Москва, разбуженная, растревоженная налетом бомбардировщиков, замерла, словно оцепенев. Тишина, сковавшая ее улицы, больше походила на безмолвие могильного склепа, хранящего давно истлевший прах. Дороги опустели, неведомо куда исчезли тысячи автовладельцев со своими железными конями, и знаменитые столичные пробки, набившие оскомину и ставшие темой для анекдотов, просто перестали существовать. Никогда еще улицы и проспекты огромного города не казались столь просторными. Поток машин иссяк, по тротуарам больше не спешили по своим делам – оказавшимся вдруг ничтожными в сравнении с тем, что постигло мегаполис – многочисленные пешеходы, а те, кто все же рисковал, выбираясь из своих квартир, дававших обманчивое ощущение безопасности, держались ближе к стенам домов, при любом шуме испуганно задирая головы и пытаясь увидеть парящую в вышине смерть.
Только люди в униформе – в камуфляже, серых милицейских кителях или робах спасателей – проявляли активность, намного большую, чем обычно. Теперь казалось, что на улицы высыпали сотни тысяч работников специальных служб, солдат, пожарных, хотя их было в действительности не больше, чем обычно. Просто теперь эти люди, прежде неприметные, не терялись в толпе, сразу бросаясь в глаза случайных прохожих. Они работали, действуя слаженно и четко, как и всегда, но в глазах их застыло отчаяние обреченных.
– Основной удар пришелся по объектам инфраструктуры, по всему, что может иметь хотя бы теоретически, военное значение, – докладывал глава московской милиции, взявший на себя руководство спасательными работами и обеспечение порядка в перепуганном городе, по-прежнему населенном десятками миллионов жителей, способных запросто превратиться в неуправляемую толпу, могущую причинить разрушения, много большие, чем тысячи тонн бомб. – Все аэропорты выведены из строя. Уничтожены несколько электроподстанций, в результате часть города остается без энергии, а также без воды. К счастью, обошлось без чрезмерных жертв. Пока обнаружены тела примерно двухсот убитых, в больницы доставлено порядка тысячи человек, пострадавших от бомбежки. Среди них много просто контуженых, серьезных ранений значительно меньше, и медки вполне справляются с ситуацией.
Генерал-лейтенант Симонов находился в городском управлении внутренних дел, которое вовсе не пострадало от неожиданной атаки. Оттуда начальник столичной милиции непрерывно связывался со своими подчиненными, получая самые свежие сводки, а сейчас по защищенному спецканалу, созданному некогда именно для подобных событий, разговаривал с Аркадием Самойловым, докладывая ему обстановку в городе, до размеров которого внезапно, с потерей радиосвязи, сжалась территория огромной страны.
Люди, остававшиеся на поверхности, еще только начали приходить в себя, а в недрах земли лихорадочно соображали, как быть дальше, пытаясь просчитать развитие событий на часы и дни вперед. Там, под землей, в двух сотнях метров под ногами бегущих москвичей, билось истинное сердце столицы, оттуда, из-под защиты многометрового бетонного панциря, руководство России еще пыталось контролировать ситуацию, пребывая в почти абсолютной безопасности и лишь немного меньшей изоляции.
– Я приказываю принять все меры по обеспечению порядка в городе, – потребовал Самойлов. Премьер-министр пытался сохранять мужество, стараясь казаться хладнокровным, и порой он даже сам начинал верить в свою выдержку и спокойствие. – Может начаться паника, а этого допустить нельзя. Пусть ваши люди берут под свою охрану все важные объекты в Москве.
– Я уже отдал необходимые распоряжения. К несению службы привлечен весь личный состав, задействованы подразделения Отдельной дивизии Внутренних войск имени Дзержинского. Я прошу вас придать нам в помощь армейские части – людей, несмотря на полную мобилизацию, может не хватить. К тому же, помимо угрозы беспорядков, я готовился бы и к появлению противника во плоти. Необходимо организовать оборону города, пока у нас есть еще немного времени.
– Этого не может быть, – воскликнул глава правительства. – Авианалет – одно, и совсем другое – вторжение наземных сил. Им потребуются не одни сутки, чтобы оказаться под стенами столицы.
