— Прости, Эмма. Я не знаю, чего от нас хотела та штука.

— Еще бы ты знал! — Эмма громко хлопнула дверцей духовки, даже не обернувшись. — Ты вообще много чего не знаешь, но тебя это почему-то никогда не останавливает! И вчера не остановило! Зачем лезешь не в свое дело?

Она схватила миску и принялась как ни в чем не бывало яростно перемешивать ее содержимое Одноглазым Ужасом, хотя вчера именно эта ложка обратила в бегство Ридли.

— Я спустился туда, чтобы найти Лену. Она общается с Ридли, и мне кажется, что у нее неприятности.

— Тебе кажется, что у нее неприятности?! — продолжая орудовать ложкой, воскликнула Эмма. — Да ты хоть представляешь, с чем вы столкнулись?! Оно бы быстренько отправило вас в мир иной!

— Лив сказала, что эта штука называется векс и что его вызвал кто-то, обладающий большой силой.

— И к тому же темный! Кто-то, кому не нравится, что ты со своей компанией шаришься по тоннелям!

— А кому это может не нравиться? Сэрафине и Охотнику? Но почему?

— Почему?! — Эмма с грохотом поставила миску на стол. — А почему ты всегда задаешь столько вопросов о вещах, которые тебя совершенно не касаются?

Она сокрушенно покачала головой.

— Это я во всем виновата! Я позволяла тебе задавать слишком много вопросов, когда ты еще пешком под стол ходил! Но это игра, в которой не бывает победителей.

Отлично! Как будто мне мало загадок.

— Эмма, ты о чем?

— Тебе нечего делать в тоннелях, понял меня? — Она снова погрозила мне пальцем, как вчера. — Лене сейчас очень тяжело и, видит бог, мне ее искренне жаль, но она должна пройти через это сама. Ты ничего не можешь сделать. Поэтому даже и не думай снова соваться в тоннели! Там обитают существа почище вексов!

Эмма вернулась к пирогу и вылила начинку из миски в форму, давая понять, что разговор окончен.

— А теперь иди на работу и хорошенько смотри под ноги!

— Да, мэм.

Не люблю врать Эмме, но, по большому счету, я ей и не соврал. По крайней мере я попытался убедить себя в этом. Я действительно пойду на работу, только сначала заеду по-быстрому в Равенвуд. Это ненадолго, о чем нам разговаривать после того, что произошло вчера ночью, твердил себе я.

Мне просто нужно получить ответы на несколько вопросов. Когда она начала обманывать меня и встречаться с Джоном у меня за спиной? После похорон, когда я впервые увидел их вместе? Или с того дня, когда она сфотографировала его мотоцикл на кладбище? Сколько они уже встречаются: несколько месяцев, недель или дней? Парням важно знать такие вещи. Иначе эти вопросы будут грызть меня изнутри, лишая последних остатков гордости.

Дело вот в чем: я прекрасно слышал, что она сказала. Она произнесла эти слова вслух. «Итан, я хочу, чтобы ты ушел». Все кончено. А я-то думал, что это навсегда.

Я припарковался перед коваными воротами поместья Равенвуд и выключил двигатель. Немного посидел в машине, не открывая окон, хотя на улице начиналась жара. Через минуту-другую жара станет удушающей, но я никак не мог заставить себя двигаться и закрыл глаза, слушая пение цикад. Если не выйду из машины, то мне не придется узнавать ответы на волнующие меня вопросы. Мне вообще никогда не придется больше заезжать в этот двор. Ключ торчал в зажигании — надо просто повернуть его и спокойно поехать в библиотеку.

И тогда ничего не случится. Я повернул ключ, но тут вдруг включилось радио, хотя, когда я заглушил двигатель, оно было выключено. Прием в «Вольво» был не намного лучше, чем у «битера», но сквозь шуршание и щелчки мне все-таки удалось расслышать знакомую мелодию:

Двигатель заглох, а вместе с ним стихла и музыка. Я не понял ту часть, где говорилось о луне, за исключением того, что она скоро взойдет, но это мне было ясно и без песни. Как и то, чье сердце ушло от меня.

