— Сверхновая, — пробормотал Джон-Том и посмотрел, при-щурясь, сквозь ветки на мирное полуденное солнце, сияющее в чистом небе. — То есть произойдет пертурбация, которая повлияет на гелиевый цикл, и солнце превратится в сверхновую. Интересно, а что тогда станется с моим миром?

— Слушай, приятель, чтой-то я не разберу. Какая такая сверхновая, и каким она боком пристала к нашему солнышку? Ты что, уже поверил этому лопуху с его костяшками? И потом, пускай даже так, при чем тут мы?..

— Вот почему я оказался в здешних краях, — продолжал Колин. — Я хочу предотвратить последнюю перемену. Руны не сказали, что мне надлежит делать, однако указали дорогу к тому месту, где я смогу чего-то добиться. Я иду туда. — Медведь принял молчание спутников за выражение недоверия к его словам. — Я знал, что вы мне не поверите.

— Наоборот, — произнес Клотагорб, — мы верим тебе больше, нежели ты — сам себе. Ибо ответ на твой вопрос совпадает с ответом на наш. Мы преследуем ту же цель. Нас привело сюда стремление осуществить то, к чему, как выяснилось, стремишься и ты.

— Вот оно что, — проговорил Колин, оглядывая по очереди своих спасителей. — Руны обещали мне помощь, но я и думать не думал, что их обещание сбудется так скоро.

— Погоди, приятель, погоди, — вмешался Мадж. — Если кто кому и поможет, то не мы тебе, а ты нам.

— Какая разница, Мадж, — осадил выдра Джон-Том. — Ты же слышал: Колин очутился тут по той же причине, что и мы.

— Да, — подтвердил коала. Как ни странно, в его голосе как будто проскальзывало разочарование. — Однако я ошибся в толковании. У меня вышло, что помощь будет состоять в появлении армии из нескольких тысяч воинов. Но если мне суждено проделать остаток пути в компании ходячих диковинок, так тому и быть.

— Кого ты называешь диковинками, гнусная твоя харя? — прорычал Мадж.

— Ну-ка уймись, — велел выдру Клотагорб и вновь повернулся к Колину. — Значит, ты не всегда понимаешь, что говорят руны?

— Боюсь, что нет. Руны несовершенны по самой своей природе, а делать точные предсказания, когда пользуешься несовершенным материалом, невозможно. Полгода назад я потерял впустую два месяца из-за того, что двинулся не в том направлении.

— Ничего страшного, — утешил медведя Джон-Том. — К твоему сведению, я чаропевец. Так вот, пару раз случалось так, что мои чаропения приводили вовсе не к тому результату, которого я добивался. — Юноша кинул предостерегающий взгляд на Маджа, однако, по счастью, мысли выдра были, по всей видимости, заняты чем-то другим, а потому он упустил прекрасную возможность пройтись по поводу магических способностей приятеля.

— Мы поможем друг другу, — изрек Клотагорб. — Я рад приветствовать тебя и надеюсь, что мы найдем общий язык. Я знаю, что является причиной перемен; мне известно также, где приблизительно эта причина находится. Объединив усилия, мы сможем с большей вероятностью рассчитывать на успех.

— Скажи мне, человек, — проговорил Колин, взгляд которого выражал некоторую растерянность, — он не обманывает?

— Клотагорб почти никогда не обманывает. Сейчас он говорит правду.

— Я в жизни не пробовал раскидывать руны, — признался чародей, — и в частности, из-за того, что наслышался о неточности предсказаний. Но вполне может быть, что ты окажешься полезен там, где не достанет тех способностей, коими обладают остальные. Во всяком случае, лишняя крепкая рука в подобном путешествии отнюдь не будет помехой. Мы встретим опасность плечом к плечу.

— Я рад, что теперь мне есть с кем поболтать, — отозвался Колин. — Мы, коалы, по возможности избегаем одиночества. —

Он заколебался. — Знаешь, старик, если я ничего не напутал, времени у нас в обрез. Мы можем не успеть.

— Можем, — согласился Клотагорб, — но отсюда не следует, что мы обязательно не успеем. Когда речь идет о пертурбаторе, надо помнить, что он изменяет не только пространство, но и время. Поэтому достаточно вероятно, что, хотя сроки и поджимают, у нас пока сохраняется известная свобода действий.

— Хорошо, коли так, — буркнул медведь.

