А штаб жил обычной жизнью, напряженной, но вполне предсказуемой. Операторы не отходили ни на шаг от своих компьютеров, принимая все новые и новые порции разведывательной информации. Спутник оптико-электронной разведки "Ки Хоул-11" мчался где-то в космической пустоте, обратив объективы к затянутой полупрозрачной пленкой облаков поверхности планеты. Снимки, превращенные в набор электрических импульсов, немедленно уходили к земле, чтобы вновь стать изображением на мониторах. И один из кадров вдруг приковал внимание всех, кто находился в штабе.

– Вот они, ублюдки, – один из офицеров разведки указал куда-то в верхнюю левую часть "картинки". – Чертовы выродки!

Мэтью Камински, стоявший у него за спиной, кровожадно ощерился:

– Раздавим их! Направьте туда самолеты! Я хочу видеть только мертвых русских!

Слова генерала, превратившись в емкие строки приказа, прозвучали рублеными фразами диспетчера в кабинах десятка тактических истребителей F-16C "Файтинг Фалкон", едва успевших перевалить через заснеженные хребты кавказских гор. Оставляя величественные пики, увенчанные ослепительно-белыми коронами, за крылом, истребители меняли курс, и их пилоты торопливо щелкали переключателями, приводя оружие в боевую готовность.

– Противник обнаружен в квадрате Чарли-восемь, – сообщил командир эскадрильи, принимавшие данные с командного пункта. – Батарея самоходных орудий ведет обстрел позиций нашей пехоты. Нужно поддержать парней, пока их не раскатали в тонкий блин!

– Сделаем ублюдков! Порвем этих выродков!

Пилоты горели желанием поскорее вступить в бой. Сейчас, когда в небе не осталось больше ни одного русского самолета, война превращалась в рутину, утомительную до скуки, когда вся работа сводилась к доставке бомб в заданный квадрат. В этом случае зенитный огонь превращался в желанное развлечение, внося разнообразие в утомительный труд "рыцарей неба".

– Курс один-один-ноль, – приказал командир эскадрильи. – Опуститься до двух тысяч футов! До цели девяносто миль. Оружие к бою!

Словно соскальзывая с горки, самолеты, выстроившись цепью, мчались, лишь чуть уступая скоростью звуку, к цели, батарее вражеской артиллерии. Самоходные орудия, без устали выбрасывавшие в небо плевки раскаленного свинца, манили пилотов, как пламя свечи притягивает мотыльков. Только сгорать в его искрах американские парни вовсе не хотели.

– Цель прямо по курсу! Двенадцать миль. Включить прицелы!

Невидимые для невооруженного глаза лучи лазерных целеуказателей, встроенных в подвесные прицельные контейнеры "Лайтнинг", вонзились в борта русских самоходных гаубиц, запрокинувших стволы почти в зенит. Пальцы пилотов, обтянутые тканью перчаток, напряглись на кнопках пуска, и командир эскадрильи, не затягивая паузу, приказал:

– Огонь!

Град управляемых бомб GBU-22 "Пэйвуэй" сорвался из-под крыльев истребителей, гул турбин которых, возможно, уже могли слышать русские артиллеристы. Скользя вдоль лазерных лучей, точно по натянутым струнам, бомбы, расправив короткие плоскости стабилизаторов, мчались к целям. Разогнавшись до огромных скоростей, бомбы сперва пробивали тонкую броню "Гвоздик", и уже потом, оказавшись внутри, разрывались.

Сразу полдюжины самоходок буквально разнесло на куски. Мощи пятисотфунтовых боеголовок хватало, чтобы сорвать с погонов и отбросить на много метров в сторону массивные башни, по швам разрывая корпуса

– Ракеты! Огонь!

Земля еще дрожала от взрывов бомб, позиции русских орудий, враз захлебнувшихся собственным огнем, скрылись за стеной взрывов, а вслед за бомбами уже мчались управляемые ракеты. Стая AGM-65E "Мейверик", следуя за лучами лазерных прицелом, обрушилась на уцелевшие самоходки, терзая их стальную "плоть". Взрывы осколочно-фугасных боеголовок весом сто тридцать шесть килограммов вырывали целые куски брони из бортов боевых машин, превращая все, что находилось внутри, в жуткую мешанину металла и человеческой плоти.

