– Дьявол, – испуганно вымолвил сержант, начальник караула, невольно отступив назад на несколько шагов, будто это могло спасти его от фугасного снаряда или выпущенной в упор очереди из спаренного пулемета. – Оружие к бою, парни! – И сам он первым дослал патрон в ствол своей штурмовой винтовки М16А2.

Клацанье затворов слилось в единый хор, в который вплеталась нервная брань. Солдаты взводили оружие, готовясь к любым неожиданностям. Малокалиберные пули не могли остановить громаду танка, облаченного в прочную броню, но чувство тяжести оружия в руках вселяло некоторое спокойствие.

– Капрал, свяжись с начальством, – приказал сержант, несколько осмелевший, когда понял, что немцы, что бы они ни задумали, не намерены сразу идти напролом. – Сообщи, что здесь происходит. Черт возьми, это не к добру, будь я проклят!

Вокруг шумевшей и бурлившей авиабазы в считанные минуты замкнулось стальное кольцо. Заслоны из танков и бронемашин, выставленные на всех подъездах к громадному аэродрому и военному городку, отрезали Рамштайн от окружающего мира. А когда Эндрю Стивенсу доложили о появлении в воздухе немецких истребителей и вертолетов, генерал понял, что блокада установилась окончательно. Пробиваться наружу отныне придется с боем.

– У вас шесть часов, чтобы отсюда убраться, – не допуская и тени возражения, потребовал немецкий полковник. – Ни один ваш самолет с этой секунды не должен заходить в воздушное пространство Германии, совершать посадку на этой или иных принадлежащих вам авиабазах. Если вы не выполните эти требования, наши войска войдут сюда, и лучше вашим солдатам не оказывать сопротивления.

– Дьявол, это война! Вы берете нас в заложники? Неужели вы не понимаете, чем это грозит? Америка не потерпит такого унижения, такого предательства.

– У вас шесть часов, – напомнил полковник. – И лучше вам уложиться в этот срок, генерал, если вы не ищете неприятностей.

Немедленно, как только немецкий офицер, явившийся с неожиданным ультиматумом, покинул командный пункт, генерал Стивенс связался с Вашингтоном. То, что происходило, не укладывалось в голове у командующего "Доблестным Ударом", и генерал чувствовал, как у него внезапно затряслись руки. В один миг рухнула привычная система, союзники предали, даже не пытаясь никак оправдать эту измену.

– Господин министр, – с волнением произнес Стивенс, как только его тревожный звонок достиг Роберта Джермейна, как и большинство генералов, неотлучно находившегося в Пентагоне, в ситуационном центре на одном из подземных, защищенных от любой атаки, кроме, пожалуй, ядерного удара, уровней известного во всем мире здания военного ведомства. – Господин министр, немцы выдвинули нам ультиматум. Рамштайн блокирован, они подтягивают тяжелую технику и войска и угрожают захватить базу. Боюсь, мы уже утратили физическую связь с внешним миром. Мы в кольце, из которого придется прорываться с оружием в руках.

– Посол Германии передал госсекретарю ноту протеста. Германия не желает принимать участие в нашей операции против России в любом качестве, даже просто предоставляя свою территорию для наших войск. Немцы намерены выйти из состава НАТО.

– Они встали на сторону русских, – зло бросил Эндрю Стивенс. – Дьявол, эти колбасники плюнули нам в лицо!

– И мы покорно утремся – таков прямой приказ Мердока, генерал. Президент принял требования Германии. Вам надлежит покинуть Рамштайн вместе со своим штабом. Новый командный пункт будет развернут на территории страны, проявившей большую лояльность. Операция должна продолжаться без сбоев, Эндрю, и вы по-прежнему отвечаете за ее исход!

– Мы уходим из Германии? – удивлению Стивенса не было предела. – Вот так просто, сразу? Кого боится президент, этих чертовых колбасников? Как мы можем вести боевые действия, лишившись авиабаз? Это разрушает все наши планы!