— Сильнее всего, — продолжал Клотагорб, устремляя взгляд в сторону величественных, увенчанных снежными шапками горных вершин, — я опасаюсь того, что безумец, который завладел пертурбатором, мало-помалу начинает понимать, как управлять происходящими переменами.

— Тем лучше, — заявил Джон-Том. — Раз так, он, быть может, помешает солнцу превратиться в сверхновую.

— Если захочет.

— Но ведь иначе он погибнет вместе со всем миром! Это...

— Безумие, мой мальчик, чистейшей воды безумие. Но подумай: если ты не в своем уме и вдобавок несчастен, что может быть предпочтительнее, нежели самоубийство космических масштабов? Я страшусь того, что мы можем столкнуться с целенаправленной пертурбацией, то бишь с той, которая будет нацелена точно на нас. Маловероятно, конечно, однако полностью исключать такую возможность я бы не стал.

— Да, ваше превосходительство, утешили, нечего сказать.

— Мадж, ты же сам утверждал, что против правды не попрешь.

— Правда! Куда ни плюнь, всюду эта мерзопакостная правда! Слушай, лопоухий, а чем докажешь, что ты не наврал с три короба?

— Ты назвал меня лжецом? — справился Колин, положив лапу на рукоять сабли. Глаза коалы сузились.

— Да ладно, приятель, брось! Видали мы таких! Ну чего ты ухватился за свою палку? Думаешь, я испугался? — Мадж оглядел товарищей. — Слушайте, ребята, что ж вы уши-то развесили? Он вам заливает, а вы и рады? У него что, на морде написано, что ему можно доверять?

— Мадж, сколько раз... — начал было Джон-Том, однако замолчал, увидев, что Колин поднял лапу.

— Он прав, хотя мог бы быть и полюбезнее. Вам нужны доказательства повесомее, чем слова.

Медведь положил расшитый серебром узелок на землю и опустился на колени. Джон-Том не сводил с коалы глаз, но так и не углядел, каким образом тот ухитрился столь быстро развязать туго затянутую веревку. Колин медленно развернул узелок, и юноша испытал нечто вроде разочарования. Впрочем, он не сумел бы ответить, чего ожидал — граненых драгоценных камней или, может статься, отливающих неким колдовским светом металлических бляшек. В узелке же, как оказалось, помещались неприглядного вида деревяшки, раскрашенные в разные цвета камешки, выбеленные временем кости и несколько лоскутков материи.

— Что это за рухлядь? — поинтересовался Мадж.

— Разве ты никогда не видел рун? Настоящих рун — не подделок и не игрушек? Между прочим, некоторые из тех, что лежат передо мной, передавались по наследству от гадателя к гадателю. — Колин притронулся пальцем к одной из рун. — Вот ей, например, и еще кое-каким много сотен лет.

— Я чувствую магию. — Клотагорб приблизился к Колину и попросил того перечислить каждую руну по отдельности. Воспользовавшись моментом, Мадж подсел к Джон-Тому.

— Сдается мне, приятель, эта встреча пойдет нам на пользу.

— Разумеется, если Колин сказал правду.

— Да нет, я не о том, — отмахнулся выдр. — Ты тока погляди на его руны! Соображаешь? — Глазки Маджа заблестели от возбуждения. — Када вернусь домой, первым делом раздобуду себе такой же мешочек и наполню его всяким дерьмом, а потом стану ходить по домам и предсказывать будущее. И как я раньше до такого не додумался?!

— Мадж, ты не понимаешь. Колин не обманщик.

— А мне-то что с того, парень? Если уж на то пошло, на чем, по-твоему, стоит мир? Правильно, на обмане. Кто хитрее других, тот и живет припеваючи. И потом, если найдутся олухи, которые будут принимать меня за гадателя, зачем мне их разубеждать? Вот тебе понравилось бы, когда тебя оскорбили в лучших чувствах? То-то, кореш. Тем, кто спрашивает гадателя, все равно, сбудется его предсказание или нет. Они просто хотят, чтоб им сказали, что делать; самим-то, понимаешь, мозгами шевелить лень. И потом, я буду гадать тока про то, в чем разбираюсь — ну, насчет бабок и баб.

— Скажи на милость, Мадж, чем ты будешь заниматься, когда состаришься? Хотя мне что-то сомнительно, чтобы ты дожил до преклонных лет.