Она остановилась и, повернувшись к Джон-Тому, подождала, пока тот их нагонит.

— Ну что там опять, журавлиные ноги?

Юноша улыбнулся, словно бы не расслышав, и вновь обратился к инструменту. Тонкие нотки затрепетали в воздухе, сорвавшись с малых струн.

— Это дуара. Только не рассказывай мне, что умеешь играть на ней.

—Талея, парень воще-то говорил, что он у себя был навроде музыканта. — К интересу, проявленному Джон-Томом, Мадж отнесся с явной надеждой. — Вот и тогда, помнишь? Ты как раз уверял меня, что с аккомпанементом у тебя лучше получится.

— Я знаю. Помню. — Джон-Том перебрал пальцами верхние струны. Звук оказался мягче привычного. Как у лиры... почти родной. Он вновь провел по нижним струнам, отозвавшимся тонкими голосами в лад глубоким звукам верхнего набора.

Гнутый гриф, отходящий от резонатора, трудно было держать в руках. Вообще, весь инструмент явно был рассчитан на более широкую грудь. Впрочем, помог короткий ремень, протянувшийся от верха грифа до резонатора. Привычным движением повесив инструмент на шею, Джон-Том обнаружил, что, склонившись вперед, достает до обоих наборов струн. Он перебирал струны обеими руками, подбирая аккорды на верхних и отзываясь нижними.

Талея, вздохнув, отвернулась и направилась дальше, Мадж следовал за нею, замыкал шествие Джон-Том. Сердце его ныло куда сильнее истоптанных ног, но музыка помогала. Он постепенно сообразил, как лучше двигать рукой — учитывая кривизну грифа, — и скоро уже мог подобрать знакомые аккорды, даже кусочки мелодий. Как всегда, успокоительные звуки заставили его почувствовать себя лучше... Дух его возвысился, как и уровень адреналина в крови.

Некоторые песни звучали почти что без фальши. Но, хотя он то натягивал струны, то ослаблял их, чистого звука не получалось... Джон-Том стал опасаться, что порвет струны или поломает колки. Впрочем, инструмент едва ли можно было назвать нежным, скорее наоборот. Просто он еще не научился его настраивать.

Где-то в середине дня Талея перебралась к нему поближе и, прислушиваясь к почти музыкальным звукам, выходившим из-под рук Джон-Тома, спросила без обычных колкостей и сарказма:

— Джон-Том, а ты не чаропевец?

— Мммм? — Он поднял глаза. — Как это ты меня назвала?

— Чаропевец. — Она кивнула в сторону выдра, вышагивающего в нескольких ярдах впереди. — Мадж говорил, что волшебник Клотагорб втащил тебя в наш мир, потому что посчитал чародеем, который мог бы помочь ему в колдовских делах.

— Правильно. Но у меня же незаконченное высшее.

Она с сомнением поглядела на него.

— Волшебники таких ошибок не допускают.

— Ваш вот сплоховал.

— Значит, ты не... — Она странными глазами глядела на него. — Чаропевец — это такой волшебник, который чародействует с помощью музыки.

— Неплохая идея. — Джон-Том коснулся нижних струн, и в воздухе, смешиваясь с золотистыми от солнца пылинками, заплясали почти безупречные ноты. — Хорошо бы ты оказалась права. — Он смущенно ухмыльнулся. — У нас мне говорили, что хотя тенор мой чарующим не назовешь, однако мелодия выходит чудесно. Но это вовсе не то, о чем ты думаешь.

— А ты откуда знаешь? Вдруг Клотагорб не ошибся?

— Талея, это глупо. Я не более волшебник, чем вы с Маджем. Черт, даже просто играть на этой штуковине на ходу и то сложно... А тут еще посох мешается за спиной: все норовит высвободиться. К тому же, — пальцы его пробежали по верхним струнам, — я даже настроить его не могу. А как играть, если все время фальшивишь?

— А ты всеми дутипами воспользовался? — В ответ на откровенно недоумевающий взгляд его Талея жестом указала на настроечные колки. Он кивнул. — А как насчет дутипов? — Юноша вновь не понял и на сей раз имел все основания удивиться.

