Офицер кричал еще что-то, но для командира полка существовала только могучая стальная птица, раскинув широкие крылья, на бреющем несущаяся над колонной танкового батальона. Истребитель "Файтинг Фалкон" – не узнать его, увидев хотя бы массивный подфюзеляжный воздухозаборник, похожий на распахнутую акулью пасть, было невозможно – заходил на цель, готовясь избавиться от своего смертоносного груза. Смолин старался зря – тонкая броня штабной машины все равно не сможет защитить от прямого попадания ракеты "воздух-земля", и даже от двадцатимиллиметровых снарядов шестиствольного "Вулкана", выпущенных в упор она не спасет, а, значит, разницы, где принять смерть, в тесноте боевого отделения или на свежем воздухе, просто не было.

– Твари, – прошептал Белявский, понимая, что его бойцы обречены, и даже прочная танковая броня не будет для них надежной защитой. – Хреновы янки!

Дымная стрела управляемой ракеты сорвалась с пилона подвески, ударив куда-то в голову колонны. Полковник заскрежетал зубами от ярости, представив, как гибнут в огненном аду, в который превратилось боевое отделение танка, три отличных парня, без колебаний пошедшие за ним, Николаем Белявским, просто потому, что дали присягу своей стране и не собирались изменять ей, когда стало действительно опасно. Теперь они погибнут, и не только эти трое – против смерти, парящей над колонами, почти уже не оставалось защиты.

Дымовая завеса над порядками полка еще не рассеялась полностью, над головами плавали обрывки густого тумана, из последних сил сопротивлявшиеся порывам свежего ветра, но они не могли служить хорошим укрытием для бронированной армады. Американский пилот видел цель, бил безошибочно, накоротке, и едва ли что-то могло спасти танкистов. По истребителю, промчавшемуся над батальоном, ударили зенитные пулеметы, сразу несколько крупнокалиберных "Утесов", и пилот выполнил маневр, уходя из-под обстрела – в отличие от бронированных "Тандерболтов", для истребителя F-16C попадание даже нескольких пуль калибра 12,7 миллиметра могло стать фатальным.

Мерцающие нити очередей резали воздух возле кормы вражеского самолета, ушедшего круто вверх. И тотчас след за ним взмыла свечой ракета "земля-воздух" – расчет оказавшийся поблизости "Тунгуски" не мешкал, увидев перед собою противника, и открыл огонь сразу же, как только американский истребитель оказался в луче радара управления огнем.

Зуммер системы оповещения не умолкал, противный визг ввинчивался в сознание, точно сверло бормашины – в воспалившийся зуб. Поняв, что он атакован, командир эскадрильи не испытывал страха. Он верил в свою машину, но еще больше верил в себя, и потому действовал спокойно и уверенно, так, как сам учил своих пилотов, и многие из них были обязаны жизнями опытному наставнику, целыми выйдя из-под зенитного огня иракцев.

– Ублюдки! – прошипел сквозь зубы летчик, пальцы которого порхали над приборной панелью, активируя устройство сброса ложных целей и станцию радиоподавления AN/ALQ-131 в подфюзеляжном контейнере.

Истребитель был полностью послушен, выполняя каждое движение своего пилота. Ослепив вражеского наводчика помехами, пилота "Файтинг Фалкона", выстреливая залпами ложные цели всех типов, и дипольные отражатели, и инфракрасные ловушки, выполнил вираж, вновь уходя на сверхмалые высоты, туда, где луч радара разбивался о гребни холмов, скользя над истребителем.

Выпущенная русскими ракета быстро приближалась, настигая свою цель, но летчик не был намерен легко сдаваться в этой схватке. Еще одно движение руки, мертвой хваткой стиснувшей ручку управления самолетом – и истребитель, описав почти полный круг, оказался над самой зенитной установкой, наводчик которой вдруг потерял цель.

– Чертов ублюдок, – оскалился увидевший заветную мишень летчик, касаясь панели управление боевой нагрузкой. Секунда – и перекрестье прицела легло точно на самоходное орудие, уже разворачивавшее массивную башню, топорщившую стволы скорострельных пушек, способных в клочья разорвать истребитель. – Сдохните, ублюдки!

