— Не волнуйтесь, мастер! — радостно воскликнул филин. — Я вас не подведу.
— Гм... Посмотрим, посмотрим. А теперь, раз мы разобрались, кто и куда идет, продолжим-ка наш путь. Времени у нас в обрез. Если мы не сумеем быстро освободить пертурбатор, частота искажений возрастет и может дойти до того, что пертурбации станут постоянными.
— Я не понимаю, хозяин, — пробормотал Сорбл, — но погреб...
— Я же сказал, иного способа нет! — вспылил Клотагорб. Он подтолкнул филина вперед. — И прибавь шагу, не то подпалю тебе перья — будешь нам вместо светильника!
Сорбл тут же припустил чуть ли не бегом.
Стены коридора — вернее, тоннеля — были земляными. Ни тебе деревянных подпорок, ни бетонных блоков, ни металлических решеток — кругом, куда ни глянь, сырая земля. Под ногами чавкало. По тоннелю сновали какие-то крошечные существа, которые, едва завидев свет, немедля зарывались в стены или в пол. Вполне возможно, Клотагорб не преувеличивал — они бы обошлись и без светящегося шара, однако Джон-Том искренне радовался, что волшебник не стал настаивать на своем. Очевидно, существование погреба под держивалось каким-либо дополнительным заклинанием, или же здесь было задействовано то самое, которое превратило дупло в уютное и довольно просторное обиталище. Так или иначе, подумалось юноше, представить себе дерево с погребом еще труднее, нежели вообразить дупло размерами с городскую квартиру.
Воспользовавшись тем, что Сорбл отдалился на несколько шагов, Джон-Том прошептал на ухо волшебнику:
— Сэр, он нас не слышит. Что же его так напугало?
— Он тебе ответил: ничего.
— Послушайте, сэр, я не хотел бы показаться навязчивым, но не могли бы вы выразиться малость поконкретнее?
— В конкретике, мой мальчик, суть любого объяснения. Скажи мне, каково кратчайшее расстояние между двумя точками?
— Прямая. Хотя я учился на юридическом, а в математике никогда не был силен, уж это мне известно.
— Тогда ты ничего не знаешь. Все твои знания — нуль, ничто, каковое и есть кратчайшее расстояние между любыми двумя точками.
— Ничто? — переспросил Джон-Том и нахмурился.
— Именно! — воскликнул волшебник. — Наконец-то ты сообразил. Ну конечно, кратчайшее расстояние между двумя точками — ничто. Ведь если между ними ничего нет, значит, они совпадают.
— Признаться, я запутался.
— Логика соблюдена?
— С точки зрения семантики — несомненно. Но вот с точки зрения математики...
— Слушай меня внимательно. Если между двумя точками ничего нет, ничто не мешает им располагаться касательно друг друга, верно? Если нас отделяет от пертурбатора всего-навсего ничто, мы разыщем его без особого труда.
— Подождите, подождите. А как же расстояние?
— Ну да, рукой до него не дотянуться.
— Тогда каким образом, черт побери, вы намерены разыскать его, тем более — в погребе? — Джон-Тому казалось, что над ним потешаются.
— Когда спустимся в погреб, мы обнаружим там ничто, с противоположной стороны которого находится пертурбатор вкупе со всем остальным. Однако все остальное нас сейчас не интересует.
— Ну-ну, — пробормотал обескураженный Джон-Том, решив закончить с расспросами и подождать, пока не увидит погреб собственными глазами.
Переход по тоннелю растянулся, мнилось, чуть ли не на час, но наделе занял лишь несколько минут. Затем последовал крутой поворот налево, и все трое очутились в крохотном помещении со сводчатым потолком, которое, насколько мог судить Джон-Том, располагалось по центру исполинского дуба, служившего пристанищем чародею. Земляной пол под ногами был сухим и ровным. Некое существо замерло на мгновение, ослепленное Со-рбловым светильником, а затем с писком исчезло в норе, черневшей в дальнем углу. С потолка, переплетаясь между собой, свешивались кривые толстые ветви. Благодаря им создавалось впечатление, что потолок украшает изысканная деревянная решетка. Среди крупных веток виднелись и другие, поменьше, которые торчали в разные стороны, словно выискивая, где можно поживиться влагой и питательными веществами. Корни, подумал Джон-Том. И как он сразу не догадался? Погреб под корнями! Юноша признался в несообразительности Клотагорбу, который уселся на стоявший посреди погреба массивный стул; другой мебели в помещении не было.