Генерал был изумлен, ошарашен, несколько испуган даже, но более всего раздражен дерзостью немецких "союзников", посмевших так подло ударить в спину, став, фактически, по одну сторону фронта с русскими. В воздухе находились десятки самолетов всех типов, только что вылетевших на задание, или, напротив, уже возвращавшихся с чужой территории.

Танкеры, транспортные машины, "летающие радары", разведывательные самолеты, истребители – вся эта армада, находившаяся в небе над Балтикой, нуждалась в пополнении боекомплекта, заправке, заботе внимательных техников, на земле с нетерпением ожидавших каждый "борт". Здесь, в Рамштайне, в Шпангдалеме, и еще на нескольких военных базах, были заранее собраны огромные запасы бомб и ракет, в зарытых в землю цистернах хранились сотни, тысячи тонн топлива, тем более ценного сейчас, когда арабы устроили свой демарш. И всем этим отныне не было никакой возможности воспользоваться.

– Вы действуете с опережением плана, если верить вашим же донесениям, генерал, – уверенно и чуть насмешливо ответил на возмущенную тираду Стивенса министр обороны. – Небольшая заминка не будет критичной для вас, для всей операции.

– Потеряв базы, мы лишимся свободы маневра, – возразил генерал. – Фактически, отныне может действовать только палубная авиация, но она ограничена и по нагрузке, и по боевой дальности, а танкерам ВВС просто негде будет заправляться, чтобы потом везти горючее через половину Атлантики.

– Мы лишились отнюдь не всех баз. Британцы по-прежнему готовы принимать наши самолеты в Фэйфорде. Исландия так же готова разместить на своей территории наших людей. Вам предстоит не бежать из Европы, а лишь передислоцироваться. Вы доказали свой профессионализм, генерал, когда только разрабатывали тот план, который и воплощаете сейчас в жизнь так что и новая задача будет вам по плечу, уверен. Не беспокойтесь, вас и ваших людей уже ждут и встретят с радостью.

Многоголосый рев мощных турбин транспортных самолетов "Глоубмастер" и "Старлифтер", от которого задрожали стены и жалобно зазвенели оконные стекла, проник даже под прочные панцири танков и бронетранспортеров, затягивавших петлю вокруг Рамштайна. Немецкие солдаты, высовываясь из люков, запрокидывали головы, наблюдая, как с американской авиабазы один за другим взмывают крылатые гиганты, поспешно уходя затем в сторону моря, на северо-восток, как раз туда, куда несколькими минутами ранее умчались стремительные истребители.

Десятки транспортников, поспешно принимая на борт предназначенный им груз, тяжело разбегаясь, отрывались от земли. Серые "туши" растворялись в облаках, но гул моторов, заглушавших без проблем даже рычание танковых дизелей, умолкал еще не скоро.

Вереница грузовых самолетов вытянулась в сторону балтийских вод, и до самой границы крыло в крыло с ними летели немецкие "Тайфуны" и "торнадо", пилоты которых, казалось, только и ждали, когда опекаемые ими гиганты попытаются изменить курс, выйдя за пределы отведенного им воздушного коридора. На борту одного из тяжелых С-17А находился и генерал Эндрю Стивенс, одним из последних покинувший авиабазу, вернуться куда, скорее всего, предстояло еще очень не скоро, если это вообще когда-нибудь произойдет. Ни на минуту командующий операцией "Доблестный удар" не прекращал руководство подчиненными ему силами, вновь и вновь с земли, моря и воздуха обрушивавшимися на дрожавшую в агонии Россию, уже получившую смертельную рану.

– Всем подразделениям продолжать выполнение поставленных задач, – приказал генерал, когда его самолет, превратившийся на время в импровизированный командный пункт, только приближался к линии прибоя. – Все прежние распоряжения остаются в силе. Мы все равно добьемся своего, кто бы и как ни пытался помешать нам!

Эндрю Стивенс вновь обрел уверенность в победе. Их выгнали, но тем сделали, пожалуй, только лучше, позволив ближе подобраться к рагу, чтобы действовать быстрее и внезапнее, чем даже теперь. Американских пилотов, что вели еще свои машины к целям, разбросанным по всему русскому северо-западу, теперь ждала эстонская земля.