Для небольшого самолёта, в котором путешествует один кроха, стиральную машину сделали буквально за несколько дней. Бак под полом тоже разместили — его хватало на две стирки записянного или на одну закаканного. От четырёх до шести предметов детского туалета — примерно на пару смен. В общем, к следующим выходным, к моменту, когда Федор свободен от работы в детском саду, с оборудованием воздушного судна как раз и управились.

Вылетели после обеда, когда Фёдора Кирилловича сменил на группе Фёдор Семёнович. Светлого времени хватало на то, чтобы пересечь с востока на запад весь материк, взяв прилично к северу. Вёл машину преимущественно Фёдор. Нинка всех кормила и немного подрёмывала. Фермики совсем не двигались, не считая случаев, когда нужно было занять дочку. Вообще-то молодая мама не слишком часто оставляла ребёнка на попечение членистоногих — больше старалась общаться с чадонькой сама но, случалось, и «тараканам» доверяла поиграть с дочей, причём, без малейшего беспокойства.

Посадочная площадка у хутора Конькова представляла собой полосу скошенной травы на самой границе леса. С этого места уже отлично просматривался океан, а вот устье реки Жёлтой разглядеть никак не удавалось — тут всё заросло буйным тропическим лесом, причём преобладали деревья огромного размера. Их кроны и закрывали панораму величественной реки даже от взоров с приличной высоты.

Встречал «ревизоров» мужик с окладистой «аборигенской» бородой, одетый в безрукавку-разлетаечку, шорты и размятые сандалии. На голове — обычная для Прерии «пионерская» панамка — белая шапочка с короткими полями. Поражало отсутствие оружия — вот не в обычае это тут. Тем более, на границе саванны и тропического леса.

— Здорово, Скопцов! — в один голос приветствовали встречающего ребята.

— Здорово, разумные, — ответил старый ещё с войны, знакомец. Слова его были обращены не только к людям, но и в сторону выбравшегося наружу Доктора Врача.

— А ты чего без ствола? — сразу полюбопытствовала Нинка.

— А чего я буду его таскать, когда в этих краях фермиков бегает, как собак нерезанных. Они, ежели какого зверя приметят, то, или отгонят, или, если он не отгоняется, повяжут и уволокут, будто муравьи хвоинку. Тут раньше от леопардов житья не было, а, как эти инсекты поселились, я их больше и не видал. Разве что у самой реки остались, но это отсюда далече.

Поверите ли? Перед детьми стыдно! Те, как из школ на каникулы прилетят со своими ружьями, все из себя осторожные и внимательные, попадают в здешнюю расслабуху и начинают терять хватку. Словом, курортное тут место. Вы там тирану нашему шепните, чтобы он сюда рассеянных учёных ссылал. Тех, которые под ноги не смотрят, а всё думы великие думают. Так вот, если они тут соберутся споткнуться или поскользнуться, то до земли им долететь не дадут. Не, ну мы деток спокойно одних куда угодно отпускаем.

Тем временем несколько местных Стражей появились из высокой травы и занялись «разговором усиков» с Доктором Врачом.

— Пошли, что ли? — Скопцов повернулся в сторону деревьев и зашагал неторопливо. — Вон в той кочке, — показал он на приземистый полусферический термитник, — живут Легкоступовы. А в этом арбузе Пряхины поселились, — махнул рукой на увеличенное до размеров монгольфьера осиное гнездо, притулившееся в развилке огромного дерева с узловатым стволом. Ну а остальные по-старинке, обитают в хижинах. В них как-то привычней, ну и ровный пол для нас удобнее. Айда ко мне — с женой познакомлю.

— Так, твои же, вроде как загинули все в войну-то? — озадачилась Нинка.

— Загинули. Я себе другую жену взял. Красивую, городскую и очень ленивую, чтобы она мне мою Глафиру не напоминала. Мне её Танька из городской банды присватала. Вот и взял я за себя Катерину, да с тех пор с нею и мучаюсь. Языкастая — палец в рот не клади. И делает всё не по-людски. Пятого уже отпрыска родили в охотку. А что в доме всё вечно на голове стоит, так это даже хорошо. Мы с ней поэтому лаемся каждый день с утра до вечера, а по ночам миримся, стало быть, но уж с вечера и до утра. Так и растут у нас дети посреди единства и борьбы противоположностей.

