Как то почти всегда случается с теми, кто возвращается домой, путники двигались быстро, преодолели к вечеру значительное расстояние и остановились на ночевку у дальней от крепости горловины горного прохода.

— Бедный Браглоб, — пробормотал Джон-Том. — Может, он все-таки сумеет стать счастливым и обретет покой.

— Счастливым он, может, и впрямь станет, — отозвался Мадж, почесывая ухо, — но вот насчет покоя я лично сомневаюсь. Росомахи вечно дергаются по поводу и без. Представляешь, занимаются любовью и все равно вопят друг на дружку. Хорошо, что их не так много. Наверно, это потому, что в постели они ведут себя не лучше, чем в приличном обществе.

Джон-Том повернулся к чародею. Клотагорб сидел напротив, прислонившись спиной к стволу поваленного дерева. Полуприкрыв глаза, он обозревал ночное небо, которое было буквально усыпано звездами; они образовывали созвездия, резко отличающиеся очертаниями от тех, к каким юноша привык с детства.

— Сэр, что, по-вашему, случилось с пертурбатором?

— А? — Волшебник недоуменно посмотрел на человека. — С пертурбатором? Он улетел в космос, проник из нашей Вселенной в соседнюю и помчался дальше. Между прочим, я размышлял о том, возможно ли управлять им, возможно ли заставить его вернуться. Сколько нового мы бы тогда узнали! Какие бы нам открылись виды, к каким высотам непознаваемого воспарил бы наш дух! — Клотагорб печально вздохнул. — Вот бремя, мой мальчик, которого не избежать и тебе. Ты тоже будешь страдать от собственного невежества, терзаться своей необразованностью, изнывать от желания выяснить, что же находится вон за тем холмом, но вскоре постигнешь, что таких холмов во Вселенной великое множество и покорить их все тебе не под силу, как ни упорствуй. Таково проклятие тех, кто ищет знания, проклятие вечной неудовлетворенности. В молодости, будучи учеником великого волшебника Джогахорда, я засыпал его вопросами, а он, утомленный моими приставаниями, говорил так: «Ты полагаешь, что на свете существуют ответы на все?» — «Да!» — восклицал я. Тогда он улыбнулся и изрек: «Ученик, ты пойдешь далеко, если тебя, конечно, не убьют за излишнюю тягу к знаниям».

— Проклятие неудовлетворенности? — повторил Мадж. — Я сам от него страдаю, тока всякие глупости вроде знаний тут ни при чем.

— Нам прекрасно известно, куда ты клонишь, — произнесла Талея сухо. — Можешь не утруждать себя подробностями.

— Откуда тебе знать, к чему я клоню, милашка? — удивился выдр.

— Да все оттуда же, водяная крыса. Ты при первой возможности сводишь разговор к одной теме.

— Верно, однако, согласись, до чего ж приятно поговорить о...

— Мадж! — процедил сквозь зубы Джон-Том.

— Ладно, приятель, ладно, — отозвался выдр. — Можешь не волноваться. Хотя жаль, что вам не по душе такие разговоры. Сами себя обделяете. Придется коротать вечер не пойми за чем, а могли бы и послушать, как я... Все, все, забыли. Я вовсе не собирался ничего рассказывать.

— Слушайте! — воскликнул вдруг Джон-Том. — Если Колин способен предсказывать будущее, может, он определит, попаду я когда-нибудь домой или нет?

— Возможно, мой мальчик, возможно. — Клотагорб пожал плечами — насколько это у него получилось. — В любом случае попытаться, мне кажется, стоит.

— Еще бы!

Джон-Том огляделся по сторонам. Дормас спала, звучно похрапывая; Талея свернулась в клубочек рядом с ним, обольстительно выгнув тело. По лицу девушки, выражавшему трепетную невинность, никак нельзя было заподозрить истинную суть ее натуры. Мадж сидел у костра, заложив лапы за голову; тиролька его была сдвинута на нос. Однако где же гадатель? И где, черт побери, Сорбл? Джон-Том встревоженно приподнялся, окинул взглядом стоянку, а затем пробормотал, обращаясь к чародею:

— Неужели Браглоб? Неужели он все-таки погнался за нами?

— Нет, мой мальчик, на сей счет можешь не беспокоиться. Мы бы его давным-давно заметили. Среди нас есть те, кто обладает острым чутьем, а запах росомахи достаточно силен. — Тем не менее Клотагорб последовал примеру Джон-Тома и осмотрелся. — Но ты прав, повод для тревоги несомненен. Интересно, куда подевались наш друг и мой беспутный ученик? Сорбл! Где ты, разрази тебя гром?!

