Она и не заметила, как он оказался совсем близко, и вот уже осторожно вытирает пальцами слёзы с её щёк.

— Как же я надеялся, что до этого не дойдет! — пробормотал он расстроено. — Ну не дурак?

Голос к Фёкле наконец вернулся, и она резко отстранилась. Отступила на шаг, вздохнула полной грудью.

— Я вам не нравлюсь, как женщина?

— Ну вот, — жалостливо всплеснул он руками. — Вы меня слушали, Стебелёк?

Ему уже её просто жалко!

— И что, отвечать будете?

Директор помедлил, глядя куда-то в сторону, кивнул:

— Нравитесь.

— Но шанса у меня нет, так?

— Какой шанс вам нужен? — теперь его голос стал угрюмым. Но жалеть сейчас она его не будет.

— Стать вашей — навсегда.

Несколько секунд противостояния взглядов. Когда от напряжения, казалось, может вспыхнуть воздух. Ещё немножко, и она бросится на него и попросту изнасилует. Удержаться бы, уйти с гордо поднятой головой, ведь и так уже всё понятно.

— Не сейчас, — наконец проговорил он. Голос звучал глухо, но беспощадно. — Будь тебе хотя бы двадцать… И не будь ты моей подчиненной… Прости, Стебелёк. Давай останемся друзьями. Ты очень славная, а вокруг столько хороших парней!

— Стоп! — девушка вдруг шагнула вперед, судорожно вздохнула, и, потянувшись, поцеловала его в щёку. Не ожидающий этого директор дернулся, и их губы соприкоснулись. Кто продолжил поцелуй — он, или она — так и осталось неясно, но первой опомнилась девчонка. Слишком больно было внутри, чтобы поверить сейчас, что всё ещё возможно. Отстранилась резко, улыбнулась во весь рот:

— Спасибо, Егор Олегович, за науку и за мой первый в жизни поцелуй. Будьте счастливы, и спокойной вам ночи.

Сказать ему она уже ничего не дала, да он и не пытался вроде бы. Через минуту была у себя в пещерке, да это уже и не пещерка, а самый настоящий номер-люкс для новобрачных.

Включила визоры, начиная заново укладывать рюкзак. Колобок ответил сразу.

— Поздравляю, у тебя есть шанс попасть в новую школу, — сразу перешла к делу. — Ну да, в верховьях Ярновки. Ага. Инструктором по ходьбе. А ты что — в директоры метил? Ну вот то-то. Прилетай, лучше прямо к утру. Сможешь? А вот обо мне не беспокойся, есть одно дело.

До Рустамки оказалось дозвониться сложнее. И когда сонный голос ответил, Фёкла так же сразу перешла к делу.

— Место юнги ещё свободно? Угу. Не спрашивай. В Ново-Плесецке? Ах, к Лесопилке идёшь! Это даже ближе. Буду к вечеру.

Третий звонок Нах-Наху. Но парень не отвечал, так что оставила сообщение. Не такой и плохой подарок к их свадьбе — её пещерка. Пусть пользуются. А уж им-то тараканы ключ запросто перепрограммируют. Так что всё к лучшему.

Сборы завершены. Жалко, что не получается попрощаться с Батоном. Но до утра тянуть с уходом нельзя. Это сейчас она застала директора врасплох, а вообще мужик он очень умный, даже слишком. Ведь уговорит, оставит подле себя. А она что? Страдай? Или притворяйся, будто всё нормально?

Она — не сможет. Факт. Да, говорят люди, что у неё все написано на лице. Поэтому и вынуждена говорить всегда всё прямо, потому что ничего не в состоянии скрыть.

Так что надо убираться отсюда подальше.

Прокрасться по спящему дому оказалось проще, чем ожидала. Дойти до ограды тоже проблем не составило, даже двух караульных обошла бесшумно — дрыхли, оба. Нда, надо будет Колобку намекнуть. Отошла в сторону термитника метров на триста — благо спутник уже во второй четверти и на «газоне» далеко видно в любую сторону. Обстоятельно приладила сбрую параплана и приготовилась выпустить из ранца купол, чтобы ветер его растянул… А вот дальше её ждал сюрприз.

Фермик покачивался в темноте, напугав её внезапным появлением до дрожи.

