— Учительницей я не работала, а пересуды… были, конечно. В первый год после нашего сговора. Пару-тройку месяцев. Но это проблемы пересуживающих.

— То есть у вас любовь? — не перестал настаивать учитель.

— Я солдат, и не знаю слов любви, — сказала, как отрезала Нинка. — Но деток рожать я собираюсь от Феди и для Феди.

— Шо? Уже? Надо срочно оборудовать верстачок, — озадачился Нах-Нах.

— Зачем верстачок? — не понял Егор Олегович.

— Кроватку делать.

— Да погодите вы, — тормознула мужиков Мелкая. — Я пока к этому не готова. А то, ишь, обрадовался! — она взлохматила Федькины вихры.

На что тот только руками развёл, повернувшись в сторону преподавателя:

— Ну да, тут, с точки зрения бытия, не совсем привычная обстановка. Родильные палаты и ясельки при школах — в порядке вещей.

— А разве на Земле не так? — удивилась Нинка. — То есть не все девочки могут закончить школу? Получается, если родят, то будут вынуждены прервать обучение?

— О, Господи! — схватился за голову учитель. — Куда нас занесло?

— Тук-тук, — раздалось от двери и, сквозь приоткрывшуюся, щель просунулась голова Серджио Моретти. — Егор Олегович! Извините за беспокойство. Я руковожу службой безопасности планеты, и мне экстренно требуются ваши ученики.

— Министр и товарищ министра? — ухмыльнулся директор. — Не буду вам мешать, — и он, выйдя из-за стола, сделал приглашающий жест занять его место. А сам пошел к двери, намереваясь выйти.

— Нет, не уходите, уважаемый директор. Неудобно как получилось! — посетовал Моретти. — Всю жизнь буду извиняться за свою бесцеремонность. Право, мы не надолго и ваше присутствие никого не стеснит. Но дело, действительно, не ждёт. — Он присел на край директорского стола. — Федь! Есть сильное подозрение, что твоего приёмного дедушку в ближайшее время попытаются ликвидировать.

Егор Олегович остался стоять у двери, задумчиво разглядывая руководство безопасности планеты в лице Серджио, отметив и военную выправку, и странным образом гармонично сочетающиеся в нём простые манеры «своего» русского парня, и итальянскую порывистость, и жесткий взгляд.

— У вас есть какой-то канал связи с Землёй? — удивился Нах-Нах. Они с Ниночкой занимали гостевые кресла и выглядели одинаково серьезными и спокойными. Словно вопросы безопасности для них были чем-то совсем обыденным.

— Только вы, — покачал головой Моретти. — Дело в том, что доставляемые вами данные мы довольно тщательно анализируем. А с некоторыми деятелями спецслужб и раньше водили знакомство, пусть и в качестве подчинённых. Ну и потом, вы же не могли не заметить резкого изменения отношения к вам в течение буквально суток. По всем признакам, Русакова и его людей отстранили от дел с вами и перепоручили эту работу другому отделу. Явно по команде сверху.

В результате под Питером прошла маленькая и далеко не победоносная война, пропал неведомо куда детский дом с воспитанниками. По старой русской традиции за всё это обязательно кто-то ответит. Будет расследование, на котором Евгений Иванович, несомненно, с доказательствами в руках подведёт под монастырь начальника управления. То есть, тот ни за что не выкрутится, если Русаков останется жив. А вот, если он скончается — некоторые шансы отмыться у начальника, отдавшего приказ, сохранятся. Например, оправдавшись неполнотой информации, предоставленной покойным. То есть накажут, конечно, и строго накажут, но совсем под зад не пнут.

Застывший у двери директор. Замершие Нинка и Федька.

— Тук-тук, к вам можно? — В дверь заглянула рослая, но совсем юная девушка. — Я ищу директора.

— Вы тоже будете у нас учиться? — развернулся к ней Егор Олегович.

— Нет, — девушка окинула его быстрым оценивающим взглядом и широко улыбнулась, — преподавать «Оружие и боеприпасы».

— А я бы принял вас в девятый класс, — хмыкнул директор, поглядев в смуглое лицо гостьи с резкими скулами, широко расставленными серыми глазами и большим ртом. — Проходите, поговорим, пока тут идут переглядки.