Еще один "Мейверик" сорвался с пилона строенной пусковой установки LAU-88, и, преодолев ничтожные две мили, вонзился точно в борт русской боевой машины. Взрыв опрокинул самоходное орудие на борт, разрывая тонкую броню и превращая экипаж в кровавый фарш.

– Получи! Вам меня не взять, чертовы русские!

Издав ликующий возглас, пилот рванул на себя рычаг управления, уходя под облака, чтобы оттуда вновь наброситься на огрызавшийся из последних сил русский полк, которому едва ли суждено выбраться из этой степи. Внизу вспыхивали один за другим русские танки и бронемашины, пораженные точными попаданиями ракет "Мейверик" – эскадрилья терзала ослабевшего врага без намека на пощаду. Навстречу "Файтинг Фалконам" вслед им летели редкие ракеты "земля-воздух" и пулеметные очереди, но это не могло остановить охваченных азартом летчиков.

Заложив вираж, командир эскадрильи увидел прямо перед собой, в пяти-шести милях и двумя тысячами футов ниже, группу бронемашин, над которыми торчал целый лес штыревых антенн. Не понять, чем это может оказаться, было невозможно, и летчик направил свой истребитель на штабные машины. Мгновение – и "Мейверики" градом обрушатся на русских, убивая их командиров. Враг лишится управления, будет растерян, напуган, и покончить с ним тогда не составит особого труда.

Резкий сигнал системы предупреждения об облучении стал полной неожиданностью для пилота, уверенного в своей безнаказанности. Зенитная ракета, примчавшаяся откуда-то из-за горизонта, ушла в хвост, пропав из поля зрения. В этот миг летчик впервые испугался по-настоящему, чувствуя, что сейчас никакие маневры не помогут спасти его жизнь, вдруг оказавшуюся самой дорогой во всем мире, намного ценнее благодарностей командования, любых медалей и орденов, хоть бы врученных самим президентом.

– Нет, черт, – выдавил из себя летчик, ощутивший своим затылком дыхание смерти, неумолимой судьбы, воплотившейся в стремительном поджаром "теле" русской ракеты. – Вам меня не взять! Дьявол!!!

Ракета мчалась намного быстрее истребителя, отягощенного ракетами и топливными баками, еще не успевшими опустеть даже наполовину. От них-то пилот избавился в первое же мгновение, сбросив огромные емкости и так хоть немного облегчив машину. Ракета была близко, настигала, но тот ничтожный запас времени и расстояния, если распорядиться им с толком, еще мог спасти человеческую жизнь.

Рванув на себя рукоятку управления, летчик направил своего "Сокола" почти вертикально вверх, пытаясь увести самолет за пределы зоны поражения русских ракет, за облака, туда, где враг не сможет достать его. Станция постановки помех работала во всю мощь, но обмануть русских зенитчиков не удалось – взрыв тряхнул истребитель, разворачивая его в противоположном направлении, и пилот увидел, как земля стремительно несется навстречу ему. В последний миг летчик успел ухватить рычаг катапульты, но дернуть его уже не смог – нос истребителя вонзился в склон холма, и в лицо летчику ударила волна пламени.

Николай Белявский пронзительно закричал, размахивая руками, когда шедший, кажется, прямо на него, американский истребитель вдруг превратился в огненный шар после точного попадания зенитной ракеты. Над головой что-то промчалось с шелестом, уходя под облака, и командир полка увидел там, где оборвался дымный след еще одного управляемого снаряда, яркую вспышку.

– Получите, суки! Получите!!!

Охваченный пламенем самолет прошел над колонной, оставляя за собой полосу густого черного дыма. За миг до того, как он скрылся за холмами, в воздухе распустился парашютный купол, но это ничего уже не значило. Ракеты летели и летели, настигая отчаянно маневрировавшие в лихорадочных попытках спастись самолеты, одного за другим сбрасывая с русского неба вражеских пилотов. Прежде, чем противник решился на отступление, полковник Белявский насчитал не меньше четырех сбитых врагов, увидев в небе только два раскрывшихся парашюта. Американцы, наткнувшись на сопротивление, которое не ждали здесь встретить, растерялись, дрогнули и обратились в бегство. Полк продолжил свое наступление. Танки стальным потоком двигались на юг.