— Садись, выше хвоста. Удобно, — и голос не такой скрипучий.

— Куда вы меня? — только и уточнила. Дура что ли она, отказываться от такой необычной оказии?

— До тракта. Успеем к маршрутному транспорту. Держись крепко.

Тракт — это накатанная колёсами грузовиков грунтовая дорога от боен до Лесопилки. До неё отсюда чуть меньше сотни километров.

Фермик бежал со скоростью мотоцикла, несущегося по пустынной дороге. Фёклу при этом ничуточки не трясло и не качало — бег насекомого не походил на аллюр лошади. А короткие полеты через речки оказались фантастическими… в ночи, при свете Спутника в полной тишине. Нет, не так уж удобно восседать на спине монстра, но скорость… Стебелёк бы даже и покричала от восторга, но боялась реакции таракана.

— До свидания, соседка Фёкла, — проскрипел фермик на прощание.

— До свидания, — она почти вплотную приблизила голову к ужасным жвалам инсекта, чтобы разобрать надпись белой краской у него между усиков, — Мастер.

А потом глядела на приближающиеся фары грузовика — привезли её точно вовремя. Вот и окончилась, едва начавшись, преподавательская карьера. Неказисто складывается взрослая жизнь. Для начала к Рустамке, а там видно будет. А перед директором обязательно извинится. Письменно. Лет через пять. Она ведь теперь не просто так, а отвергнутая женщина.

Говорят, опытный пилот чувствуют самолет, как собственное тело. Наверно это забавно, особенно если, скажем, грузы сбрасывать… Федька особенно опытным пилотом не был, но и он ощутил странный толчок, когда их с Мелкой «правительственный лимузин» выруливал на взлетку. Не спутал его с камнем, попавшим под шасси. Не было там никаких камней.

Да и какие могут быть сомнения, если за спиной придушенно пискнула Нина, а потом второй толчок возвестил о том, что невидимый, но вместе с тем вполне материальный заяц устроился за сиденьем пассажира в грузовом пространстве.

Одновременно с этим на колени к пилоту упал клаптик бумаги с коряво накарябанными печатными буквами:

Дальше следовали две строчки цифр — очевидно координаты в азимутальной системе координат, а может, в военной сетке? Или ПВО? Морская навигационная? Непонятно, но навигационный прибор проглотил непонятные значки, нарисовав на виртуальном боку планеты не слишком ровный треугольник со сторонами километров в десять-пятнадцать. Похоже, невидимый доброжелатель не слишком был дружен с навигацией, а может чересчур торопливо пересчитывал из какой-то экзотической системы координат. Или не был уверен в точном местоположении спасаемого.

Ниже убегали к краю обрывка еще более корявые и торопливые буквы:

Федька согласовал изменение маршрута с диспетчерской и начал разгон, слегка отвлёкшись, чтобы внимательно и сурово посмотреть на смущенно хихикнувшую и поежившуюся сговоренную — будто её ткнули мокрым и холодным носом в шею. Или лизнули.

Полет прошел нормально, но нельзя сказать чтобы спокойно — пилот постоянно отвлекался на попытки рассмотреть, что там такое происходит у него за спиной. Но всё, что смог увидеть, это как его благоверная розовела щеками в попытках сдержать улыбку от чего-то сообщаемого ей на ушко, а потом и вовсе закинула руку назад, будто почесывая и поглаживая невидимого кота. Хотя почему невидимого? — если присмотреться, то на фоне обивки салона над правым плечом девушки вполне можно было заметить пару подвижных зон оптической аномалии треугольной формы — будто глядишь через чьи-то стеклянные уши. Свет проходил, но видимые предметы немного искажались, да и урчал их попутчик от удовольствия так, что на пару децибел перекрывал шум двигателей.

В итоге, когда в конце полета Федька, посадив аппарат, оторвал руку от джойстика управления, она — рука — ощутимо подрагивала от желания подержаться за чье-то горлышко. На мавританский манер подержаться. Пришлось даже глянуть в зеркало заднего вида — не почернел ли он как герой одного известного произведения? Вроде нет. Значит, стоит всё же попробовать держать себя в руках. Хотя, действия Ниночки, смущенно потупившей глазки и порскнувшей из кабины, пламенея щеками и ушами, душевного спокойствия не прибавили.