В конце концов я все-таки вышел из машины. По сравнению с душным автомобилем жаркий воздух Южной Каролины показался мне прохладным. Ворота со скрипом распахнулись, и я вошел. Чем ближе я подходил к дому, тем более жалким он казался. После смерти Мэкона дом сильно изменился, сейчас все выглядело еще хуже, чем в прошлый раз.

Я поднялся на веранду, прислушиваясь к скрипу половиц под ногами. Сад наверняка выглядел не лучше, чем дом, но я не замечал этого. Куда бы я ни смотрел, повсюду я видел только Лену: вспоминал, как она сидела на ступеньках в оранжевом тюремном комбинезоне и пыталась уговорить меня уйти в ту ночь, когда я впервые встретился с Мэконом, за неделю до ее дня рождения. Мне захотелось пройти по дорожке до Гринбрайра, навестить могилу Женевьевы и вспомнить, как Лена, удобно устроившись у меня на коленях, листала латинский словарь, пытаясь вместе со мной разобраться в «Книге лун».

А теперь все это растаяло, словно дым.

Я посмотрел на резьбу над входной дверью, обнаружил среди символов хорошо знакомую чародейскую луну, провел пальцами по шершавому дереву и замер, не решаясь войти. Не зная, обрадуется ли кто-то моему появлению, я все-таки открыл дверь. Меня встретила улыбающаяся тетя Дель.

— Итан! Я надеялась, что ты зайдешь до того, как мы уедем, — порывисто обняла меня она.

Мы прошли в темный холл. У лестницы возвышалась груда чемоданов. Большая часть мебели была закрыта простынями, занавески на окнах задернуты. Значит, это правда, они действительно уезжают. С последнего дня занятий Лена ни словом не обмолвилась об отъезде, а я был настолько занят происходящим, что напрочь забыл. А может быть, мне просто очень хотелось забыть. Лена не сказала, что они уже собирают вещи, хотя в последнее время она вообще мало что мне рассказывала.

— Ты ведь поэтому пришел? — смущенно покосилась на меня тетя Дель. — Чтобы попрощаться?

Тетя Дель — палимпсест, чародейка, читающая время. Она не всегда может отличить один временной пласт от другого, поэтому иногда выглядит немного потерянной. Она видит все, что произошло или произойдет, как только входит в комнату, но проблема в том, что она видит прошлое и будущее одновременно. Интересно, что она увидела, когда я вошел сюда. Хотя, может, мне лучше и не знать.

— Да, я хотел попрощаться. Когда вы уезжаете?

Рис разбирала книги в столовой и даже не повернулась, но я сразу почувствовал, что она пребывает в мрачном расположении духа. Я по привычке отвел взгляд. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы Рис прочитала в моих глазах все, что случилось вчера ночью.

— Не раньше воскресенья, — крикнула мне Рис. — А Лена еще и не начала собираться, так что не отвлекай ее.

Значит, дня через два. Она уезжает через два дня, а я не знал.

Интересно, она вообще собиралась со мной попрощаться?

Я зашел в гостиную поздороваться с бабушкой. Она сидела в кресле-качалке с чашкой чая и газетой, излучая непоколебимую силу, как будто вся эта утренняя суета ее совершенно не касается. Увидев меня, она улыбнулась и отложила газету. Сначала я подумал, что это «Старз энд страйпс», но оказалось, что она на каком-то незнакомом мне языке.

— Итан! Жаль, что ты не можешь поехать с нами. Я буду скучать по тебе, а Лена наверняка будет считать дни до нашего возвращения.

Она встала из кресла и крепко обняла меня.

Лена, может, и будет считать дни, но совсем не по этой причине. Ее семья не знала о том, что между нами происходит, как и о том, что творится с самой Леной. Они, видимо, не знают, что она проводит время в подпольных чародейских клубах типа «Изгнания» и гоняет с Джоном на его «Харлее». Может быть, они вообще не знают о существовании Джона Брида. Я вспомнил, как мы с Леной познакомились, и она рассказала мне обо всех местах, где жила, о всех друзьях, которые у нее так и не появились, школах, в которых ей так и не пришлось учиться. Неужели ее снова ждет такая жизнь?