Как и в Линчбени, самые верхние этажи населяли всякие древесные жители: летучие мыши, родня Пога, или птицы в юбочках-килтах. Ночные летуны вовсю резвились в небе, их силуэты то и дело плясали или дрались на фоне занавешенной облаками луны.
Мимо протопала компания подгулявших енотов и коати. На плащах и жилетах темнели свежие пятна. Среди них затесалась абсолютно пьяная рысь в широкополой шляпе и роскошной длинной юбке. Короткохвостая, кошачьими глазами вглядывающаяся в ночь, она казалась сошедшей со сцены — из представления о Коте в сапогах, — однако же сопровождавший ее коати лапал кошку далеко не сказочным образом.
Навстречу им двигалась группа полевок и опоссумов. Пробудившиеся после дневного отдыха звери торопились на работу. Гуляки не желали уступать дорогу. После толкотни и пинков, впрочем, незлобных, работники отправились дальше.
— Теперь сюда, — направил друзей Каз. Они свернули на узкую извилистую улочку. Здесь было потемнее, а шума из всяких весьма деловых заведений прибавилось. В окнах маячили размалеванные физиономии, обязанные своими яркими красками не только одной косметике. Обладательницы их — вне сомнения, все они были самками — манили к себе путешественников.
Время от времени на их физиономиях обнаруживались признаки неделового интереса. В основном взгляды эти были обращены на Джон-Тома и Флор. За взглядами следовали комментарии, восхищенные и весьма откровенные.
— Уж ноги заболели, — упрекнул Джон-Том Каза. — Сколько еще осталось? Куда ты нас ведешь?
— В общем-то никуда, мой друг. Просто подыскиваю заведение, наделенное всеми достоинствами сразу. Сыграть можно не в каждой таверне; там, где это разрешено, не всегда можно подкрепиться, а репутация таких мест, где можно и то, и другое, частенько бывает сомнительной.
Они обогнули еще один угол. К своему удивлению, Джон-Том обнаружил возле себя Талею.
— Хорошо все-таки пройтись, — проговорил он без особой цели. — Не то чтобы мне было не по себе в казарме, тут дело в принципе. Если они полагают, что могут лишить нас свободы перемещения, значит, будут стремиться к этому, невзирая на информацию, имеющуюся у Клотагорба.
— Это так, — согласилась она, — но сейчас меня беспокоит другое.
— Что же? — На пробу он обнял ее за плечи. Девушка не противилась. Он вспомнил то утро в лесу, когда, проснувшись, обнаружил ее прижавшейся к нему. И прежнее тепло исходило от нее через рубашку и куртку с капюшоном. Через пальцы, по руке оно растеклось по его телу.
— И что же тебя взволновало? — с пылом спросил он.
— То, что нас преследуют уже несколько минут. — Удивленный Джон-Том начал поворачиваться, когда в бок его впился острый локоть.
— Не смотри на них, идиот! — Он заставил себя глядеть прямо вперед. — По-моему, их шестеро или семеро.
— Может быть, тоже собрались развлечься, — с надеждой проговорил молодой человек.
— Едва ли. Тогда они не стали бы идти за нами, свернули бы на другую улицу... Подошли бы поближе. А такой постоянный разрыв между нами не сулит ничего хорошего.
— Что же делать? — спросил он.
— Придется идти в первую же таверну. Если они задумали злое, то не посмеют осуществить свои намерения на глазах свидетелей.
— На это трудно рассчитывать. А может быть, Пог слетает? Пусть посмотрит, прежде чем мы начнем делать выводы, — предложил Джон-Том. — Во всяком случае, он их сосчитает и выяснит, чем они вооружены.
Талея с одобрением поглядела на него.
— Вот это уже лучше. Чем подозрительнее ты станешь, Джон-Том, тем дольше проживешь на свете. — Пог! Пог?! — Остальные, любопытствуя, повернулись к Талее.
— Пог! Ах ты, никчемный паразит, летучий кусок дерьма, какого черта...
— Потише, сестричка! — Мыш затрепетал крылышками перед ними. — У меня для дебя есть плохие новости.
— Знаю уже, — бросила Талея.
С озадаченным видом он висел футах в двух над ними.
— Уже знаешь? Но откуда? Я же залетал вперед, подому чдо скучно стало, а одсюда еще не видно...
