Акустик "Луисвилла" выплевывал слова с бесстрастностью и монотонностью робота, словно превратившись в часть своей аппаратуры, еще один блок в сложной начинке гидролокатора.

– Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке!

Командир "Луисвилла" ощутил странный трепет – сейчас, когда он сошелся лицом к лицу с противником, сдержать волнение было трудно. Одно дело – расстреливать крылатыми ракетами врага, находящегося в сотнях миль, и совсем другое – быть готовым всадить торпеды в брюхо чужой субмарине, атаковав ее почти в упор. "Луисвилл", израсходовав все свои "Томагавки", не покинул опасные воды, более того, двинулся вглубь охраняемого надводными силами русских района, получив новый приказ – выследить и уничтожить атомные ракетоносцы врага, единственную реальную угрозу для самой Америки. И вот жертва – буквально на расстоянии вытянутой руки.

– Приготовить торпедные аппараты! Курс – ноль-пять-пять, – зачастил кэптен, в кровь которого щедро хлынул адреналин. – Поднять скорость до пятнадцати узлов.

"Луисвилл", заложив лихой вираж, ринулся к цели, словно почуявшая след добычи гончая. Субмарина была готова к бою – в смещенных от носовой оконечности к центру корпуса трубах торпедных аппаратов уже покоились "сигары" тяжелых торпед "Марк-48", основного вооружения субмарины для подводной дуэли, а моряки уже держали руки на панелях управления, готовые открыть огонь в любой миг.

– Дистанция пятнадцать миль, – докладывал Эмерсон. Сонар "Луисвилла" работал в пассивном режиме, только на прием, улавливая звуки, испускаемые русской подлодкой, и данные о расстоянии оставались приблизительными – цель могла быть и намного ближе, и значительно дальше. – Контакт устойчивый. Они ревут на весь океан, кэптен, сэр! Их невозможно потерять!

Ударная подлодка "Луисвилл", на пятнадцати узлах производя меньше шума, чем "Зеленоград" на десяти, уверенно сближалась с целью, заходя ей в корму, в зону "акустической тени". Враг, отнюдь не беззащитный и в подводном бою – командир "Луисвилла" ни на миг не забывал о четырех торпедных аппаратах "Дельты-3" калибра пятьсот тридцать три миллиметра, способных доставить немало неприятностей – не мог обнаружить опасность, превратившись в беспомощную жертву.

– Первый и второй торпедные аппараты – приготовиться!

Несколько секунд – и окутанные пенной "вуалью" торпеды устремятся к цели, чтобы мощными взрывами разорвать ее корпус, впуска внутрь тысячи тонн ледяной воды. Но неожиданный доклад акустика заставил всех, кто находился в центральном посту, недоуменно переглянуться.

– Цель поднимается, кэптен, – произнес немного подрастерявший свою бесстрастность Эмерсон. – Русские всплывают, сэр!

– Какого черта происходит?

Ответ на этот вопрос желали знать многие, но дать его могли только русские моряки.

Командир стратегического ракетоносца "Зеленоград" не сомневался – на поверхности происходит нечто, чего не было ни в каких планах, и причина такой уверенности была проста. Земля молчала, база, периодически выходившая на связь с субмариной, уже несколько часов не вызывала ее по сверхдлинным волнам, пропустив очередной сеанс связи, и только что – несколько минут истекло – прошло время следующего.

– База молчит, товарищ командир, – доложил радист "Зеленограда". – На всех диапазонах тишина!

– Мы должны сами выйти на связь! – Старший помощник "Зеленограда" явно нервничал, кажется, не на шутку перепуганный неожиданным "одиночеством" ракетоносца. – Это нештатная ситуация, мы вправе нарушить инструкцию, товарищ командир.

Командир стратегического подводного ракетоносца недовольно нахмурился, исподлобья взглянув на старпома:

– Выйти на связь и оказаться под прицелом американцев и их прихвостней? Черт возьми, я не желаю быть мишенью, и никто из команды не хочет ею становиться!