Снизу в днище инструмента были вделаны две кнопки. Он их не заметил — все внимание свое Джон-Том уделил струнам и ду-типам, как она их называла. Юноша покрутил кнопки. Каждая каким-то образом сжимала тоненькие металлические и деревянные стойки внутри резонатора. Одной регулировались дисканты, другая разом понижала звук на пару октав и приблизительно соответствовала бас-модулятору. Он внимательно поглядел на них. Вместо обычных «диск» и «бас» на кнопках стояло «дрызг» и «масс».

Однако качество звука определенно улучшилось.

— Попробуй теперь, — потребовала Талея.

— Что пробовать? Я уже на Мадже проверял, так что не советую рисковать...

— Я не боюсь, — ответила она, не поняв. — Не ищи звук, поищи магию. Не мог столь великий волшебник, как Клотагорб, допустить подобный промах, невзирая на старость.

Магию ей подай, размышлял Джон-Том... Не ищи звук. Ух ты, а ведь ведущий бас одной из весьма знаменитых групп говорил ему совсем другое. Проще было попасть к папе римскому, чем встретиться с этим музыкантом, — Джон-Том совершенно случайно столкнулся с ним в вестибюле перед концертом. В зале ожидали двадцать тысяч человек. Запинаясь в трепете перед знаменитостью, он умудрился спросить обычного в таких случаях «совета молодому... трудолюбивому гитаристу».

— Вот что, парень... попытайся добиться звука. Слышал? Попробуй добиться звука. Слышал? Попробуй добиться звука.

Сия поспешно сформулированная идея из-за своей неожиданности застряла в его голове. Джон-Том не один год добивался звука, но даже не приблизился к своей цели. Так обычно и случается со всеми, кто намеревается стать музыкантом. Должно быть, те, кто умеет найти звук, становятся профессионалами... прочие остаются любителями. А может быть, ощутить разницу можно, только набравшись как следует?

Чертовщина.

Он повозился еще с басами и дискантами. Звук становился все чище. Не сыграть ли что-нибудь посложней? Джон-Том, расслабься. Терять все равно нечего. Эта пара критиков никоим образом не сумеет повлиять на твою музыкальную карьеру. Но Джон-Том всегда мечтал овладеть звуком, а поэтому...

— «Пурпурный туман»... — затянул он и, как обычно с ним бывало, растворился в музыке, забывая о внимающей Талее и о Мадже, забыв о том, что попал в совершенно чужое пространство и время... забыв обо всем, кроме звука.

Он пытался выжать все, что было в его силах, из этого странного изогнутого инструмента. Музыка поднимала его, наполняла тем дивным восторгом, который всегда даровало ему истинное искусство. Где-то сквозь мелодию он слышал отголоски дребезжащего пения своей старенькой электрогитары. Нервы его трепетали от удовольствия, в ушах отдавались знакомые звуки. Он был воистину счастлив и ласкал, сжимая в руках, инструмент, позабыв об окрестностях, о собственных тревогах... даже о родителях.

Прошло много времени, а возможно, и просто пара минут — и он ощутил, что его трясут чьи-то руки. Заморгав, Джон-Том оторвал пальцы от струн, последний резкий аккорд еще таял в лесу меж ветвей и листьев. Он недоуменно поглядел на Талею, и она отступила на шаг. Девушка смотрела на него странным взглядом.

Мадж глазел тоже, но держался чуть поодаль.

— Ну, что случилось? Неужели было так плохо? — У юноши слегка кружилась голова.

— Ну, дурят нашего брата, ну, дурят, — заметил выдр со странной смесью почтения и недовольства в голосе. — Извини, парень. А я-то так и не догадался, что ты меня все время тока за нос водил. Вот что — не будь со мной крут. Я ж все делал так, чтоб тебе самому лучше было, и...

— Прекрати, Мадж. О чем это ты болтаешь?

— Ты сотворил звуки... и кое-что еще, чаропевец. — Юноша, открыв рот, глядел на девицу. — Значит, решил, что сумеешь провести нас, как старого Клотагорба? Посмотри-ка на свою дуару.

Взгляд Джон-Тома опустился вниз, и он едва не подскочил. По краям инструмента затухал яркий фиолетовый свет, трепетавший еще на ясных металлических струнах.

— Но я не... Я же ничего не сделал. — Джон-Том оттолкнул от себя инструмент, словно тот мог вдруг ни с того ни с сего тяпнуть его за пальцы. Но ремень удержал дуару, которая возвратилась, ударив юношу по ребрам. Дубина за спиной покачнулась.

— Попробуй еще, — шепнула Талея. — Ищи свою магию.