Соренсет улыбнулся спутникам и нажал на кнопку звонка. Внутри стойла что-то негромко звякнуло и послышался низкий, слегка раздраженный женский голос:

— Убирайтесь! Я не в настроении!

— Такая дамочка мне по сердцу, — одобрительно кивнул Мадж.

— Это я, советник Соренсет, — произнес несколько обескураженный лис. — Я привел тебе клиентов.

— Чтоб ты провалился вместе со своим Советом! Пошел прочь! Не нужны мне никакие клиенты! — Внезапно тон Дормас переменился. — Хотя погоди-ка. Я тебя знаю. Ты рассказывал мне про южан, которые идут на север и ищут, кто бы согласился сопровождать их через Плато, верно?

— Ну да, — отозвался Соренсет, обретая на глазах прежнюю величественность. — Можем мы войти?

— Пожалуйста. Дверь открыта.

Соренсет откинул наружную щеколду, распахнул тяжелые деревянные створки и придержал их, пропуская гостей вперед.

Джон-Том увидел перед собой животное, закутанное в бежевое одеяло. Присмотревшись повнимательнее, он нахмурился.

— Вы не лошадь.

— Это еще что за остроумец? — осведомилась Дормас у Соренсета.

— Нет, я от нее без ума, — пробормотал Мадж, восхищенно прицокнул языком и прислонился к стене. Сорбл, вошедший последним, закрыл за собой дверь.

— Вы мул, — прибавил Джон-Том.

— Сдается мне, человече, — проговорила Дормас, — ты только вчера родился на свет. К твоему сведению, я не лошадь и не мул, а лошачиха.

— Прошу прощения?

— Проси, проси, может, и получишь. — Она вновь повернулась к Соренсету. — Ты говорил, что мне предстоит путешествовать в компании волшебников и воинов. Про слабоумных младенцев у нас и речи не было.

— Послушайте, — воскликнул Джон-Том, — я не...

— Мул, — перебила его Дормас, — есть плод любви лошади и осла, точнее, кобылы и осла. Лошачиха же происходит от жеребца и ослицы. Лично я рада, что не родилась безволосой обезьяной. — Она смерила юношу взглядом. — Любопытно! Трудов всего ничего, а итог ишь какой вымахал.

— Я же извинился, — буркнул Джон-Том. — Откуда мне было знать? Физиология четвероногих — не моя специальность.

— Дипломатичности тебя, похоже, тоже не учили.

— Ну, хватит, в самом деле! Меня зовут Джон-Том. Это великий волшебник Клотагорб, его слуга и ученик Сорбл и мой друг Мадж. Мы счастливы, что вы вызвались помочь нам.

— Вызвалась, как же! — фыркнула Дормас и поглядела на Клотагорба. — Ты, верно, предводитель этой шайки недоумков. Человек слишком молод, филин пьян в стельку, у водяной крысы жуликоватый вид. Значит, остаешься только ты.

— Во повезло старику, ниче не скажешь, — хмыкнул Мадж себе под нос.

— Лис пообещал, что мне заплатят соответственно опасности, которой я буду подвергаться. Сами понимаете, зима на носу, тут уж не до шуток.

— Вы не пожалеете, что присоединились к нам, — заверил чародей.

— Так-то лучше. — Казалось, заявление Клотагорба слегка утихомирило Дормас. — А то «вызвалась»!

— Приятно познакомиться, — произнес Сорбл, который успел уже взгромоздиться на стропило.

— Извините, если я обидел вас, — проговорил Джон-Том. — У меня и в мыслях не было ничего дурного. Просто я чересчур мало знаю о вашем мире.

— Все мы не без греха. Да, если кто до сих пор не сообразил, меня зовут Дормас.

— Привет, милашка, — бросил выдр и задорно присвистнул. — А я Мадж.

— Глазки у тебя, конечно, бегают, но ты мне нравишься, водяная крыса. По крайней мере, за словом в карман ты явно не полезешь. — Дормас снова повернулась к советнику. — Гуляй отсюда, Соренсет. Спасибо и все такое, но сейчас пойдет разговор не для твоих ушей. Свою долю огребешь потом.

— Какую долю? — изумился лис, который, не дожидаясь, пока его выпроводят, сам направился к двери. — О чем ты говоришь? — Он одарил спасителей города блеклой улыбкой. — Прошу прощения, у меня много дел. Всего хорошего, а главное, удачи. — С этими словами Соренсет исчез за дверью.