Недовольство капитана было объяснимо. Каждый выход субмарины на боевое дежурство превращался в сложную игру, ставкой которой была безопасность всей планеты. Баллистические ракеты, шестнадцать многоглавых "драконов", способных ядерным пламенем испепелить целую страну, держали на прицеле стратегические объекты, расположенные в другом полушарии. Аэродромы, позиции межконтинентальных ракет "Минитмен", командные пункты системы аэрокосмической обороны НОРАД – все это могло быть уничтожено в считанные минуты, и для этого "Зеленограду" и другим ракетоносцам не требовалось удаляться от своих берегов.

Но каждый выход подлодки отслеживался всеми средствами разведки, и, как только становилось известно, что субмарина находится в море, за ней начиналась настоящая охота. Корабли, подлодки, самолеты – не только американские, но также и японские – рыскали всюду, пытаясь отыскать субмарину и взять на прицел уже ее саму, и, если угроза войны станет реальностью, выстрелить первыми, пустив ее на дно и позволив тем, кто находится по другую сторону Тихого океана, ударить по лишившейся самой надежной своей защиты стране. И потому выход на связь означал, что "Зеленоград" демаскирует себя, выдаст свою позицию противнику, в любой миг могущему перестать быть потенциальным – что бы ни говорили большие политики, с высоких трибун твердящие о мире и взаимопонимании.

– Мы мало чем рискуем, товарищ капитан, а прояснить ситуацию необходимо, – настаивал старший помощник. – Передачи ведутся в сжатом виде и длятся пару секунд. Верно, товарищ капитан-лейтенант?

Командир БЧ-4, боевой части связи, которому был задан последний вопрос, согласно кивнул, сообщив не без гордости:

– Комплекс связи "Молния-М" дает нам определенные преимущества. Данные передаются сжатыми пакетами в очень короткий промежуток времени. Возможно, японцы или сами янки и сумеют зафиксировать факт выхода в эфир, но определить, хотя бы приблизительно, координаты передатчика не смогут наверняка. Это я гарантирую. Да и если запеленгуют нас, и что же? Мы у своих берегов, под защитой всего Тихоокеанского флота!

– Решение за вами, товарищ командир, но я предлагаю запросить базу, – произнес выглядевший удовлетворенным, хотя и взволнованным, старший помощник. – Мне не нравится это молчание!

– Согласен, – коротко ответил капитан, приказав: – Начать всплытие! Выбросить радиобуй!

"Зеленоград", рванувшись вверх, выстрелил буй, тянувший к поверхности моря конец сверхнизкочастотной антенны "Параван" – второй конец оставался закрепленным на самой подлодке. Оставаясь на глубине – пусть и не предельной, но достаточной, чтобы чувствовать себя в безопасности – субмарина могла связаться с землей. Конечно, противолодочные самолеты и парящие в безвоздушном пространстве спутники радиотехнической разведки засекут передачу, возможно, даже определять примерные координаты подлодки, но все же риск был не настолько велик, чтобы продолжить плавание, как прежде.

Радисты склонились над консолями, кодируя текст короткой радиограммы, чтобы, пропущенная сквозь процессоры комплекса связи, она превратилась в короткий импульс, практически не обнаружимый средствами радиоперехвата. А акустики "Зеленограда" не отходили от приборной панели гидроакустического комплекса МГК-400 "Рубикон", вслушиваясь в шумы моря. И вдруг по корпусу ракетоносца барабанной дробью ударил акустический импульс перешедшего в активный режим сонара, и тотчас мерный рокот разорвал надсадный вой винтов, возникший словно из пустоты и становившийся все громче, все ближе с каждой секундой.

– Торпеды в воде! Торпедная атака!!!

Это было неожиданно, а потому страшно. Ужас сковал сердца людей, лишив их трезвости рассудка, и пусть вбитые годами тренировок рефлексы взяли свое, было уже поздно – русские моряки проиграли бой в необъявленной войне.

Командир "Луисвилла" отдал приказ открыть огонь, когда между ним и целью, огромной и неповоротливой русской субмариной, оставалось менее восьми миль. Русские увальни так и не смогли услышать своих убийц, оглохнув, должно быть, от собственного шума, и, получив очередной доклад от акустиков, капитан скомандовал: