Нет, не собор, скорее сотня соборов, подумал Джон-Том, кубиками поставленных один на другой. Тонкое мастерство было заметно в каждой линии и изгибе здания. На множествах этажей светились тысячи крошечных цветных окошек. Сооружение заполняло большую часть огромного зала.

Полный возвышенных размышлений, Джон-Том не обратил особого внимания на густой золотой блеск, исходивший от здания. Конечно же, подобное можно объяснить лишь неограниченным применением золотой краски. Все же он решил, что следует приглядывать за предприимчивым выдром.

Термин «миниатюрный» можно было применить не только к зданию. Обнаружив, что экипаж странной лодки не проявляет враждебности, обитатели сооружения начали высовываться на-ружу.

Крохотный народец, ростом дюйма в четыре, был покрыт густым темно-коричневым мехом, похожим на соболиный. Шерстка их была короткой, а на головах росли волосы подлиннее. Из крошечных дверей и лазеек повалили целые орды. Крошечные строители торопились вернуться к постройке. Стены, башни и башенки окружали целые акры строительных лесов. Многочисленная орда тружеников устанавливала колоссальное окно высотой аж в целый ярд.

Хапли направил лодку к берегу. Приблизившись к зданию, путники увидели, что стены украшены тысячами золотых скульптур: горгулий, змей размером с червя и тварей неведомых, чей облик можно было воспринять лишь отчасти, поскольку рождены были они в других измерениях и другой биологией. В отличие от гничий, чудесные существа эти были доступны глазу, хоть и не до конца понятны.

Лодка приближалась, и тысячи крохотных тружеников начали проявлять беспокойство и тесниться возле дверей и прочих отверстий. Стоявший на носу Джон-Том попытался успокоить их.

— Мы не желаем вам зла, — как можно мягче сказал он. — Мы проплываем через ваши земли... Это чудесное сооружение восхитило нас. Для чего оно?

Ему ответила мохнатая нимфа ростом в три с половиной дюйма. Крошечная леди кричала с вершины обтесанного водой утеса, и, чтобы расслышать ее, молодому человеку пришлось напрячь слух.

— Это здание, — деловито констатировала она, словно одно слово могло все объяснить.

— Понятно, — продолжал Джон-Том более тихим голосом, заметив, что нормальное его звучание причиняет даме боль, — но зачем оно нужно?

— Это здание, — повторила фея. — Мы называем его Сердцем Мира. Правда, ярко блестит?

— Очень ярко, — согласилась Талея. — Прекрасный дом. Но зачем он нужен?

Пушистая куколка тоненько рассмеялась.

— Мы не знаем точно. Мы всегда строили его. И всегда будем строить. Зачем же еще жить, если не строить здание?

— Ты говоришь, что вы называете его Сердцем Мира?

Джон-Том поглядел на блестящие стены и сверкающие шпили.

Сперва он подумал, что здание сооружено из чистого золота или из золоченого камня, но теперь засомневался. Это мог быть неизвестный металл, пластик или керамика... Наконец, какой-нибудь невообразимый материал, о котором ему не доводилось слышать.

— Возможно, это и есть сердце нашего мира, — высказала предположение крохотная леди и улыбнулась, блеснув идеальными мелкими зубками. — Мы не знаем. Свет его пульсирует, как и положено сердцу. Если мы закончим свою работу, свет может оставить наш мир.

Джон-Том хотел ответить, но понял, что рассудок и реальность противоречат друг другу — более того, скорее похожи на кошку с собакой, гоняющихся друг за другом вокруг столба... И беспомощным взглядом попросил объяснений у Клотагорба. Аналогичным образом поступили и его спутники.

— Кто знает? — Волшебник развел руками. — Если это сооружение — действительно сердце нашего мира, можно сказать одно: с виду оно вполне достойно предполагаемой роли.

— Благодарю вас, сэр. — Мохнатая фея изящно перепорхнула на скалу выше по течению, чтобы держаться вровень с лодкой. — Мы стараемся. Мы во всех тонкостях знаем, как пристраивать новые части к зданию и содержать его в полном порядке.

— Пожалуйста, — обратился к ней Джон-Том, — постарайтесь, чтобы свет его не погас!