– Городские аэродромы уничтожены, выведены из строя, но это не мешает высадить парашютный десант. И это займет намного меньше, чем даже одни сутки. Мы должны быть готовы, Аркадий Ефимович!
– Согласен, – кивнул Анатолий Вареников, слышавший каждое сказанное главным милиционером столицы слово. – Возможно, американцы не станут тянуть время, продолжая бомбардировки. Хотя это идет в разрез с югославским или иракским сценариями, следует быть готовыми ко всему, тем более, сейчас противник наверняка преследует иные, нежели прежде, цели. Они могут придти сюда, и мы должны быть готовы встретить незваных гостей, как полагается. Пусть, черт возьми, эти выродки узнают наше русское гостеприимство!
– Что ж, тогда вам лучше знать, что делать, – вздохнув, вымолвил премьер-министр, кажется, разом постаревший лет на десять. – Действуйте, господа офицеры! И, ради Бога, – устало добавил Самойлов, – направьте кого-нибудь в американское посольство!
– Установим связь со всеми окрестными гарнизонами, стянем к городу технику и побольше живой силы, – начал сыпать предложениями Вареников, не прерывая связь с главой управлений внутренних дел, в распоряжении которого сейчас находилось больше всего бойцов. – Не хотелось бы подвергать опасности мирных жителей, но войска все же лучше разместить в городских кварталах, чтобы американцы с осторожностью применяли авиацию. Также нужно любой ценой связаться со штабами военных округов, командующими армиями и корпусами, особенно теми, что дислоцированы ближе к границам. Возможно, войну в воздухе янки и выиграли, но на земле мы обязаны взять реванш!
Генерал был в своей стихии, строя планы и сыпля приказами направо и налево. Самойлов неожиданно почувствовал себя никчемным и бесполезным, и это чувство ножом резануло по сердцу премьера, привыкшего быть значимым, находиться всегда в центре внимания. Что ж, он уже упустил свой шанс, теперь за все отвечали военные. Оставалось лишь довериться их профессионализму… и молиться, уповая на лучшее.
Противник, не забывавший при планировании своих действий, неважно, располагалась ли цель в горах Афганистана или на балканском побережье, учитывать психологию, не стал изменять себе и ныне, атаковав Москву. Удар, стремительный, дерзкий, сокрушил не только и не столько оборону. Эта внезапная – хотя, что уж там, вполне ожидаемая и логичная, ставшая внезапной лишь из-за нежелания иных верить очевидному – атака поразила волю людей, мгновенно лишив их веры, подорвав их дух, превратив в перепуганное насмерть стадо. В прочем, таковыми стали далеко не все.
Оцепенение, охватившее всех после бомбежки, понемногу отступало, теснимое потребностью действовать. Огромный мегаполис становился похожим на рака-отшельника, укрывшегося в своей раковине, выставив наружу только грозные клешни, способные попортить шкуру любой рыбе, мечтающей полакомиться сладкой плотью. Но для того, чтобы дать отпор врагу, сперва следовало точно знать, где он находится, и, желательно, знать это прежде, чем противник приблизится на расстояние прямого выстрела.
Ремонтная бригада добралась до спутникового ретранслятора через час после того, как стихли взрывы, окончательно уверившись, что в ближайшее время им ничего не грозит. Станция связи, развернутая на северной окраине столицы, почти не пострадала, во всяком случае, огромная тарелка с торчавшим из центра ее штырем передатчика все так же уверенно смотрела в небо, и только пробоины от осколков напоминал о том, что и здесь совсем недавно земля вставала на дыбы от взрывов.
– На выход, – скомандовал старший техник, первым распахнув дверцу потертого "уазика" и спрыгивая на посеченный осколками асфальт. – Живее, мужики, за дело!
Ремонтники, вытаскивая из багажника свое снаряжение, торопились, от спешки отчаянно матерясь сквозь зубы. Связь была необходима тем, кто укрылся от всех опасностей под землей, в тишине секретных бункеров, откуда почти не видна была сейчас настоящая обстановка даже в окрестностях столицы. Противник тщательно выбирал цели, и то, что этот передатчик уцелел, казалось настоящим чудом, упускать которое было попросту преступно.
