Джон-Том был уверен, что лошачиха намеренно показывает им, на что способна, чтобы к ней с самого начала относились как к равноправному участнику экспедиции. Так или иначе, но к концу первого дня пути ни Мадж, ни кто-либо другой уже не отпускал шуточек относительно выносливости или резвости Дормас. Юноше вспомнилось, как отреагировала лошачиха, когда ее наконец навьючили.

— И это все? Ребята, а зачем вам понадобилась я? Вы бы вполне обошлись парочкой крыс.

Вопреки своему собственному заявлению по поводу того, что никому не позволит ехать на себе, Дормас время от времени разрешала Сорблу усаживаться к ней на спину — вернее, на верхний из тюков. Она объяснила, что отдыхать не значит ехать. Джон-Том получил изрядное удовольствие, наблюдая за филином, который восседал поверх горы поклажи, цепляясь когтями за ремень, и выглядел точь-в-точь как султан из перьев на гусарском кивере. Переведя дыхание, Сорбл взмывал в небо и снова принимался за исполнение обязанностей службы воздушной разведки.

Невероятно, но факт: усердие Дормас оказывало дисциплинирующее воздействие даже на Клотагорба. Своим поведением лошачиха избавила спутников чародея от нескончаемых жалоб на больные ноги, на ревматизм и на тяжесть панциря. Клотагорб хранил молчание и в тех местах, где путешественникам приходилось особенно трудно. Джон-Тома выручали длинные конечности, а Маджа, который не обладал ни целеустремленностью волшебника, ни крыльями, ни лишней парой ног, — свойственная выдрам жизнерадостность.

В лесах к северу от Оспенспри живые существа встречались весьма редко. Чем выше поднимались путники, тем меньше становилось вокруг колокольных деревьев, дубов и платанов, которые постепенно сменялись вечнозелеными породами. Джон-Тому казалось, что он различает голубую ель и несколько разновидностей сосны. Попадались и более экзотические представители растительного мира — например, густой кустарник, ветви которого усеивали трехдюймовые шипы, острые, как иглы дикобраза. Мадж предупреждал товарищей, когда те приближались к растениям или деревьям, прикосновение к которым могло причинить вред всем, кроме закованного в костяной панцирь Клотагорба.

Сознание того, что Сорбл осматривает дорогу сверху, а чародей с Маджем не сводят глаз с подлеска, позволило Джон-Тому несколько расслабиться. Вечнозеленые деревья, огромные валуны, устилавшие землю сосновые иголки напоминали ему о лесистых холмах Орегона и Монтаны. Юноша развлекался тем, что мыском ноги откидывал с тропинки многочисленные ветки и шишки. Он как раз собирался пнуть особенно крупную шишку, как вдруг кто-то толкнул его и он повалился наземь. Разъяренный как зверь, Джон-Том немедля вскочил и накинулся на Маджа.

— Что за шутки, черт побери?! — Он ощупал дуару и испустил вздох облегчения, убедившись, что та в целости и сохранности. — Ты же мог сломать инструмент!

— Приятель, ты что, предпочел бы сломаться сам? — Выдр поправил перо, которое венчало его шляпу и упало ему на глаза, когда он пихнул Джон-Тома. Клотагорб, Сорбл и Дормас молча наблюдали за происходящим. Мадж показал на шишку, однако дотрагиваться до нее не стал.

— Ну как, ваше чародейство? Узнаете подарочек?

Клотагорб, прищурясь, поглядел сквозь очки на совершенно безобидную с виду шишку.

— Твои глаза, водяная крыса, не уступают остротой языку, — произнес он и перевел взгляд на Джон-Тома. — Чем кричать на своего друга, ты бы лучше поблагодарил его.

— За что? — буркнул Джон-Том, который упорно отказывался видеть за поступком выдра некую разумную основу. В конце концов, толкать человека из-за обыкновенной шишки... Стой, одернул он сам себя. Мир, в который он попал против своей воли, научил его многому, в частности, тому, что «обыкновенных» вещей на свете не существует.

— Насколько мне известно, — разглагольствовал между тем Мадж, — сосновые орешки любят все. Некоторые мои родственнички за них глотку перервут. Я тоже не прочь погрызть их, когда выдается минутка. Чем не еда для тех, кто торопится куда-то, как мы?

— Что такого особенного в этой шишке? — фыркнул Джон-Том, стряхивая хвою с рукавов рубашки.

— У деревьев, приятель, свой способ предохранять семена от всяких голодающих, будь то разумные существа, как я, или разные там остолопы, любители лесных прогулок, или, к примеру, ты.

Мадж наклонился, оглядел шишку со всех сторон, потом осторожно подобрал ее и показал товарищам.

— Ну и что? — спросил Джон-Том, вдосталь налюбовавшись. — Шишка как шишка.

— Да? Посмотри-ка сюда, чувак. — Выдр показал пальцем на макушку шишки. — Гляди, верхний ряд совсем пустой. Куда, по-твоему, подевались орехи? Не знаешь? Так я тебе скажу: дерево само их выдернуло.

— И что с того? Какая разница?

— А вот какая. Вот что случается, парень, када лопух вроде тебя пинает эту миленькую шишечку.

Мадж размахнулся и швырнул шишку настолько далеко, насколько у него хватило сил, за груду валунов. Мгновение спустя раздался оглушительный взрыв, к небу взметнулось оранжевое пламя, за которым тянулся шлейф черного дыма. Джон-Том моргнул. Когда дым слегка рассеялся, Мадж повернулся к юноше и уставился на того, уперев лапы в бока.

— Ну как? Понравилось? Если бы не я, приятель, прыгать бы тебе без ноги.

— Я... Я не знал, Мадж. — В горле у Джон-Тома запершило. Какое счастье, что в моем мире таких шишек не водится!

— Не может быть, кореш, — заявил Мадж, направляясь следом за Клотагорбом и Дормас, которые продолжили движение. — Где-нибудь наверняка попадаются.

— Нет, ты ошибаешься. Я не слыхал, чтобы кого-то разорвало на куски взрывом сосновой шишки.

— У вас что, не бывает такого, что люди заходят в лес — и поминай как звали? — осведомился выдр.

— Почему же, бывает. Однако они погибают от голода или жажды, от укуса змеи или от чего-нибудь еще, но только не от сосновых шишек.

— Откуда ты знаешь, если они пропадали с концами?

— Рано или поздно их находят.

— А как насчет тех, которые как в воду канули? — не отставал Мадж.

— Ну, считается, что они упали со скалы или их завалило камнями в пещере. В общем, в таком духе.

— Ха! А ты пробовал разыскать в лесу кусочки от того, кого разнесло взрывом? И не пробуй — все равно не найдешь. То, что уцелеет, склюют стервятники.

— Этот разговор беспредметен, — заявил Джон-Том, вперяя взгляд вдаль. — Я отказываюсь продолжать его.

— Приятель, а в твоем мире много сосен? Ну, таких, как здешние?

— Мадж, — ответил со вздохом Джон-Том, — их там столько, что не перечесть. Люди валят деревья, пилят на доски и тому подобное, однако никто и никогда на моей памяти не взрывался на сосновых шишках.

— Тебя послушать, так деревья ни хрена не соображают! Они прекрасно знают, что с толпой дровосеков им не сладить, а потому стараются подловить обормотов, вроде тебя, поодиночке.

— Все, хватит! — Джон-Том отвернулся от Маджа, остановился и принялся рвать спелые ягоды брусники. Горьковатый привкус ягод отнюдь не способствовал улучшению настроения, равно как и лучезарная улыбка, которой одарил юношу Клотагорб.

Взрывающиеся шишки! Враждебные сосны! Бред, чепуха на постном масле! Клотагорб с Маджем просто потешаются над ним, только и всего! По счастью, дома таких мутантов днем с огнем не сыщешь. Разумеется, люди пропадают в лесах тех же Орегона или Монтаны, но они заслуживают подобной участи — безмозглые идиоты, предпочитающие наслаждаться «красотой дикой природы» в гордом одиночестве. Естественно, что они то падают с утесов, то бултыхаются в реки, то... То наступают на взрывоопасные шишки? Да нет, ерунда, такого не бывает.

Тем не менее сейчас он, к сожалению, не дома, а в чужом мире, и потому следует, пожалуй, воздерживаться от не слишком осмотрительных действий. Приняв решение, Джон-Том старательно избегал даже притрагиваться к шишкам, которые, как назло, попадались все чаще. Одна свалилась с дерева прямо перед носом у юноши. От неожиданности он подскочил, услышал за спиной сдавленный смех, обернулся и наградил Маджа испепеляющим взглядом. Выдр поспешно принял более-менее серьезный вид. Джон-Том подобрал шишку, осмотрел ее — верхний ряд семян был на месте — и сердито отшвырнул в сторону. Ладно, пусть забавляются. В конце концов, осторожность еще никому не повредила, так что и впрямь нечего пинать без разбора все, что оказывается под ногами.