Обещанного тарарама в доме старосты не было. Старший ребёнок, одетый и стриженный мальчиком, но нежной округлостью личика напоминающий девочку, следил за тем, как крупный, со спичечный коробок, паук накладывает свою паутину на рамку, образованную четырьмя натянутыми квадратом нитями. Второй по старшинству — несомненно мальчик — убеждал некрупного фермика покатать его на тележке. Для чего прикладывал к своей голове длинный гибкий усик. Видимо, пытался таким образом внушить тому нужную мысль. И Федька и Нинка так и обмерли при виде этой картины, потому что это явно был Страж — очень опасная особь.

Третьего по возрасту мать вытаскивала за ноги из печной топки. Холодной, разумеется. Извлекаемое на свет божий существо протестовало молча, выбрасывая наружу горсти золы и пепла. Ещё двое выглядели мирно, занимая свои места в манежике и в колыбельке. Впрочем, в манежике, кроме человеческого детёныша, присутствовал мегакотёнок.

— Кэт! — отрекомендовалась супруга старосты. — А ты, Вован, — обратилась она к торчащим из топки ногам, — раз уж залез туда — поправь колосниковую решётку.

В печке что-то звякнуло, клуб пепла вылетел на сей раз из поддувала, а потом и сам третий сын выпятился на всеобщее обозрение и, ни секунды не медля, помчался в неизвестном направлении.

— Не вздумай в рисовом чеке купаться! — напутствовал его отец. — До пруда добеги. Так что, Катерина! — обратился он к супруге, — как я понимаю, угощение уже на столе?

— Издеваешься, Скопцов! — упёрла руки в боки женщина. — Видел же, что Вовка выкинул — он там, оказывается, спрятал панцирь от перелинявшего крысолова. А назад вытащить не сумел. В общем, печку нужно разбирать и прекладывать заново, потому что иначе эту скорлупу оттуда никак не достать.

На то, что Доктор Врач занялся осмотром младшего ребёнка никто не обратил внимания, как и на промелькнувших несколько раз на дороге других особей фермиков — похоже, к инсектам тут давно привыкли и воспринимали их как часть жизни.

— Тут наш Коньков хутор, а потом на восток Лунёв и ещё дальше Никольский — они все для фермиков находятся в ихнем Улье. В аккурат по границе леса и росчисти, что под посев рослой пшеницы. То есть они тут всё время бегают, одно грызут, другое сажают, а на нас почти не обращают внимания. Хотя, речь понимают. А иные, что размером крупнее, и вовсе разумные. Даже разговаривают, — рассказывал Скопцов за ужином. — Затворы в рисовых чеках помогли укрепить — у них цемент очень крепкий выходит. Перемычки между делянками засадили кустами, лес проредили и тоже чего-то там своего навтыкали.

Нам, когда попросим, приносят брёвна или жерди, но самих попросили деревья не рубить, а говорить им, когда надо. В остальном же, никакой разницы нет — что до них жили, что сейчас.

Услышав столь ответственное заявление из уст лица, облечённого местными жителями наибольшей мерой ответственности, Федька с Нинкой только переглянулись. Похоже, в этих отданных в «кормление» экипажу авианосца местах, сживание людей и инсектов прошло как-то более-менее успешно. Впрочем, из болтовни за припозднившимся ужином, выяснилось, что две семьи отсюда и одна из Лунёво — съехали. А в Никольском все остались. Похоже, не все люди одинаково спокойно приняли чужаков.

На другой день с утра отправились с визитом вежливости к офицерам с авианосца — они «квартировали» неподалеку от Коньково, буквально в десятке километров. Как раз подходящая пешая прогулка. Надо сказать, «гуляли» в сопровождении убедительного эскорта из примерно полусотни стражей. Шли под сенью древ, наблюдая вокруг признаки не вполне понятной деятельности. То встретится сухая канава с пологими склонами, покрытыми короткой плотной травой. То попадётся на глаза лишённое коры дерево, сохнущее, белея очищенной древесиной. То — вал свежей, ещё не слежавшейся земли. Вички молодых насаждений или недавняя вырубка.