Дело в том, что Нах-Нах и Мелкая в среднем молчали, обмениваясь взглядами и, изредка, перебрасываясь словечком-другим. Остального мира для них в этот момент не существовало. Серджио тоже примолк, явно сосредоточившись на фиксации происходящего. Кроме визоров на лбу, пишущих и звук и изображение, ещё и на груди у него висели сразу две камеры, про которые невозможно было сказать, работают они или нет.

Вошедшая девушка тоже замерла:

— Тсс! — прошептала она стоящему рядом директору. — Всегда хотела посмотреть, что эти голубки делают наедине.

— Так они же не одни.

— Это вам только кажется. Они разговаривают… обычно-то только один говорит, а второй кивает. Или друг за другом, но одну речь ведут, словно читают по очереди заранее заготовленный текст. А сейчас… сговариваются.

— В это время он обычно дома, — сказала Мелкая. — Там двадцать два ноль семь.

— Да. Нужно брать вместе с женой — они очень дружны, — согласился Нах-Нах.

Ребята кивнули друг другу, встали, отошли на шаг от стола, взялись за руки и… пропали.

— Бряк! — вошедшая девушка так и села, где стояла. Звук издал приклад её винтовки, соприкоснувшись с полом.

— Не, ну где справедливость? — воззвала она к мужчинам. Они что? Одной головой на двоих думают? Опять я ничего не поняла.

— Успокойся, Стебелёк, — кисло улыбнулся Моретти. — Наши аналитики разгадали секрет столь чудесного симбиоза этой парочки. Нина верит, что Федя никогда её не подведёт. А Федя считает, будто Нина значительно умнее его. Поскольку оба они правы — между ними гармония.

— То есть мне нужно найти себе тупого, но очень надёжного спутника жизни. Узнать бы ещё, где такие водятся! Кстати, — взор её обратился в сторону директора. — Фёклой Максимовной меня зовут. Жалко, что вы, Егор Олегович, не тупой. А то бы вас не поставили тут директором. Кстати! Вы женаты?

Моретти добродушно фыркнул, вставая и отходя к карте единственного материка Прерии, уже занявшей место на боковой стене кабинета. А директор решительно сел на свое кресло за столом, приглашающе кивнув Стебельку на место напротив.

— Милая барышня. Беда в том, что вашу дисциплину в этой школе преподаю я. И, поверьте, совсем не плохо. Более того, мне не хотелось бы бросать любимый предмет даже ради счастья видеться с вами регулярно.

— Это вы просто не знаете, — стремительно шагнула к столу девушка, — что я училась у самой Дары Бероевой. А это, поверьте мне, признанный авторитет. Так что берите меня в учителя — не пожалеете.

— Хм! Ну… учитывая, что саму Дару тоже я обучал, должен признаться, ваша рекомендация делает мне честь. — Он с неподдельным интересом следил за метаморфозами на живом и подвижном лице девушки.

— Так вы же уже старенький! — принялась объяснять та. — Хвори всякие, вызовы на совещания — и где взять подмену? А я вот она — тут как тут. Опять же, кто ваших деток обучит ходьбе?

— Какой ходьбе? Среди моих учеников нет ни калек, ни младенцев, — Егор Олегович едва заметно поморщился — надо же «старенький и хворый». Настойчивость этой бесцеремонной особы перестала казаться забавной.

— Товарищ директор! — вмешался Моретти. — По этой планете достаточно опасно ходить, потому что фауна тут весьма гастрономически относится к представителям нашего вида. В обычных учебных заведениях передвижению по местности учат специально. А горожане, вроде меня, за периметром города без компании не расхаживают.

— Почему же руководитель отдела народного образования меня об этом не предупредила? В перечне изучаемых дисциплин подобного предмета нет, — не понял Егор Олегович.

— Так вы спросите, — тут же вклинилась Стебелек. — Вот увидите, как она схватится за голову. А вообще-то основной курс аборигены проходят ещё в детском саду — потом только тренировки бывают. Как правило — самостоятельные. То есть без взрослых. Но регулярно, чтобы сохранялась форма.

— Сумасшедший дом какой-то, — пробормотал директор школы.

Фекла Максимовна вдруг резко дёрнулась вправо, а на её месте тут же образовался человек. Да не один.