Командир вновь и вновь выходил в эфир, пытаясь предупредить товарищей о своем приближении, возродив надежду. Мощь его подразделения была вполне достаточна, чтобы уничтожить любого врага, осмелившегося ступить на русскую землю. Но ответом ему по-прежнему оставался шелест помех, резавший ухо.

– Грозный, прием! Отзовитесь же!

Полк, приближавшийся к Грозному – пусть даже не в полном составе – был подобен молоту, способному с одного удара разбить в пыль боевые порядки врага, тщетно надеявшегося, что ему удастся пережить хотя бы еще одну атаку. Вот только молотобоец, сильный, решительный, беспощадный, бил вслепую, даже не на звук, и удар запросто мог придтись в пустоту. Без слаженности в действиях любая попытка контратаки становилась почти бессмысленной тратой и без того почти исчерпанных сил, с таким трудом собранных командованием. А второго шанса враг уже не даст.

– Напрасные усилия, товарищ полковник, – качая головой, произнес радист. – Янки глушат связь. На всех диапазонах такие помехи, что мы сами себя не услышим!

– Ублюдки! – Противник, не имея возможности разом уничтожить всех, кто был готов защищать свою страну от вероломного агрессора, заставлял каждого ощутить себя одиночкой, вокруг которого нет никого и ничего, и это было способно подорвать боевой дух самых стойких бойцов. – Продолжай вызывать их на всех частотах! Как угодно, докричись до наших, парень!

Командир полка, высунувшись из люка штабной бронемашины Р-145БМ, беспрестанно вертел головой, его взгляд скользил по небосклону, пока под тонкой скорлупой брони, способной защитить лишь от автоматных пуль да легких осколков, радист, хрипя и напрягая связки, все еще пытался кого-то вызвать, кому-то сообщить об их приближении.

– Только бы успеть, – приговаривал командир полка, всматриваясь в вышину, пытаясь выхватить из рева дизельных двигателей иной звук – нарастающий гул реактивных турбин – Только бы прорваться!

Командир полка нервничал не зря, и не зря командиры расчетов нервно сжимали рукоятки зенитных пулеметов ПКТ калибра 7,62 миллиметра, теребя гашетки. Вся Чечня превратилась в охотничьи угодья серокрылых демонов, явившихся из-за океана. Казалось, американские самолеты "висят" над каждым проселком, над каждым шоссе, немедленно атакую любую колонну, насчитывавшую в своем составе более трех машин. И зенитные пулеметы были слабой гарантией защиты, но зенитно-ракетный полк Сорок второй мотострелковой дивизии погиб одним из первых под ударом целой эскадрильи истребителей "Файтинг Фалкон", и некому сейчас было защитить пылившие по разбитому, давно не чиненному шоссе самоходки.

– Грозный, я – Седьмой, прием, – монотонно повторял, точно робот, радист, понимавший, что никто не услышит его, что все усилия тщетны, но исправно выполнявший приказ. – Прием, Грозный!

Завеса помех, окутывавшая столицу Чечни невидимым, но дьявольски прочным куполом, поглощала рвущиеся в эфир слова почти без остатка. Для устойчивой связи ныне требовались не десятки километров, как обычно, но считанные сони метров. В охваченном боем Грозном никто так и не услышал сообщения артиллеристов, но это не означало, что их не слышали вовсе.

Три дюжины самоходных орудий, каждое из которых всего за минуту могло послать по сто семьдесят килограммов свинца и огня – по четыре осколочно-фугасных снаряда – семнадцать с лишним километров, парой залпов не просто сокрушив оборону врага, но физически уничтожив его, причем своим солдатам не пришлось бы рисковать, сходясь с противником на расстояние автоматного выстрела. И появление на сцене этого персонажа враг, наблюдавший за всем из Тбилиси – а глазами его были парившие под облаками беспилотные самолеты и мчавшиеся в космическом безмолвии разведывательные спутники – не мог проигнорировать.

Полк оставил свои казармы, едва прервалась связь, когда радисты в последний миг услышали призыв о помощи. Самоходные орудия, способные остановить атаку целой танковой дивизии, двигались без поддержки прочих подразделений, даже боекомплект был ограничен лишь теми снарядами, что находились в укладках машин. Они были беззащитны в бою накоротке, уязвимы против воздушного противника, и враг не замедлил нанести удар туда, где оборона была слабее всего.

