Бабушка с интересом посмотрела на меня и погладила по щеке. Ее рука показалась мне мягкой, будто одетой в перчатку вроде тех, что Сестры надевали по воскресеньям в церковь.

— Итан, ты изменился.

— Мэм?

— Не могу сказать точно, что именно, но что-то изменилось.

Я отвел взгляд. Притворяться нет смысла. Она почувствовала, что связь между мной и Леной исчезла. Ничего удивительного, это должно было случиться раньше или позже. Бабушка во многом походила на Эмму. Обычно она всегда была самым стойким человеком из всех присутствовавших, просто благодаря своей силе воли.

— Изменился не я, мэм.

— Чушь. — Она села и снова взяла в руки газету. — Все люди меняются, Итан. Жизнь есть жизнь. А теперь скажи моей внучке, чтобы она начинала собираться. Надо уезжать, пока приливы не изменились, а то останемся здесь навсегда.

Она улыбнулась, как будто я понимал шутку. Но вообще-то — нет.

Дверь в комнату Лены была приоткрыта. Стены, потолок, мебель — все было черного цвета. Надписи маркером исчезли, теперь на стенах белым мелом были написаны стихи. На дверях гардероба повторялась одна и та же фраза: «бегу чтобы оставаться на месте бегу чтобы оставаться на месте бегу чтобы оставаться на месте».

Я пытался расставить знаки препинания, как мне часто приходилось делать, читая стихи Лены. Наконец мне это удалось, и я узнал строчки из старой песни группы «U2» и подумал, что все так и есть.

Именно этим Лена и занималась все это время, каждую секунду после смерти Мэкона.

Ее младшая двоюродная сестренка Райан сидела на кровати, положив ладошки на лицо Лены. Райан — тауматург, она пользуется своими целительскими способностями, только когда рядом кто-то испытывает сильную боль. Обычно этим кем-то оказывался я, но сегодня пришел черед Лены. Я с трудом узнал ее. Спутанные волосы, покрасневшие и опухшие глаза. На ней лица не было, наверное, она не спала всю ночь. Черная выцветшая футболка на пару размеров больше заменяла ночную рубашку.

— Итан! — Райан с радостным визгом бросилась мне на шею.

Я поднял ее на руки и немного покружил, сейчас она совсем не отличалась от обычных детей своего возраста.

— А ты почему с нами не поедешь? Без тебя будет так скучно… Рис все лето будет мною командовать, с Леной теперь тоже не поиграешь…

— Мне надо остаться, цыпленочек, кто-то ведь должен заботиться об Эмме и папе, — ответил я, осторожно спуская Райан на пол.

Лена сердито посмотрела на нас. Она села на кровати, скрестив под собой ноги, строго взглянула на Райан и махнула рукой в сторону двери:

— А теперь будь добра выйти из комнаты!

— Если вы опять будете заниматься всякой ерундой и я вам понадоблюсь — зовите, буду внизу. — Райан состроила забавную мордашку.

Райан не раз спасала мне жизнь, когда мы с Леной заходили слишком далеко и от пронизывающих меня разрядов электрического тока у меня почти останавливалось сердце. С Джоном Бридом Лене такие проблемы не грозят. Интересно, она спит в его футболке?

— Итан, что ты здесь делаешь? — спросила Лена, глядя в потолок.

Я не мог смотреть ей в глаза, поэтому стал изучать исписанные стихами стены: «Что ты видишь там, наверху? / Голубые глаза надежды? / Потерянную навсегда тьму? / Видишь ли ты меня?»

— Я хочу поговорить о том, что случилось вчера ночью.

— То есть объяснить, зачем ты за мной следил? — грубо спросила она.

— Я за тобой не следил, — рассердился я. — Я искал тебя, потому что волновался! Извини, что поставил тебя в неудобное положение, но я же не знал, что ты крутишь роман с Джоном.

— Мы с Джоном — просто друзья, — напряженно ответила Лена, вставая с постели в едва прикрывающей коленки футболке.

— Ты со всеми друзьями так обнимаешься?

Лена подошла ближе, кончики растрепанных локонов начали медленно подниматься. Свисающая с потолка люстра закачалась.

— А ты всех своих друзей пытаешься поцеловать? — едко спросила она, глядя мне в глаза.

