Хургин кивнул головой.

Дружинин свернул папиросу и закурил.

— Так какую историю вы хотели рассказать мне?

— Видите ли, у меня на фронте был товарищ. Геолог Петров Василий Никифорович. Мы встретились с ним под Москвой зимой тысяча девятьсот сорок первого года. Мы были недолго знакомы, а по-настоящему поговорили только один раз, и то не до конца… Может быть, это неинтересно, профессор?

— Продолжайте, — сказал Хургин.

— Как-то раз мы лежали в засаде, застыв от холода. Трещал мороз, огонь развести было нельзя, даже курить запретили. И вот, лежа рядом, мы разговорились о том, что обидно мерзнуть на земле, когда она такая горячая там, внутри. — Дружинин показал рукой вниз. — Ведь там подземный океан расплавленной лавы, материки плывут на нем, как льдины… Оказалось, что Петров, так же как и я, работал над этим вопросом. У него тоже был проект подземного котла. Мало того, он нашел место, где такой котел было легче всего построить. Подробнее рассказать он не успел: подошли немецкие танки, и начался бой. Мы успели только пообещать друг другу, что если один из нас погибнет, то другой доведет дело до конца…

— Что же было дальше? — спросил Хургин мягко.

Его интонация свидетельствовала о том, что рассказ произвел на него впечатление.

— Ничего, — грустно ответил Дружинин. — Больше я его не видел. Он погиб. По приезде в Москву я начал разыскивать его родных и его прежнюю квартиру. Родных я не нашел, а квартира, где хранились все его бумаги, была разбита бомбой. На месте дома оказался сквер… На память о нашей короткой дружбе я сберег вот эту вещицу. — Дружинин разгладил на ладони кисет. — Это все, что у меня есть. Никаких следов проекта не сохранилось…

— И вы не захотели с этим примириться?

— Да. Решил начать все сначала: разработать проект, найти подходящее место, доказать целесообразность дела… И построить котел. Мой долг сделать это.

— Напрасно решили. Все-таки напрасно. — Тон Хургина опять стал сухим. Методичный, добросовестный ученый победил в нем: он не мог, не имел права сочувствовать химере, пора было вернуть этого человека к реальности. — Совершенно напрасно, — повторил он: — строить такой котел нельзя.

— Но почему же нельзя? — воскликнул Дружинин с воодушевлением. — Такие котлы будут великолепно работать. Благодаря им возникнут новые промышленные центры, прекрасные города. Котлы дадут воду пустыне, растопят ледники, сберегут леса, навсегда избавят человека от черной работы. Они преобразят лицо земли и превратят ее в цветущий сад. Мы с вами это сделаем, профессор…

— Да нет же! Не сделаем! — с досадой прервал его Хургин. Он хотел говорить совсем не об этом и был раздражен упорством Дружинина.

Дружинин собирался возразить, но Хургин остановил его движением руки.

— Подождите. Дайте, наконец, мне сказать… Вы пришли, чтобы узнать мое мнение о вашем замысле? Извольте. Это детская мечта, деловому человеку не к лицу ею увлекаться, поберегите свое вдохновение.

— Погодите, профессор, — сказал Дружинин все с тем же непреклонным упрямством. — Основная мысль бесспорна, а в остальном поможете мне вы, ученые. Ваш долг пойти навстречу такому проекту.

— Какому проекту? — сердито бросил Хургин и открыл папку Дружинина. — Поймите, никакого еще проекта у вас нет, и замысел ваш неосуществим, — говорил он, бегло просматривая чертежи Дружинина, — Техника не знает способов проходки таких глубоких шахт, это дело далекого будущего… Если бы такая шахта и появилась, от нее все равно не было бы никакого толку. Камень быстро охладится, накипь, которая осядет на стенах вашего подземного котла, еще больше уменьшит теплоотдачу, пар на пути к поверхности земли тоже будет сильно охлаждаться, и в результате ваш котел даст совершенно мизерный эффект.

— Меня могут убедить только расчеты. Те, которые сделал я, дают иную картину. Они перед вами — можете убедиться. Охлаждение камня покроется за счет нагревания его от окружающей породы, а борьбу с накипью можно предусмотреть. Эти возражения несерьезны, профессор. Я ждал более солидной критики.

