с удивлением рассматривали добытые Щупаком сокровища. Того, что лежало у них перед глазами, они не могли бы увидеть даже в богатейших сокровищницах мира.

Вера перебирала драгоценные камни и рассматривала их на свет.

— Смотрите, вот еще четыре алмаза поменьше, вот берилл, вот два рубина, — перечисляла она. — А ведь все эти камни собраны за каких-нибудь полчаса. Сколько же их осталось в пещере и сколько, быть может, уже выброшено в море! А в этих бурых простых камнях, наверное, редчайшие руды… Ну, берегись, Ключников, теперь тебе не сдобровать!..

Анохин с улыбкой смотрел на Веру. Потом он поднялся, подошел к столу, взял в руку один из алмазов и тут же пренебрежительно бросил обратно.

— И охота вам заниматься этими блестящими игрушками! — сказал он, внимательно глядя на Веру. — Вы молоды и хороши собой, драгоценности могли бы вас сделать прекрасной. — Анохин сделал паузу, и его глаза блеснули. — Но мы живем в другой век… Эти камни не для вас, носить их вы не будете. А раз так — не все ли равно, что было в пещере и чего там не было?..

— Что мне до этих побрякушек! Я думаю об алмазных бурах. Нашей шахте они нужнее, чем кому бы то ни было. Может оказаться, что наших алмазов хватит на все буровые работы в стране, — сухо возразила Вера.

— Вы не хотите меня понять… — продолжал Анохин, не обращая внимания на неприязненный тон Веры. — До этого ли вам, когда в шахте сорокаградусная жара и мы варимся здесь, как в кастрюле! И при этом, — он понизил голос, — заметьте: варимся на вулкане! Кто вам поручится, что он не взорвется в любую секунду? Под нами расплавленная лава, сжатая до предела огненная стихия, которая ищет и не находит выхода… Человек перед ней козявка, муха…

В тоне Анохина звучало отчаяние. Чувствовалось, что мысль о лаве не дает ему покоя и лишает его самообладания.

Он расстроился и, видимо, ни о чем другом думать не мог.

Вера и раньше догадывалась, что Анохин трус и эгоист. Сейчас она еще больше укрепилась в своих подозрениях.

— Не слушайте его, он просто боится. Вы бы видели, что с ним делалось во время последнего взрыва! — шепнула Маруся, когда Анохин отошел. — Он извивался, как змея, и зажимал уши обеими руками.

— Вижу, — тихо ответила Вера и взялась за бумаги, лежавшие на столе. — Когда следующий взрыв? — спросила она, не желая продолжать разговор об Анохине.

— Через сорок минут…

Зазвонил телефон, Маруся взяла трубку.

— Забой?.. Отлично, давайте… Минутку, я возьму мел…

Маруся подошла к большой доске с показателями, стерла цифру «4718» в графе «Глубина» и написала новую — «4727», в графе «Температура породы» поставила цифру «363», а в графе, где указывалась температура в забое, поставила цифру «41».

Это была очередная сводка. Первая половина утренней смены заканчивалась, результаты ее работы уже были известны.

— Только что вошли в новую пещеру, — сообщила Маруся инженерам. — Один из бурильщиков попал сверлом в пустоту. Из отверстия вырвалась сильная струя горячего газа. Она вытолкнула обратно заряд, который пытались заложить в скважину.

— Новая пещера, отлично! — обрадовалась Вера. — Теперь повоюем!

— Опять резкий скачок температуры! — воскликнул Анохин, подходя к доске. — Лава ближе и ближе с каждым метром…

— Да полно вам о лаве беспокоиться! Сейчас я приму смену, и вы будете свободны. Через пять минут, — сухо сказала Вера и посмотрела на часы.

— Не верьте им, здесь ничему верить нельзя, — печально сказал Анохин, указывая на часы. — Ваши часы врут так же, как и мои. В этой шахте даже часы сходят с ума. Они то бегут вдвое быстрее, чем нужно, то останавливаются вовсе. Безумие на каждом шагу…

Мне некогда вас успокаивать. Если вам так плохо, обратитесь к врачу, — зло оборвала его Вера.

