В кабине "Геркулеса", загромоздившего собой взлетную полосу, первый пилот взглянул на своего напарника, с усмешкой произнеся:

– Можем взлетать! "Груз" на борту!

– Роджер, командир, – сухо кивнул второй пилот, касаясь переключателей на приборной панели. – К взлету готовы! Начинаю разбег!

Турбины "Геркулеса", совершившего посадку только для того, чтобы забрать единственного пассажира, взвыли, и громада транспортного самолета двинулась с места, выруливая на взлетную полосу.

– Пристегнитесь, господин министр, – встретивший Самойлова офицер указал на ближайшее свободное кресло. – Это не пассажирский "Боинг", при взлете может ощутимо тряхнуть, а вы нам нужны целым и невредимым.

Аркадий Самойлов, привыкший к частым перелетам, ощутил всю разницу между военным "бортом" и пассажирским лайнером, когда "Геркулес" резко оторвался от земли, уходя в набор высоты. Перегрузка вдавила премьер-министра в жесткую спинку, а офицеры ВВС, кажется, даже ничего не заметили, продолжая колдовать над консолями, бросая быстрые взгляды на мерцавшие мониторы.

– Вы находитесь на борту уникального авиационного комплекса, – с гордостью произнес полковник Майлз, когда "Геркулес" выровнялся, набрав нужную высоту. – Это самолет психологической войны ЕС-130Е(RR) "Коммандо Соло", наше самое мощное оружие, позволяющее одержать бескровную победу, ведь лишние жертвы не нужны ни вам, ни нам, господин министр. И если вы хотите добра для своего народа, вы поможете нам в этом сейчас.

Он был иронично-холоден и уверен в себе, этот лощеный холеный полковник, отличник Вест-Пойнта, уже чувствовавший себя победителем, и сейчас обращавшийся к главе враждебной державы, почти поставленной на колени, с явным снисхождением, как может позволить себе сильный в беседе со слабым.

– Самолет "Коммандо Соло" представляет собой мощную вещательную станцию. Шесть передатчиков обеспечивают телевещание в цветном формате в широком диапазоне посредством девяти антенн, установленных на фюзеляже. Кроме того, в распоряжении моих людей – восемь мощных радиостанций, способных не только осуществлять передачи, но и ставить помехи чужим передатчикам, и тогда самолет превращается в классическое средство радиоэлектронной борьбы. Весь этот комплекс обслуживают пять операторов и специалист-инженер. Наша цель – сердца и умы врага, но мы не беззащитны и в настоящем бою. Самолет несет станцию предупреждения об облучении, генераторы инфракрасных помех для защиты от ракет с тепловым наведением, и устройства сброса ложны целей. Нас не так просто взять!

Аркадий Самойлов с безучастным видом слушал эту хвастливую речь – иного главе русского правительства просто не оставалось. Он уже совершил то, что любой здравомыслящий человек назвал бы не иначе, как предательством, действуя из благих побуждений, и сейчас, несмотря ни на что, не мог признаться хотя бы самому себе, что ошибся. Но это было так, и чтобы цена ошибки не оказалась слишком высока, премьер-министр был готов на большее, нежели стать единственным слушателем вдохновленного собственной мощью американца. А тот, не замечая отсутствующего выражения на лице своего пассажира, говорил и говорил со все большим вдохновением, пока монолог не был прерван появлением одного из пилотов, покинувшего на время свою кабину.

– Полковник, сэр, мы на высоте тридцать пять тысяч футов, – сообщил летчик. – Ждем ваших указаний, сэр!

– Оставайтесь в этом квадрате вплоть до особого приказа, – распорядился Майлз, и, взглянув на Самойлова, произнес: – Наступает ваше время, господин министр!

Взобравшись на заданную высоту, оставив далеко внизу рваные, словно изрубленный лопастями воздушных винтов, клочья облаков, "Геркулес" перешел в горизонтальный полет. Теперь самолет двигался по кругу, центром которого оказалась российская столица.

– Отсюда мы можем вещать на всю европейскую часть России, – произнес полковник, став в стороне от Аркадия Самойлова. – Большая часть ваших телевизионных и радиостанций уничтожена, так что эфир сейчас практически пуст. Ваше обращение услышат очень многие, так что вам стоит быть как можно более убедительным, господин министр, пока вашим приказам еще кто-то подчиняется, и вы еще способны остановить бессмысленное кровопролитие. На ближайшие несколько минут вы – хозяин всего, что видите вокруг, в том числе и нас самих, но это только на несколько минут, не забывайте об этом, прошу, – усмехнулся Майлз.

Один из операторов указал Самойлову на кресло, усевшись в которое глава правительства оказался точно под бесстрастным "взглядом" объектива телекамеры. Аркадий еще успел заметить задник, раскрашенный в цвета российского флага, тот фон, на котором миллионы его сограждан увидят лидера страны, слушая его обращение.

– Вы можете говорить, господин министр, – сухо промолвил остававшийся безымянным американский офицер. – Все бортовые теле- и радиосистемы работают на передачу, вы в эфире.

Самым сложным оказалось выдавить из себя первое слово. Звуки застряли где-то в глотке, и пришлось приложить огромное усилие, чтобы просто вытолкнуть их из себя.

– Россияне! Сограждане! К вам обращаюсь я, Аркадий Ефимович Самойлов, глава правительства России. к сожалению, законно избранный президент Алексей Швецов трагически погиб, и теперь я говорю с вами на правах главы государства, принявшего на себя бремя власти в эти непростые дни. Наша страна оказалась в трудном положении, и только вы, те, кто сейчас слышит и видит меня, кто считает себя настоящими патриотами, преданными Родине, можете его облегчить!

Аркадий Самойлов не готовился к этому выступлению, ему не писали речь несколько дней, редактируя ее, вымарывая лишнее, шлифуя каждое слово, каждую фразу. Но с каждым произнесенным словом говорить становилось все легче, словно кто-то нашептывал на ухо нужные фразы, те, которые услышат на земле, к которым прислушаются, различив в них не страх за собственную шкуру, а заботу о тех людях, которые, как умели, продолжали служить своей родине.

– Я призываю всех, кто меня слышит, сложить оружие, прекратить сопротивление вошедшим на территорию страны американским войскам. Американцы явились не как враги, а как друзья, готовые оказать нам помощь не только словом, но и делом. Они здесь, чтобы сохранить порядок в стране, чего хотим и все мы, но они действуют своими методами, и лучшее, что вы, верные России солдаты, можете сделать – не мешать им.

С каждым словом Самойлов хрипел все сильнее, чувствуя, как пересыхает в глотке. Оператор, что-то почувствовав, торопливо, но без лишней угодливости, подал главе правительства чашечку кофе. Осушив ее одним глотком – кофе, уже остывший, липким комом скатился по горлу куда-то вниз – Аркадий понял, что снова может говорить относительно спокойно.

– Как Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами России я приказываю всем, кто остается верным воинской присяге, прекратить сопротивление и сложить оружие, не препятствуя продвижению подразделений американской армии по территории страны, – решительно и жестко произнес премьер-министр, не замечая, как замерли в ожидании находившиеся рядом вражеские офицеры, отлично понимавшие каждое слово русского главы. – Все части и соединения Российской Армии должны немедленно вернуться в места постоянной дислокации и там ожидать дальнейших приказов. Дальнейшее сопротивление приведет только к росту жертв, в том числе и среди гражданского населения, и разрушению инфраструктуры, восстановление которой в будущем потребует огромных усилий и колоссальных расходов, истощая страну. Всех, кто слышит меня, призываю проявить благоразумие. Не вынуждайте американские войска открывать огонь, тем самым потворствуя уничтожению собственной страны, той страны, которую вы готовы защищать с такой самоотверженностью!

В эти минуты по всей стране ожили сотни тысяч телевизоров, до той секунды пугавших мертвой чернотой экранов или бесконечным мерцанием "крупы", когда вдруг прекратили вещание сразу все каналы. Из динамиков радиоприемников вместо треска и скрежета помех зазвучали четкие и ясные фразы, голос, знакомый каждому россиянину.