За этой фразой последовала яркая вспышка света, люстра заискрилась, лампочки полопались, на кровать хлынул дождь крошечных осколков, а потом наступила темнота.

— Лена, ты что…

— Только не надо мне врать, Итан! Я знаю, чем ты занимался со своей коллегой по библиотеке у выхода из «Изгнания».

В голове зазвучал ее резкий, обиженный голос:

«Я все слышала. Ты говорил с помощью кельтинга. „Голубые глаза и светлые волосы“? Знакомо?»

Это правда. Я воспользовался кельтингом, и она услышала каждое слово.

«Но у нас ничего не было».

Люстра упала на кровать в какой-то паре сантиметров от меня. Пол закачался, уходя из-под ног. Она все слышала.

«Ничего не было?! А ты думал, я не узнаю? Думал, я не почувствую?»

Ощущение похуже, чем смотреть в глаза Рис. Лена все знала, и для этого ей не надо было пользоваться какими-то сверхъестественными способностями.

— Я увидел тебя там с этим парнем, Джоном, и просто перестал понимать, что делаю.

— Если тебе хочется в это верить — пожалуйста! Но у всего есть причины. Ты почти поцеловал ее, потому что тебе захотелось сделать это!

«А может быть, я хотел позлить тебя, потому что ты была с другим парнем».

«Будь осторожен в своих желаниях!»

Я вглядывался в знакомые черты — темные круги под глазами, печальный взгляд. Зеленых глаз, которые я так любил, больше нет — теперь на меня смотрели золотистые глаза темной чародейки.

«Итан, зачем я тебе нужна?»

«Теперь не знаю».

Лицо Лены на секунду исказилось, но она быстро взяла себя в руки.

— Тебе же давно хочется выбраться из этой истории? Теперь ты имеешь полное право сбежать со своей маленькой смертной подружкой, и никакого чувства вины!

Мне показалось, что ее коробит от одного слова «смертная». Лена тем временем продолжала кричать:

— Тебе, наверно, не терпится поехать с ней на озеро!

С места, где еще недавно висела люстра, посыпались крупные куски штукатурки. Как бы больно Лене ни было, ярость оказалась куда сильнее.

— Давай-давай! К началу учебного года тебя возьмут в баскетбольную команду, а твою подружку — в группу поддержки! Эмили и Саванна будут от нее в восторге!

Послышался оглушительный треск, и рядом со мной упал огромный кусок штукатурки. Я напрягся. Лена ошибалась, но я не мог не подумать о том, насколько все проще, если встречаться с обычной смертной девчонкой.

«Я всегда знала, что тебе хочется именно этого! Валяй, вперед!»

Снова раздался грохот. Обвалились остатки штукатурки, в комнате повисло облако мелкой белой пыли.

Лена с трудом сдерживала слезы.

«Ты прекрасно знаешь, что я не специально!»

«Да что ты?! Я знаю только одно — не должно быть так тяжело!»

«Не должно быть так тяжело любить другого человека!»

«А меня это никогда не смущало!»

Ее голос медленно затихал в моем сознании, она пыталась прогнать меня из своей головы и из своего сердца.

— Тебе нужен кто-то, похожий на тебя, а мне — кто-то, похожий на меня, кто может понять, что со мной происходит. Я уже не та девушка, с которой ты познакомился несколько месяцев назад, но это, думаю, для тебя не новость.

«Лена, когда ты перестанешь наказывать себя? В том, что случилось, нет твоей вины. Ты не могла спасти его».

«Ты не знаешь, о чем говоришь».

«Знаю, ты считаешь себя виноватой в смерти дяди, и ты пытаешься вымолить прощение у него, наказываешь себя».

«Мне не может быть прощения за то, что я сделала».

Она отвернулась.

«Не уходи».

«Я не ухожу. Я уже ушла».

Я с трудом мог разобрать, что она говорит, ее голос в моей голове звучал все тише и тише. Я шагнул к ней. Неважно, что она сделала, неважно, что мы теперь не вместе — я просто не мог смотреть на то, как она убивает себя. Я прижал ее к груди и крепко обнял, как будто пытаясь спасти утопающего, вытащить его из воды в последний момент. Каждый сантиметр ее тела обжигал меня невыносимым холодом. Наши пальцы соприкоснулись. Она прижималась лицом к моей груди, и грудь занемела.