— Секундочку... секундочку, — пробормотал Джон-Том. — Вперед? Но мы-то имели в виду тех, кто увязался за нами... — И он ткнул пальцем назад.
— Эти еще далеко! — объявил странный голос.
— Ух... Щас гляну. — Пог ракетой взлетел вверх, исчезнув во тьме среди карнизов и башенок.
Джон-Том поспешно оглядел улицу. Ближайшая открытая дверь, из которой доносились музыка и смех, была не менее чем в половине квартала от них. По бокам виднелось лишь два входа — за одним было нагромождение лестницы, другой был заложен железными засовами и заперт.
Более никого на улице не было — ни единого гуляки... Тем более городской полиции.
Впереди их ожидало с дюжину тяжеловооруженных людей, по большей части наделенных длинными жидкими волосами и тощими физиономиями. В руках у них были дубинки, булавы, шестоперы и болас — в довольно впечатляющем разнообразии. Джон-Тому даже и в голову не пришло, что ничего действительно убийственного — ножей, копий или мечей — при них не было.
Люди полукругом перекрыли дорогу. Джон-Том еще раз изучил узкий вход, который скорее походил на ловушку, чем на путь к спасению.
Две трети нападающих были мужского пола, остальные принадлежали к числу дам. Ни одной приятной физиономии или хотя бы хорошо одетой фигуры. Ростом все были примерно с Талею. Даже, Каз был повыше многих. Все внимание свое ночные тати обращали на Джон-Тома и Флор — их рассматривали с нескрываемым интересом.
— Мы бы хотели, чтобы вы пошли с нами, — объявил рослый крепкий блондин, державшийся посередине. Борода его, сливаясь с вислыми усами, словно врастала в грудь. Волос было столько, что Джон-Том даже усомнился — человек перед ним или кто-либо из мохнатых.
И тут необычная однородность группы дошла до его сознания. До сих пор в любой компании он обнаруживал смесь разных типов — будь то купцы, сотрапезники, моряки или прохожие.
Он оглянулся назад. Увязавшаяся следом группа также рассредоточилась, перекрывая пути к отступлению, и все они были людьми. Аналогичным было и вооружение.
— Очень приятно, — ответил на приглашение Каз, — однако у нас есть собственные планы. — Говорил он от лица всех своих спутников. Джон-Том небрежно перебросил дуару за спину и взял в руки посох.
— Прошу прощения, но мы настаиваем.
— Не сомневаюсь, — усмехнулась Флор. — Настаиваете и гоните всякую дрянь, набрались небось.
Тонкая игра слов явно не дошла до ее собеседника, лишь заморгавшего в ответ. Обе группы начали окружать путешественников, обступая их с обеих сторон.
С легким лязгом в руке Талей объявился клинок.
— Любой хорек, который посмеет прикоснуться ко мне, может считать себя покойником.
В неярком свете масляных фонарей она показалась Джон-Тому очаровательнее, чем когда-либо. Но и Флорес Кинтера тоже.
Она застыла в позе амазонки, выставив вперед кистень и короткий меч. На зубчатом стальном лезвии поигрывал свет.
— Ovejas у putas[31]! Подходите и берите нас, если сумеете.
— Дамы, дамы! — укоризненно запротестовал Каз, обнаружив за собственной спиной помеху дипломатическим усилиям. — Для всех нас будет лучше, сэр, если... Простите.
Он поглядел на Талею и Флор, не потеряв при этом из виду своих противников. Один из них прыгнул вперед и попытался оглушить кролика короткой дубинкой. С громкими извинениями Каз отпрыгнул в сторону и выставил вперед ногу сорок четвертого размера. Обидчик упал.
— Кошмарная неловкость, — пробормотал Каз. Впрочем, извинения потонули в грохоте, с которым путешественников атаковали обе обступившие их группы.
Узкая улица облегчала оборону. Подвергшиеся нападению сошлись кружком — спина к спине — и отбивались от супостатов, отчаянно бросавшихся на мечи и ножи. Вокруг Джон-Тома мелькало оружие, слышались крики, начинало припахивать потом. Каждый раз, когда посох-дубинка находил одним концом ногу или незащищенную физиономию, дуара подскакивала и хлопала его по спине.
