– Первый и второй торпедные аппараты – огонь!

Две торпеды "Марк-48" буквально вытолкнуло из труб, и пара шестиметровых "рыбин" рванула к цели, пожирая разделявшие из мили. Разгоняясь до пятидесяти пяти узлов, вдвое больше, чем была способна выдать жертва, торпеды мчались на звук, как летят мотыльки на мерцающий вдалеке огонек.

– Торпеды в воде! Дистанция семьдесят кабельтовых, быстро сокращается!

Теперь противник знал, что атакован, но времени принять ответные меры у него почти не оставалось. Русский шкипер, растерявшись, замешкался совсем ненадолго, но это промедление оказалось фатальным. "Луисвилл" ударил снизу-сзади, в уязвимое брюхо врага, способного превратить в атомную пустыню целый континент, но оказавшегося беспомощным в ближнем бою. Торпеды – каждая несла боеголовку в триста пятьдесят килограммов – ударили ближе к центру корпуса. Два взрыва прогремели почти одновременно, эхом разносясь по всему морю, на сотни миль вокруг. Удар был страшен – корпус подлодки буквально переломился пополам, вода, тысячи тонн ледяной воды, под огромным давлением хлынула внутрь, мгновенно заполняя отсеки.

Экипаж "Зеленограда" не мог бороться за живучесть, попросту не имя на это времени. Нескольким матросам удалось добраться до индивидуальных дыхательных аппаратов, но это их не спасло – водяной вал, промчавшийся по внутренностям субмарины, вдавил тела в переборки с чудовищной силой, ломая кости и плюща плоть. Для ста тридцати русских подводников все закончилось очень быстро. Акустики "Луисвилла" еще несколько минут могли слышать скрип и треск переборок, сжимаемых колоссальным давлением, пока мертвая субмарина не коснулась морского дна, навсегда унеся с собой свой экипаж, верный кораблю до конца.

– Отличный выстрел, кэптен! Прямое попадание!

– Упокой, Господи, их души, – с горечью пробормотал командир "Луисвилла", не обращая внимания на восторженные возгласы – его команда искренне праздновала первую победу в настоящем бою. – Прости нам, Боже, если мы еще можем надеяться на твое прощение!

На глубине все стихло, не оставив напоминаний о стремительной дуэли двух морских хищников. А далеко на суше все только начиналось. Звуки боя были все сильнее, возвещая о решающем сражении в этой войне, уже забравшей многие тысячи жизней.

Воздушный командный пункт Е-8С "Джойнт Старс" дотянул до Тбилиси на остатках топлива, совершив посадку едва ли не с сухими баками. Огромный "Боинг-707" с ревом пронесся над бетонкой, издав пронзительный визг и скрежет, когда катки шасси коснулись посадочной полосы. В иллюминаторе мелькнули ряды выстроившихся вдоль кромки летного поля самолетов, тяжелых транспортников С-141В "Старлифтер" и С-17А "Глоубмастер", штурмовиков А-10А "Тандерболт", использовавших Тбилиси, как аэродром подскока, и истребителей F-15C "Игл", прикрывавших командный пункт от гипотетических русских авиаударов, и продолжавших нести вахту в грузинском небе несмотря на то, что авиация врага уже перестала существовать.

Командующий Десятой пехотной дивизией устало откинулся на спинку кресла, заставив себя не слышать разговоры находившихся возле него операторов, обменивавшихся короткими репликами, что-то колдуя над приборными панелями. Несколько минут передышки ожидало Мэтью Камински, а следом – очередной доклад офицеров его штаба, работавших без перерыва, пропуская через себя огромный массив информации, отсеивая ненужное, выделяя первостепенное, чтобы командующий мог, не теряя времени на "техническую" сторону вопроса, принять наиболее верное решение.

В голосе штабного офицера, докалывавшего последнюю разведсводку генералу Камински, слышался восторг. Взгляд майора, уже не мальчишки, чтобы так веселиться, сиял от радости, и тому были достаточные причины.

– Продвижение противника остановлено на всех направлениях, генерал, сэр, – стараясь сохранять выдержку, торопливо произнес майор. – Спутниковая и авиационная разведка подтверждает – русские остановились или начали отход. Мы переломили им хребет, сэр!

