Мотострелковый взвод выскочил на позиции американской морской пехоты настолько внезапно, что экипажи БМП-2 сперва просто растерялись, увидев в окуляры приборов наблюдения стоявшие совершенно открыто вражеские бронемашины. Едва обогнув невысокую горушку, боевые машины пехоты едва не налетели на стоящие в лощине американские бронетранспортеры, вокруг которых было полно чужих солдат.

– Противник прямо, – почти прокричал в переговорное устройство командир взвода. – Радио в штаб батальона! Передать наши координаты! К бою! В цепь! Огонь прямой наводкой!

Перестраиваясь на ходу, бронемашины ринулись на противника, открыв шквальный огонь из тридцатимиллиметровых пушек 2А42, своего "главного калибра". Американцы успели заметить опасность, возможно, успели даже испугаться, но вот предпринять хоть что-то для своей защиты уже не смогли. Наводчик командирской бронемашины, поймав в фокус прицела БПК-2-42 борт вражеского бронетранспортера, с полутора тысяч метров вогнал в него не меньше десятка бронебойно-трассирующих снарядов, разнесших в клочья чужую машину.

– Мочи их, мужики, – с азартом закричал командир взвода, видя, как суетятся в поисках укрытия американские моряки, врасплох застигнутые атакой. – Вперед! Огонь из всех стволов!

Свинцовая лавина смела спешенных десантников, снаряды разрывали тела на куски, разбрасывая вокруг кровавые ошметки, и даже сквозь оптику приборов наблюдение нельзя было не видеть всю чудовищность происходящего. Но никто не испытывали и тени жалости – это было не убийство, а уничтожение противника, которого сейчас просто нельзя было воспринимать, как живых людей. Цели, мишени – вот кем были американские солдаты для мчавшихся в атаку русских мотострелков.

Тридцатимиллиметровые снаряды перфорировали тонкую броню бортов американских бронетранспортеров, и еще одна боевая машина вспыхнула, когда выпущенная в упор очередь добралась до топливных баков и боеукладки. БМП-2, стремительно сближаясь с противником, молотили из всех стволов, буквально придавливая противника, заставляя его искать укрытия вместо того, чтобы вести ответный огонь.

– Бронемашина слева, – командир взвода, пользовавший широкоугольным прибором наблюдения, первым увидел разворачивавший в их направлении массивную сдвинутую к корме башню американский бронетранспортер. – Уничтожить цель!

Наводчик немедленно развернул башню, нацеливая пушку, благодаря электромеханическому стабилизатору способную вести точный огонь на предельной скорости. Но противник оказался чуть более быстрым, на срезе тонкого ствола вспыхнул огонек, и от бронемашины LAV-25 к БМП-2 протянулась цепочка трассеров.

Бронебойные двадцатипятимиллиметровые снаряды М791 ударили в лоб русской бронемашины. Командир взвода слышал, как стучат по броне сердечники, яростно вгрызавшиеся в преграду. Часть из них рикошетом отскочила от имевшего большой угол наклона лобового бронелиста, но другие проникли внутрь, убив водителя и разрушив двигатель. Боевое отделение наполнилось удушливым дымом, полыхнуло пламя.

– Мы горим!!!

– Покинуть машину, – приказал командир взвода, хватаясь за ручку люка. – Наружу все, живее!

Экипаж и десантники посыпались на землю, отбегая прочь от охваченной огнем боевой машины, а американцы, не останавливаясь на достигнутом, вбивали в корпус БМП-2 одну очередь за другой, и подкалиберные снаряды прошивали тонкую броню, превращая ее в решето.

Бронемашина вспыхнула, и сорванная с погона башня взмыла высоко в небо, причудливо кувыркаясь, точно ничего не весила. И тотчас взрыв сотряс американский LAV-25 – другая БМП, подобравшись на какие-то пятьсот метров, в упор расстреляла чужую машину, затем открыв огонь из спаренного пулемета по суетившимся вокруг десантникам. Но в ответ бухнул ручной гранатомет SMAW, и кумулятивный снаряд вонзился в борт БМП-2, выжигая ее внутренности лучом огня.

