– Радиолокационное облучение, – сообщил офицер, сидевший за консолью станции РТР, перехватившей маломощные импульсы радиолокационных прицелов чужих ракет. – Это "Гарпуны"! Мы в захвате!

– Проклятье!

Капитан Еремин в сердцах ударил кулаком о переборку, уже не стесняясь своих подчиненных. Радары ослепли, стрелять было, по сути, не во что, только трата боезапаса, и без того почти израсходованного. Здесь было, от чего придти в отчаяние.

– Огонь из всех столов, – приказал капитан, чувствуя, как хрипит в пересохшей глотке. – Сбить все, что сможете! Поставить активные и пассивные помехи!

Поток электронных помех вперился в радиолокационные "глаза" противокорабельных ракет, заставив несколько из них изменить курс, рухнув в море. Одновременно вокруг отчаянно маневрировавшего крейсера – "Адмирал Чабаненко" почти лишился подвижности – соткались облака дипольных отражателей, и еще несколько "Гарпунов" воткнулись в них, бессильно взорвавшись в стороне от истинной цели.

Одновременно в пустоту стартовал десяток ракет зенитных комплексов "Кинжал", не более чем жест отчаяния – системы наведения все равно не видели цели. "Кортики", развернувшись навстречу противнику, тоже дали залп, едва ли более удачный, хотя что-то выпущенные противоракеты все же сбили. А затем, когда "Гарпуны" находились в каких-то трех милях от крейсера, разом ожили батареи зенитных автоматов АК-630, побортно размещенные в корме и в носу.

Матросы прильнули к визирам, вручную, полагаясь на свой глазомер, наводя шестиствольные пушки, а комендоры нажали на спуск. Как в старые времена, моряки встали к орудиям, отражая атаку, ловя в прицел стремительно мчащиеся над волнами, сливающиеся с серой поверхностью моря ракеты, чтобы в отчаянном порыве если не отразить, то хотя бы ослабить удар, выиграв немного времени, вырвав у своевольных морских богов еще один шанс.

Перед ракетами, мчавшимися над водой, едва не зарываясь носом в волны, простерлась стена огня. Автоматы били короткими, по двадцать пять выстрелов, очередями, заливая все вокруг огнем. Четыре "Гарпуна" развалились на куски, взорвавшись при попадании четырехсотграммовых снарядов.

Но атака велась на скоростях, превышающих возможности человека, его реакцию. Одна за другой, ракеты AGM-84A, почти беспрепятственно прорвавшиеся сквозь зонтик противовоздушной обороны, вонзались в борт крейсера. Скорость и масса ракет оказались достаточно велики, чтобы заключенная в стальную капсулу фугасная боеголовка весом в двести двадцать пять килограммов, пробивала обшивку, точно таран, буквально вдавливаясь в борт, разрываясь уже внутри, где-то в помещениях огромного корабля.

Палуба под ногами Еремина вздыбилась, дрогнула, и капитан, не удержавшись, улетел вперед, сбив рулевого и разбив лицо о край репитера компаса. Погасло освещение, спустя пару секунд вспыхнули аварийные лампы, залив мостик тусклым красноватым светом.

– Прямое попадание, – кричали из динамика внутренней связи. – Перебиты магистрали противопожарной системы. Нарушено электроснабжение!

Еремин попытался встать, цепляясь за переборку. В голове звенело, глаза залило кровью, но капитан был уверен, что это пустяк, царапина.

– Товарищ командир, – Нижегородцев подскочил к контуженному начальнику, подхватив его под локоть, рывком поставив на ноги. – Товарищ командир, вы меня слышите? С вами все в порядке?

– Нет, черт побери, – прохрипел Еремин. – Старпом, доложи обстановку! Каковы потери?

– Не могу знать. Связи со многими отсеками нет. Мы получили несколько попаданий в левый борт.

– Проклятье! Это конец!

Командование потеряло контроль над ситуацией, и крейсер мгновенно лишился управления. Пять ракет, вогнанные точно в борт, тонна с четвертью мощной взрывчатки, взорвались внутри, в отсеках, корежа переборки, заливая все огнем, разрушая коммуникации, протянутые по всему кораблю.

Переходы и отсеки на нижних палубах затянуло едким дымом, вдохнув который, запросто можно было получить ожог гортани – пластик и прочие полимеры горели очень мерзко, еще неизвестно, что хуже – сильный взрыв или такой пожар. Там, внизу, матросы вытаскивали своих оглушенных товарищей, прорываясь сквозь завесу дыма и пламя. Установленные под потолком разбрызгиватели выплюнули струю воды и умерли – трубопровод оказался перебит взрывами.

– Связь с машинным отделением, – отыскав взглядом какого-то мичмана, выглядевшего более вменяемым, чем прочие, кто находился в рубке, потребовал Еремин. – Как угодно, вашу мать, хоть с курьером! Немедленно заглушить реактор!

Меньше всего капитан хотел свариться в огне ядерного взрыва, когда вырубится система охлаждения, и управляемая реакция перетечет в цепную, у которой исход один – взрыв, перед которым ничто Хиросима и Нагасаки, а потом – радиоактивное загрязнение половины Атлантики. Он, Виктор Еремин, в прочем, этого уже не почувствует.

Агония Петра Великого" еще продолжалась. Переставшие что-либо соображать моряки как-то пытались тушить пожары, налаживая работу корабельных систем. А для "Адмирала Чабаненко" все кончилось много быстрее. Всего две ракеты, не обманувшиеся ложными целями, не сбитые с курса электромагнитными помехами, достигли цели, но сравнительно небольшому судну этого было вполне достаточно.

Два взрыва превратили нутро противолодочного корабля в месиво, где куски конструкции, обломки переборок и палубных настилов смешались с останками людей. Всюду бушевало пламя – одна из ракет поразила танки, в которых хранилось авиационное топливо для пары "Камовых". Вертолеты так и не отоврались от палубы, и грозным ракетам "Москит" не нашлось достойного дела.

– Все, довольно, – грустно вздохнув, произнес Еремин. – Мы сделали все, что было возможно. Всем приказываю покинуть корабль!

Атомный ракетный крейсер, гордость российского флота, доставшийся ему по наследству от флота советского, перестал быть боевой единицей. Смертельно раненый, с распоротым бортом, горящий, он держался на плаву, но теперь едва ли мог двигаться, и, тем более, не мог вести бой. Все зенитные ракеты оказались израсходованы, лишь отсрочив момент гибели, а мощным "Гранитам" так и не пришлось покинуть пусковые контейнеры, укрытые под палубой, запечатанные бронированными крышками.

Радист разведывательного корабля "Урал", отгороженный от всего остального мира переборками радиорубки и плотно задраенной дверью, терзал консоли, пытаясь докричаться хоть до кого-нибудь. Казалось, он вместе с огромным атомоходом перенесся в другое измерение, в прошлое на миллион лет или хотя бы на Марс – океан помех поглощал все передачи, никто не отвечал на отчаянные крики, уносившиеся в пустоту.

Разведывательное судно сумело увернуться от "Гарпунов", некоторым отведя "глаза" помехами, другие заманив в сторону ложными целями. Казалось, удача на их стороне, но все изменилось, неожиданно и страшно.

– Четыре воздушные цели по корме, – доложил командир поста радиолокационной станции "Фрегат-МА". – Идут на малой высоте. Фиксирую импульсы радиолокационных станций.

– О, только не это, – простонал контр-адмирал Соломин, услышав спокойный голос офицера, старавшегося никогда не терять самообладания. – Проклятые американцы!

– Все орудия к бою, – приказала между тем капитан "Урала". Он мало что мог противопоставить противнику, но сдаваться без боя не хотел и подавно. Да, у них не было дальнобойных ракет, все же это не крейсер, но и того, что имелось, при изрядной доле удачи могло хватить. И офицер начал действовать: – Поставить помехи! Ослепите их!

Станции постановки помех заполнили эфир хаосом радиоимпульсов, пытаясь скрыть за их завесой разведывательный корабль. Но пилоты четверки "Супер Хорнитов" уже увидели цель и нажали на пуск. Они не опасались ракет "корабль-воздух" – на борту "их" цели такого оружия просто не было, а потому били в упор, желая атаковать наверняка, не оставив противнику ни единого шанса. Восемь "Гарпунов", чертовски много для любого врага, наперегонки рванули к "Уралу".