Чудовищно мощные в своей стихии, самоходные гаубицы, способные одни, без поддержки пехоты, авиации, танков, сокрушить любую оборону, оказались совершенно беззащитны перед противником, атакующим из иной стихии. Дивизион, застигнутый ударом из поднебесья посреди степи, погибал, не сумев защитить себя, погибал под градом дьявольски точных ракет и бомб, направленных твердой рукой свято веровавших в свою правоту, в свою победу пилотов.

– Цель поражена, – произнес командир эскадрильи, с высоты птичьего полета видевший, как в огне исчезает мощь русской армии, попытавшейся взять реванш. – Мы уничтожили их!

В штабе танкового полка еще не могли понять, почему вдруг прервалась связь с артиллерийским дивизионом. Но это уже не могло ничего изменить – пехотный батальон Армии США стремительно погибал под гусеницами русских танков.

Грохот разрывов над высотой вдруг стих, и сперва командиру роты показалось, что он просто оглох, такой невероятной была эта тишина. Несмело поднявшись на ноги, выпрямившись в полный рост, офицер окинул взглядом истерзанную землю, перепаханную вдоль и поперек, изрытую воронками, щедро сдобренную свинцом и человеческой плотью.

– Кончилось? Они отступили?

Вертевшие головами солдаты неуверенно смотрели друг на друга и на своего командира. Их оставалось совсем мало, три дюжины, может, чуть больше, и их боевой дух, их пыл давно угас, еще вместе с первыми залпами русских орудий. Но пути назад уже не было.

– Кончилось? – зло прорычал командир роты, увидев движение где-то на самом горизонте. – Какого черта кончилось?! Противник! Атака по фронту!

С севера, летя над пропахшей дымом и пороховой гарью степью, надвигались русские танки, и их было очень много. Рев моторов, сопровождаемый лязгом гусениц, нарастал, и уже приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.

– На позиции! К бою, – срывающимся голосом завопил капитан, подхватывая свою винтовку. – Все на позиции, вашу мать! Приготовить ракеты! Огонь!

Они еще могли сражаться, хотя и видели, какие силы бросил в эту вторую атаку враг, и не собирались погибать без боя. Цепь танков была уже в какой-то миле, а следом за ними ползли боевые машины БМП-3, и стволы их орудий были направлены на высоту.

Прыгнувший в окоп рядом с командиром боец вскинул на плечо пусковую установку ракетного комплекса "Джейвелин", повел массивной трубой "ствола", скрывавшего готовый к бою управляемый снаряд, выбирая цель, и нажал на спуск. Ракета с шелестом, выбрасывая клубы дыма, выскользнула из пускового контейнера, взмывая в зенит и затем с высоты обрушиваясь на вражеские танки. Вслед за ней взмыло еще несколько ракет, полдюжины, даже меньше, рванувшись через "нейтральную полосу". Единственная уцелевшая установка "Тоу" и несколько "Джейвелинов" напомнили о своем существовании, но то, что выгорело против одного батальона, оказалось пустяком для целого полка. Стальная лавина русских поглотила их без видимого ущерба, кажется, ни одна боевая машина даже не остановилась. А затем высота вновь содрогнулась от упавших на перекопанную землю снарядов.

Танковые пушки рявкнули вразнобой, выпуская клубы дыма, и тотчас открыли огонь боевые машины пехоты. БМП-3, настоящие машины смерти, следовавшие за танками, палили из всех стволов, изрыгая пламя, точно вулканы. Уханье стамиллиметровых орудий сливалось с частым стуком спаренных с ними тридцатимиллиметровых автоматических пушек, совершенно заглушая треск пулеметов ПКТ – три ствола калибром 7,62 миллиметра на каждой – заходившихся длинными очередями. Шквал раскаленного свинца, ударивший в лица американским пехотинцам, смел жидкий заслон в мгновение ока, сбрасывая немногочисленных защитников высоты к ее подножью, скидывая вниз по склону, не оставляя ни секунды, чтобы придти в себя.

– Все назад, – прокричал сквозь рев сражения командир роты, которого едва ли кто-то сейчас слышал – все были слишком напуганы, чтобы сохранять рассудок, сознавая, что происходит вокруг них, и это было простительно тем, кто вдруг оказался в самом сердце ада. – Отступаем! Всем отходить!