Сошедшиеся в ставшем для обеих сторон полной внезапностью бою противники были равным по всем параметрам. Защищенные лишь противопульной броней боевые машины имели весьма мощное для своей "весовой категории" вооружение, которому не в силах была противостоять защита врага. Пять минут яростной перестрелки – и на ходу остались лишь одна БМП-2 и единственный LAV-25, стронувшийся с места, немедленно открыв огонь из пушки и пулемета. Командир мотострелкового взвода Сто восьмой дивизии не видел, как морпехи-гранатометчики в упор расстреляли последнюю его бронемашины – несколькими секундами раньше очередь из спаренного пулемета бронетранспортера LAV-25 наискось прошила его тело, и свет солнца навсегда померк для отважного офицера.

Отчаянные запросы командира батальона уходили в пустоту – посланный в дозор взвод молчал, и молчание это было красноречивее любых рапортов. Противник, как ни старался, не мог полностью нарушить радиосвязь, перекрыв все диапазоны, и потому тревожное донесение спустя пару минут достигло командира полка. А тот уже не медлил.

– Полк, к бою, – разнеслась по волнам эфира команда, сбросившая с сотен бойцов сонную одурь, рожденную усталостью, изматывающим броском в неизвестность. – Развернуться в боевые порядки! Третий батальон и гаубичная батарея – во второй эшелон! Разведывательные подразделения – в авангард! Все средства противовоздушной обороны- в боевую готовность! Смотреть в небо в оба глаза!

Стальной монолит полковой колонны распался сперва на батальонные колонны, а затем, не сбавляя скорости, изменил свою структуру, перестраиваясь на марше. Один мотострелковый батальон отошел в тыл, одновременно прикрывая батарею самоходных гаубиц "Гвоздика" и являясь резервом Басова, песчинкой, что склонит весы победы в пользу тех, кто защищал свою землю. Танковый батальон, пусть и поредевший, но остававшийся грозной силой, уже разделившийся на ротные колонны, выдвинулся вперед, став острием карающего меча, на флангах заняли позиции мотострелки, готовые прикрыть в ближнем бою грозные Т-80У.

– Полный вперед! – разрывали эфир полные ярости и злого восторга приказы. – В атаку!

Танки и боевые машины пехоты летели по равнине, и земля содрогалась в судорогах от грозной поступи наступавших батальонов. Теперь уже никто не считал горючее – враг был близко, нужно только добраться до него, сблизиться на расстояние выстрела, и тогда этот марш завершится.

Никто не был готов рисковать напрасно жизнями людей, если оставался хоть один шанс избежать напрасного кровопролития, уберечь от гибели своих солдат. Пусть эти чертовы русские бросают на убой своих людей, как это пристало варварам-азиатам, думал полковник Райс. Сам он был намерен поступить иначе.

– Браво-один, я Лидер, – командир батальона морской пехоты вызвал посланную в дозор роту. – Браво-один, приказывая отходить назад. Двигайтесь на соединение с основными силами, боя не принимать! Нас поддержат с воздуха, Браво-один!

– Принято, Лидер. Отступаю на исходные позиции. Есть уклоняться от боя!

Энрике Мартинес был вполне рад, что может отступить совершенно законно, выполняя приказ старшего командира. Капитан понимал, что русский полк раздавит его людей за минуту, и, не задерживаясь, покатится дальше по степи стальной лавиной. Ну а вместе, при поддержке всего батальона, какой-то шанс оставался. Бронемашины, разворачиваясь, на предельной скорости мчались на запад, двигаясь по собственным следам, шрамами пролегшим по русской земле. А тем временем к бою готовились и за сотни миль отсюда, на борту замерших на границе территориальных вод России десантных кораблей.

– Диспетчер, я "Кобра-один", готов к взлету, – пилот ударного вертолета AH-1W "Супер Кобра" связался с руководителем полета, наблюдавшим за винтокрылой машиной с высоты массивной надстройки-"острова" универсального десантного корабля "Уосп". – Все системы в норме, обороты на максимуме. Жду команды!

– "Кобра-один", взлет разрешен! Повторяю, зеленый свет!