Эйфория в эти минуты охватила всех, кто находился в штабе южной ударной группировки. Казалось, люди были готовы броситься обниматься и целовать друг друга прямо сейчас, забыв о субординации, званиях и чинах. На огромные экраны кто-то догадался вывести "картинку", полученную с многочисленных "Хищников", беспилотных разведчиков RQ-1, что вились над равниной. Сгоревшие русские танки, иногда "изувеченные" до неузнаваемости, вереницы бронемашин с распахнутыми настежь люками, замерших на степных дорогах, когда в баках иссякли последние капли горючего, и толпы русских солдат, покорно ожидавших своей участи, слышавших над головами рокот турбин американских самолетов.

Горючее кончилось, а вместе с ним иссяк и наступательный порыв. Передовые подразделения русских дивизий остановились в считанных верстах от Терека, на другом берегу которого готовились к бою – и гибели – бойцы легкой пехоты, торопливо окапываясь, создавая новую линию обороны буквально на пустом месте. но силы врага закончились раньше, и тогда в бой вступила авиация. Штурмовики и тактические истребители, поддерживаемые вертолетами "Апач", расстреливали замершие колонны, почти не встречая сопротивления, лишь редкие пулеметные очереди да зенитные ракеты летели в их сторону, но и этого оказалось достаточно, чтобы нескольким машинам уже не пришлось вернуться на свои базы. Русские не желали отправляться в небытие в одиночестве.

– Благодарите тех наших парней, что так и останутся в гребаных степях, – с неожиданной мрачностью, даже злостью, процедил Камински, едва сдержавшись, чтобы не добавить пару ругательств покрепче на полузабытом польском. Сейчас для этого было не время и не место, но невозможно было забыть про тех, кто принес себя в жертву ради торжества Америки. – Русские забрали с собой слишком многих, чтобы радоваться такой победе, майор! Мы не можем позволить себе нести и впредь столь высокие потери – это равносильно поражению!

– Но, сэр, все наши люди знают, на какой риск идут, – растерянно вымолвил майор, с лица которого разом слетел весь восторг, стоило только вспомнить о грудах пластиковых мешков, что везли с севера сновавшие туда-сюда вертолеты. – Это война, потери неизбежны, сэр. И все же мы победили, отразили их удар.

– Еще не победили, майор. Наши десантники там, в Грозном, остаются лицом к лицу с намного превосходящими их силами врага. И пусть к русским не придет помощь извне, пусть их дивизии разгромлены, это не помешает ублюдкам разделаться с парнями из Сто первой, и для этого потребуется не так много усилий. И этого допустить мы не в праве!

Грандиозное сражение в ставропольских степях было лишь отвлекающим маневром, призванным оттянуть силы врага от горстки десантников, упорно цеплявшихся за клочок земли в чеченской столице. Земли, уже обильно орошенной кровью американских солдат, готовившихся принять неравный бой, но не желавших сдаваться даже перед лицом многократно превосходящего их в числе и оружии врага. Ну а отступать им тем более было некуда.

– Пора с этим покончить, господа, – решительно произнес Мэтью Камински, глядя в глаза притихших и помрачневших офицеров, вспомнивших, что действительно еще не все закончилось, и что будут еще новые сводки о потерях. – Всю авиацию, все штурмовики и истребители, способные взлететь прямо сейчас – в воздух. Цель – Грозный! Развернуть части Десятой пехотной на юг, пусть направляются к проклятому городу форсированным маршем и вытащат из гребаной мышеловки наших парней. Всем подразделениям Сто первой дивизии – получасовая готовность! Техникам – еще раз проверить вертолеты, баки залить под завязку! Нашим людям нужна помощь, и она придет!

Приказ привел в действие огромную массу людей, много часов до этого томившихся в ожидании. Аэродром Тбилиси охватила нервная суета, и каждый, кто был здесь, понимал, что что-то готовится, что вскоре предстоит произойти решающим событиям. Время сейчас стало самым ценным для тысяч людей, ведь даже минутная задержка могла стоить сотен жизней тех, кто на севере, в Грозном, готовился встретить смерть, мчавшуюся на остриях русских снарядов.