Выброс горячего газа едва не стоил жизни рабочему, который на него натолкнулся. Давление газа было так велико, что бурильщика отбросило на несколько метров вместе с его буровой машиной.

Однако за полчаса, оставшихся до конца смены, бурильщики и подрывники все же успели унять ярость газа.

Бурильные машины скопом навалились на камень, и новые скважины вскоре дали дополнительный выход газу. Давление сразу упало. Теперь можно было заложить в скважины заряды для очередного взрыва.

Обычно взрывы производились восемь раз в сутки — через два с половиной часа каждый. На время взрывов люди укрывались в защитных залах. Если взрыв происходил не слишком близко и был не очень сильным, то массивные стальные створки, отделявшие защитные залы от шахты, не закрывались.

Однако на этот раз Вера решила принять дополнительные меры предосторожности. Еще не удалось установить, что за газ вырывался из пещеры. Створки приказано было закрыть.

Кроме того, Вера распорядилась, чтобы заряд взрывчатки был не слишком велик: в новой пещере опять могли найтись алмазы, Вера хотела, по возможности, не повредить ее.

Замигали лампы, подавая привычные сигналы. Один за другим побежали лифты из забоя.

Полуголые, разгоряченные шахтеры, выйдя из лифта, с удовольствием вдыхали прохладный воздух защитного зала и спешили к буфету. Там их ждали ряды разноцветных бутылок с соками всех фруктов, ягод и овощей, которые росли на советской земле.

Бурильщики и механики ели мороженое и запивали лимонным соком, электрики предпочитали сосиски и пиво, а среди охладителей почему-то пользовалось особым успехом ледяное газированное молоко, которое они закусывали шоколадом.

Зажурчала вода в душевой: прохладная влага полилась на разгоряченные тела.

Кто-то включил радио. На острове уже наступило утро, а в Москве еще только ложились спать. Всем знакомый, бодрый голос московского диктора читал вечерний выпуск последних известий, затем раздался милый сердцу каждого советского человека бой часов Спасской башни Кремля.

Здесь, на глубине более четырех с половиной километров под землей, в шахте, расположенной на маленьком полярном островке, эти звуки казались особенно торжественными.

Последним поднялся в зал Щупак со своими подрывниками.

Вера хотела поблагодарить его за собранные камни, но уже не могла отойти от своего стола.

Загорелась красная лампа, означавшая, что движение во всей шахте прекратилось.

Вера подошла к пульту управления и передвинула одну за другой несколько рукояток.

Раздался громкий звонок. В тишине, наступившей после выключения машин, он показался оглушительным.

Замерцали разноцветные лампочки на доске управления, глухо зашумели невидимые моторы.

У входа начали медленно выдвигаться из стен тяжелые стальные створки. Массивные и толстые, как броня, они медленно ползли навстречу друг другу, отделяя защитный зал от ствола шахты.

Широкий прямоугольник входа, постепенно суживаясь, превратился в щель, которая затем плотно сомкнулась.

Прошло несколько секунд, затем лампочки на доске управления мигнули, и пол под ногами людей слегка дрогнул. Снаружи донесся глухой гул далекого взрыва. Защитный зал был так хорошо изолирован от шахты и защищен такой броней, что если закладывалось меньше двух тонн взрывчатки, здесь вообще ничего не было слышно.

Вера снова взялась за рукоятки управления. Послышался гул моторов: заработали мощные вентиляторы, отсасывающие из забоя газы и пыль, поднявшуюся при взрыве.

Прошло десять минут.

Маруся напряженно смотрела на стрелки автоматических приборов. Стрелки дрогнули, пришли в движение и остановились.

— В забое пятьдесят три по Цельсию, в главном стволе — тридцать восемь градусов. Состав воздуха и там и здесь без особых изменений, только несколько повышено содержание гелия и водорода, — доложила Маруся.