Русло пещерной реки сужалось, и безымянный народец со своим загадочным колоссальным сооружением остался позади.

— Кто знает, — негромко обратился он к Флор. — Если это и вправду сердце мира, лучше не мешать их работе. Это же жуткая ответственность. А если нет, если это просто дом или наваждение, сооружение слишком прекрасно, чтобы позволить ему погибнуть.

— Никогда не думала, что сердцем мира может оказаться здание, — проговорила она.

— Разве каждый из нас не похож на здание?

Массагнев и Адов Водопад остались позади, и Джон-Том ощутил прилив энергии и общительности. Он всегда был таков: вверх — так вверх, но уж и вниз падал до самого дна. Сейчас он чувствовал себя на вершине.

— Все мы развиваемся постепенно. Внутри каждого полно тщательно обставленных комнат и залов, приемных с зеркальными окнами, где обитают быстротечные короткие мысли. Впрочем, я тоже не думал, что сердцем мира окажется здание.

Он оглянулся. Становилось темно, светящаяся растительность осталась вдали — ей уже случалось исчезать на время.

— Вообще-то я даже не предполагал, что у мира есть сердце.

Последний лучик света из далекого подземного зала исчез из виду — русло реки изогнулось. Хапли зажигал первый фонарь.

— А хорошо придумано, Джон-Том. Будь у меня сердце — была бы счастливой.

— Наверно, чаще бывает наоборот. — Но когда смысл последней фразы дошел до молодого человека, Флор уже отошла от него, чтобы поболтать с коренастым кормчим.

Джон-Том помедлил. Ему хотелось подойти к девушке и спросить: «Флор, ты хочешь мне что-то сказать?» Однако показаться ей невежей он боялся едва ли не более, чем стать неудачником.

А потому, усевшись, он принялся в неровном свете холить и настраивать дуару. Стоило только натянуть или отпустить струну, как гничий-другой выскакивал из-за скалы, заглядывая через плечо. Он знал, что они рядом, и весьма старательно не замечал их.

Пришлось плыть в свете фонарей. Постепенно колоссальные образования — геликтиты, натеки и им подобные — стали уменьшаться в размерах. Ложе реки сужалось, и эхо усилилось. Продолжительное отсутствие знакомых флюоресцентных грибов и всей их родни начинало уже смущать.

Темнота не нравилась путешественникам: клонило ко сну, а сон напоминал о далекой, но незабываемой Массагнев. Но что было важнее — кончалось масло для фонарей. Хапли отлично подготовился к путешествию, однако и он не ожидал, что плыть придется во тьме. Казалось, что вот-вот им придется полагаться на одного Пога — если только вновь не появится светящаяся растительность.

Юношу встряхнула рука — слишком маленькая, чтобы принадлежать Массагнев, и слишком твердая для одного из ее порождений. Тем не менее, прежде чем пробудиться, он испытал истинный ужас.

— Вставай, Джон-Том! Поднимай задницу! — настаивал голосок Талей.

— Что?

Но прежде чем он успел что-либо сказать, она перешла уже к следующему... Молодой человек услышал, как она стучит по чему-то твердому.

— Вставай, чародей. Вставай, старый ленивый колдун! — В голосе Талей слышалась тревога.

— На старого согласен, а вот насчет ленивого... — Клотагорб, ворча, поднимался на ноги.

Джон-Том заморгал, прогоняя сон. В тусклом свете фонарей он почти ничего не мог рассмотреть — Хапли старался экономить быстро истощающийся запас масла.

Теперь он видел причину тревоги. В темноте над рекой висело полотно пламени, полностью перекрывающее русло. Серебристо-оранжевое, оно словно застыло в воздухе. Проснулись остальные и перебрались на нос лодки. Все дружно пришли к согласию: пламя действительно было чрезвычайно странным.

Они подплывали все ближе и ближе, но не ощущали не то что жара — ни малейшего тепла. Серебристо-оранжевый цвет оставался неизменным.

— Может быть, это новое сооружение, вроде Сердца Мира маленького народца? — Закусив нижнюю губу, Флор с тревогой вглядывалась вперед.

— Нет-нет. И цвет не тот, и ничего похожего на этажи или окна. — Каз повернулся к волшебнику. — А каково ваше мнение, сэр?