Четыре тактических истребителя "Файтинг Фалкон", снижаясь, выстроились один за другим, вереницей заходя на цель. Пилоты еще не видели противника, но спутниковая навигационная система позволяла летчикам, получавшим целеуказание от беспилотного разведчика "Раптор", уверенно вывести свои машины на рубеж атаки. Чтобы победить, отныне вовсе не обязательно видеть цель.

– Снизиться до восьмисот футов, – приказал командир группы, идущий первым на врага. – Дистанция между машинами пять тысяч. Оружие к бою!

Пилоты по команде отключили предохранитель, приводя в боевую готовность свой арсенал, гроздьями свисавший из-под крыльев. Бортовые компьютеры с громадной скоростью просчитывали варианты атаки, указывая точку оптимальную сброса.

– Одна минута до рубежа атаки, – сообщил командир, касаясь клавиши сброса бомб. И почти тотчас, с ничтожным промедлением: – Огонь!

Четыре рукотворные птицы, которым сталь заменяла невесомые перья, по очереди спикировали на растянувшуюся на многие километры колонну, смертоносную и одновременно беззащитную перед тем, кто не ползал по земле в пыли, но реял над облаками. Истребитель командира первым оказался над целью, и из-под крыльев его обрушился вниз град кассетных бомб CBU-59 APAM.

Русские артиллеристы, высовывавшиеся из распахнутых люков, еще провожали взглядами промчавшийся едва не над самым шоссе самолет, когда корпуса разовых бомбовых кассет раскрылись, словно бутоны цветов, и на землю посыпался град малокалиберных бомб. Кумулятивные суббоеприпасы BLU-77 – больше семисот в каждой из бомб – засеяли каждый метр шоссе, и земля за кормой уходившего в набор высоты истребителя окуталась сплошным ковром взрывов.

Огненный дождь пролился над дорогой, перегородив ее свинцовой стеной, в которую, одна за другой, утыкались самоходные установки "Акация". Противопульная броня, способная удержать разве что осколки на излете – больше орудиям, призванным вести огонь с тыловых позиций, через головы наступающей пехоты и танков и не требовалось – плавилась от прикосновений кумулятивных струй сыпавшихся с неба бомб. В корпусе боевых машин оставались лишь крохотные, с мизинец, отверстия, а уже внутри струя огня, свернутого в тонкий жгут, расправлялась, заполняя целиком боевое отделение. От жара лопались глаза, кожа мгновенно обугливалась, и крики заживо сгоравших артиллеристов звучали недолго.

– Я Дижпси-один, сброс выполнил, выхожу из атаки, – звучали в эфире рапорты отбомбившихся по беззащитной бронеколонне пилотов. – Я Джипси-два, атака завершена!

Каждый из четверки истребителей F-16C по очереди разгрузившихся над целью, сбросил на самоходные орудия, сжатые узостью шоссе, по четыре кассетные бомбы CBU-59, почти по три тысячи малокалиберных бомб. Каждой из самоходок досталось по несколько смертоносных "гостинцев", которых на метр дороги приходился не один десяток. В океане огня, разверзшемся на месте разбитой, запыленной дороги, ведущей прямо в Грозный, за считанные минуты сгорела самая большая надежда генерала Бурова. Самоходно-артиллерийский полк был уничтожен, не сделав ни одного выстрела в ответ по противнику, который был попросту недосягаем для гордившихся своей мощью, дальнобойностью и точностью своего огня артиллеристов.

– Цель уничтожена, – доложил в штаб командир группы. Избавившись от бомб, он сделал еще один заход на цель, но только для того, чтобы увидеть сожженные самоходки. – Задача выполнена!

Истребители "Файтинг Фалкон", набирая высоту, разворачивались на юг, в сторону своих баз, где пилотам предстояло, дождавшись, когда техники пополнят боекомплект, вновь оторваться от земли, отправляясь в очередной вылет. За спинами летчиков, уводивших свои машины к облакам, оставалась вереница самоходных орудий, превратившихся в неподвижные глыбы металла, скрывавшие в себе тела своих экипажей, принявших смерть, даже не поняв толком, что оказались в гуще сражения. Генералу Бурову так и не суждено было дождаться подкрепления. В прочем, командующий не сидел на месте, и был готов перейти к действиям уже сейчас. Во взбудораженном Грозном шли лихорадочные приготовления, неразличимые для спутников, и время ожидания уже истекало.