— Поймите, здесь нечего критиковать. Возражений столько, что об этом всерьез и говорить нечего, — рассердился Хургин.

Он поднялся, быстро достал из шкафа несколько справочников и начал раскрывать их перед Дружининым один за другим.

— Вот, глядите… Здесь цифры теплопроводности базальта и гранита. Вот таблица давления пара… Вот расчет охлаждения… Видите, как бесконечно далеко все это от того, что вам нужно! Цифры против вас, их вы не переспорите!

— Они меня ничуть не убеждают, — сказал Дружинин, равнодушно отодвигая от себя справочники. — Во-первых, справочники дополняются после каждой новой серьезной работы, а во-вторых, никто из авторов не был на глубине в семь-восемь километров под землей и не знает, что там делается… Дело не в цифрах, которые здесь приведены, а в том, что вы не хотите говорить со мной серьезно, профессор.

Самоуверенность Дружинина взорвала профессора.

— Вы признаете только себя и никого больше. Единственный авторитет и судья! Просто великолепно!

— Я хочу смотреть вперед, а не назад, — спокойно возразил Дружинин. — Поймите меня, профессор… Именно вперед мы обязаны смотреть, на много лет вперед. Я буду ошибаться — вы меня исправите, за этим я пришел. Ученым виднее, какой путь избрать, но котел так или иначе придется построить!

— Так вы принесли нам заказ?

— Да, если хотите, заказ.

— Еще бы, это так просто!.. Но вы, видно, забыли, что наука до этого еще не дошла. Или это вас не касается? Вы приказываете: сделать — и все!

— Но ведь все равно придется сделать, — невозмутимо сказал Дружинин.

Казалось, он решил вывести из себя профессора и добился, наконец, своего.

— Нет, товарищ заказчик, ошибаетесь! Здесь заказывать не приходится! — воскликнул Хургин, гневно усмехаясь. — И давайте не говорить о вашем так называемом проекте. Не смешите меня…

Последние слова Хургина оказали неожиданное действие на Дружинина. Он побледнел, вскочил и, не помня себя от гнева, бросился к Хургину.

— Вы что же, принимаете меня за шарлатана? — закричал он.

Тут произошло то, о чем после с досадой вспоминал Дружинин. Он ударился больной ногой о край стола и, покачнувшись, стукнул тростью о стол профессора.

Стекло на столе с удивительной легкостью лопнуло, осколки брызгами полетели во все стороны.

Дружинин словно бы нарочно разбил стекло.

Хургин не шевельнулся, казалось, не заметил, что произошло.

— Что же, зовите милицию… Я готов нести ответственность за нарушение порядка, — медленно проговорил Дружинин.

Он стоял у стола профессора, сложив руки на груди. Его гнев уже прошел. Темный шрам от ожога резко выделялся на побледневшем, утомленном лице.

Профессор внимательно посмотрел на Дружинина, потрогал рукой осколки стекла и вышел из-за стола.

От его раздражения не осталось и следа. Можно было подумать, что гнев Дружинина доставил ему только удовольствие.

— Пожалуй, на этот раз обойдемся без милиции, — сказал он и снисходительно посмотрел на Дружинина. — Но все же советую вам найти иные доказательства, более убедительные и менее шумные. Вы хотите заставить говорить с собой серьезно. Это будет нелегко. Придется вам еще поучиться и поработать над проектом. Вот после этого мы, может быть, встретимся.

— Посмотрим, — ответил Дружинин мрачно и, резко повернувшись, пошел к выходу. — Сожалею, что так получилось. При случае доставлю вам новое стекло, — сказал он, овладев собой и приостанавливаясь у двери. — Прощайте!

— Не беспокойтесь о стекле. Всего хорошего! — Хургин как ни в чем не бывало кивнул ему головой.

Оставшись один, профессор вдруг щелкнул пальцами и расхохотался.

— А интересно, чорт возьми! Я не ошибся, — сказал он. — Кажется, мы еще будем друзьями…

Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова взволнованной Марины.

Увидев, что профессор цел и невредим, секретарша вошла и тяжело перевела дыхание.