— Колин! — крикнул Джон-Том, сложив ладони рупором. — Колин, отзовись!

Не докричавшись, они отправились на поиски. Долго идти не пришлось. Двое пропавших членов экспедиции обнаружились под раскидистым хмельным деревом, что росло неподалеку от лагеря. Они сидели, обнявшись, и тихонько распевали песни о том, как одновременно хорошо и плохо жить на свете. Почти пустая бутылка, которую прижимал к себе Сорбл, служила достаточным объяснением внезапного исчезновения парочки и импровизированного концерта. Клотагорб отобрал бутылку и перевернул ее вниз горлышком. На землю пролилось несколько капель золотистой жидкости. Чародей накинулся на пьяного в стельку филина.

— Ты, мешок с перьями, олух безмозглый, мы ведь достигли поставленной цели! Ты помнишь уговор? Кто-то обещал, что он перестанет пить! То, что оставалось в бутылке, предназначалось на лечение!

— Да, хожаин. — Сорбл судорожно сглотнул, чувствовалось, что говорить ему крайне трудно. — Точно так. Мы и леч... ик!.. лечились. — Неожиданно он повалился на землю. — Не бейте меня, маштер...

— Отвратительно, — Клотагорб швырнул пустую бутылку в кусты. — И эта пьянь собирается стать волшебником! — Чародей повернулся и направился обратно в лагерь.

— И впрямь отвратительно, — согласился Мадж и наклонился к филину: — Слушай, ты, придурок пернатый, тебе что, трудно было меня позвать?

— Мы не хо... хотели вам мешать.

— К тому же, — прибавил Колин, — на троих все равно бы не хватило.

— Друзья называется! — Мадж фыркнул, смерил парочку свирепым взглядом и последовал за волшебником, оставив Джон-Тома наедине с бражниками. Юноша опустился на колени рядом с медведем.

— Колин?

— А?

— Чего ты лежешь без ошереди? — пробурчал Сорбл, и оба — филин и коала — глупо захихикали.

— Колин, — произнес Джон-Том, встряхивая медведя за плечи, — послушай меня. Скажи, ты можешь прочесть мое будущее? Мне надо знать, смогу ли я когда-нибудь вернуться в мой мир?

— Почему бы нет? — торжественно изрек коала. — С нашим удовольствием. Только...

— Что? — Юноша ощутил на своем плече чью-то руку и обернулся. То была Талея. На залитом лунным светом лице девушки играла улыбка.

— Я сегодня не в состоянии гадать, — доверительно прошептал Колин на ухо Джон-Тому.

— Почему? Ты же гадал прошлой ночью.

— Знаю. Но сегодня не получится.

— Почему?

— Потому что мы с Маджем, — объяснил коала, приложив к губам палец, — выкинули руны в ту реку, через которую переходили недавно. — Медведь вновь расхохотался, и к нему тут же присоединился Сорбл.

— Что вы сделали? — Джон-Том решил, что ослышался.

— Выкинули их в реку. Честно говоря, они мне здорово надоели. Ни минуты покоя. Хочешь не хочешь, а изволь отвечать на всякие глупости, с какими к тебе пристают. Нет, с меня хватит! Я иду домой и нанимаюсь к шурину. У него собственное дело. Буду заниматься обработкой эвкалиптовых листьев. Сестра давно подзуживала, да и занятие это прибыльное и почтенное, не то что гадание.

— А денек ты никак не мог подождать? — Джон-Том сел на корточки. — Насколько я понимаю, без рун ты будущего не предскажешь?

— Что я, по-твоему, волшебник, что ли? — огрызнулся Колин, уже начинавший клевать носом.

— Успокойся, Джон-Том, — проговорила Талея, проводя ладонью по волосам юноши. От прикосновения руки возлюбленной ему неожиданно стало легче. — Некоторым из нас не суждено заглянуть в будущее. — Девушка прильнула губами к его уху. — Однако я могу предугадать, что вскоре тебя ожидает нечто весьма приятное. — Джон-Том невольно усмехнулся, но не удержался, чтобы не высказать Колину всего, что думает о его поведении.

— По правде говоря, — пробурчал коала раздраженно, — перед тем, как выбросить руны, я раскинул их в последний раз. Так сказать, прощание на берегу потока судьбы.