— Ты прав, мой мальчик, — отозвался волшебник. — Надо сказать, это особенный погреб. — Он запрокинул голову, долго всматривался в переплетение корневищ, потом указал пальцем. — Вон корень зависти, рядом с ним — корень вдохновения, а в углу, вон тот, золотистый, — корень зла.
Джон-Том пригляделся повнимательнее. Интересно, из чего состоит корень: дерево цвета золота или золото цвета дерева? Заметив любопытство юноши, Клотагорб улыбнулся.
— Не увлекайся, мой мальчик, это небезопасно. — Он повернулся к филину. — Сорбл, раз уж ты принес светильник, поставь его сюда.
Ученик медленно приблизился к чародею, воткнул палку со светящимся шаром наверху в землю и поспешно отступил к стене. Джон-Том расположился по соседству с Сорблом. Клотагорб скрестил руки на животе и закрыл глаза, из чего следовало, что он готовится произнести весьма могущественное заклинание. В доказательство серьезности своих намерений волшебник пробормотал пару-тройку фраз, потом снял очки, сунул их в футляр и положил последний в один из верхних ящичков у себя на груди.
— Что дальше? — шепотом справился у филина Джон-Том. — Кого он собирается призывать?
Сорбл как будто норовил вдаться в стену, совершенно игнорируя тот факт, что сырая земля запачкала его перья, и не сводил широко раскрытых глаз с волшебника, который погрузился в предваряющий чародейство транс.
— Ты же знаешь. Ничто.
— Ах да. Совсем забыл. Ведь что скрывается в погребе? Ничто.
Джон-Том пошутил, однако Сорбл воспринял его слова в буквальном смысле.
— Ну конечно. Я рад, что ты меня понимаешь.
Клотагорб, глаза которого по-прежнему оставались зажмуренными, медленно повернулся к ним лицом и извлек из другого ящичка на своей груди бумажный свиток.
— Сорбл!
— Да, хозяин? — пробормотал филин.
— Это тебе. Будешь читать.
Джон-Том отметил про себя, что голос волшебника изменился, сделался чуточку громче и приобрел известную торжественность, как будто чародей за те несколько секунд, в течение которых пребывал в раздумьях, помолодел на добрых двести лет. Юношу подмывало спросить, так ли это на самом деле, но он не решился. Что касается намерений Клотагорба, было ясно, что тот вот-вот раскроет их.
Сорбл аккуратно развернул свиток и прищурился, разбирая первые строчки.
— Мастер, я не знаю, получится ли у меня. Почерк такой мелкий...
— Получится, получится, — уверил ученика Клотагорб. — Помнится, природа наделила тебя поразительно острым зрением. Можешь вернуться к стене, которую ты так усердно подпирал, но когда я дам тебе знак, начинай читать.
— Как скажете, хозяин, — Сорбл послушно попятился туда, где стоял сильно озадаченный всем, что творилось вокруг, Джон-Том.
Клотагорб неторопливо воздел передние лапы к темноте под потолком. На глазах у изумленного юноши лапы волшебника словно ухватились за некую невидимую опору и подтянули за собой тело; в итоге чародей оказался сидящим в воздухе над своим стулом. Клотагорб спрятал в панцирь задние лапы и голову, лишь глаза поблескивали из-под роговой оболочки. Интересно, подумалось Джон-Тому, неужели черепаха чего-то опасается? Юноша быстро огляделся по сторонам. Ничего, только грязь да корни дерева. Ничего? Не о том ли твердил перепуганный Сорбл? И тут Клотагорб заговорил. Он произносил слова протяжно, нараспев, а царивший в погребе полумрак становился, казалось, все плотнее, стискивал в своих объятиях светящийся шар, и тот постепенно превратился в слабую искорку света, изнемогавшую в сражении с тьмой.
Темнота как будто усиливала звуки. Джон-Тому чудилось, он слышит, как колотится в груди сердце. Дыхание юноши сделалось прерывистым. Мрак, который заполнял погреб, не был обычным мраком. Его нельзя было сравнить с безлунной ночью, ибо он отнюдь не навевал успокоения. Это было не просто отсутствие света, а непроглядная тьма, нечто живое, обладающее ростом и весом, нечто такое, от чего перехватывало дыхание. Джон-Том осознал, что еще немного — и он ударится в панику. Ему мнилось, он задыхается, но вдруг в темноте вспыхнул второй огонек, и дышать сразу стало легче. Свет исходил от того самого свитка, который вручил своему ученику Клотагорб. Чем дальше читал Сорбл — сперва неуверенно, затем без малейшей запинки, — тем ярче становилось свечение.