— А теперь обсудим кое-какие подробности, — изрекла Дормас.

— Подробности? Я полагал, что Соренсет все уладил, — удивился Клотагорб.

— Ничего подобного. Он свел нас и на том успокоился. Ну, милости прошу, гости дорогие.

Задняя комната представляла собой разительный контраст с бедно обставленной передней. В ней имелось удобное соломенное ложе, подстилка которого, судя по всему, менялась и проветривалась каждый день, а также позолоченная поилка и прочие принадлежности, какие обыкновенно сопутствуют представителю — или представительнице — лошадиного племени. Кроме того, в ней находилось множество картин, большинство которых изображало холмы и росистые луга, однако попадались и горные пейзажи. Внимание Джон-Тома привлек портрет хозяйки в окружении пары горных козлов. Все трое помахивали копытами в сторону невидимого художника.

— Ну как? — справилась Дормас. — По-моему, ничего.

— Рисовали, видно, не вчера? — поинтересовался Мадж, который присоединился к Джон-Тому и тоже разглядывал картину.

Дормас фыркнула, но промолчала. Она приблизилась к стоявшему у стены картотечному шкафу, выдвинула зубами второй сверху ящик, покопалась в нем, извлекла лист бумаги, толстый, будто картон, положила его на стол и придавила четырьмя деревянными брусками, предназначавшимися, по-видимому, именно для этой цели.

— Я и сама умею писать, но с теми, у кого вместо копыт пальцы, мне, конечно, не тягаться. Вот мой типовой договор, можете проверить. Кстати, я внесла в него дополнительный пункт касательно места назначения.

Клотагорб подковылял к столу, поправил очки и принялся читать.

— Полагаю, мадам, что, исходя из вашего возраста и сложившихся обстоятельств, вы не вправе диктовать нам свои условия.

— Да ну? Вот что я тебе скажу, волшебник. Работа мне не нужна. Я живу здесь, потому что рядом мои друзья, потому что люблю смотреть на реку, а еще потому, что не выношу тех чванливых морд, которые населяют стойла для богатеев. Не понимаю, чего они пыжатся. Расхаживают с таким видом, будто копыта у них из чистого золота. У меня на счету куча денег, однако я ни перед кем не выхваляюсь. Что касается работы, я берусь за нее только тогда, когда она меня устраивает. В общем, если будете артачиться, то лучше сразу ступайте искать кого-нибудь другого, кто согласится в канун зимы тащиться за вами на Плато.

— Но если вы так богаты, — удивился Джон-Том, — зачем было затевать всю эту канитель?

— Да затем, младенчик, что я одобряю ваши намерения, о которых мне рассказал Соренсет. Вдобавок вы сняли проклятие с нашего города. В отличие от многих моих коллег, кругозор у меня пошире спины, не говоря уж о том, что они и понятия не имеют об этике. Мне кажется, вы заслуживаете помощи, пускай даже за плату. И потом, наличные всегда пригодятся. — Джон-Том чувствовал себя так, словно был вынужден выслушивать лекцию некой старой девы. — Тут меня ничто не удерживает. Я обожаю путешествовать ради собственного развлечения; к тому же, если память не подводит, неоконченных дел не осталось. Верно, я как раз на днях добила книжку.

— Книжку? — переспросил Джон-Том. — И много вы читаете?

— У тебя удивительная способность превратно истолковывать слова, — покачала головой Дормас. — Опять-таки к твоему сведению, я писательница, и, смею сказать, достаточно известная. Впрочем, где тебе знать? Ты ведь, на мой взгляд, не из тех, кто глотает любовные романы, тем более с четвероногими главными героями. Ну да ладно, о вкусах, как говорится, не спорят. Сдается мне, ты не слыхал о Шираз Сассуэй?

— Боюсь, что нет, — признался Джон-Том. — В последнее время мне было не до книг. Я учился.

— Стыдись! — укорила Дормас; взор ее приобрел мечтательное выражение. — Когда вернемся, я, пожалуй, дам тебе почитать одну мою вещицу. «Бесплодные усилия бессовестной Любви». По слухам, на юге она пользовалась успехом.

— Милашка, — вмешался Мадж, кинув на Дормас похотливый взгляд, — а как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой пойти прогуляться?

— Отрицательно, водяная крыса. Прогулки остались в прошлом. Я достаточно нагулялась в юности. Так что все позади.