Певец исполнил все марши, какие только мог вспомнить. Птицы заинтересовались музыкой, некоторые даже опустились Пониже, чтобы послушать. Криками одобрения они встречали каждый военный марш. Когда же Джон-Том осип, Гирнот положил ему на плечо огромное крыло и дружески потрепал, отчего юноше стало совсем нехорошо.
— Отлично, музыкант! Брось ты свои примитивные моральные поучения, им нет места в этом мире! Я сумею отблагодарить того, кто посвятит мне свою жизнь и творчество.
Джон-Том очень хотел сказать орлу, что именно он думает о его философии тоталитаризма и о нем самом, но вовремя опомнился и, пожав плечами, промямлил:
— Может, и вправду тут что-то есть. Может, в этом мире твоя задумка сработает лучше, чем в том, где мы жили раньше.
— Так-то лучше. — Гирнот похлопал Джон-Тома по спине, чуть не сбив его с ног. — Те, другие, слишком торопились и обезумели. Но я не потерял здравого смысла и не собираюсь перенапрягать крылья. Наше наступление будет медленным, но неизбежно приведет к тому, что мы завоюем весь мир. На этот раз победа будет за нами.
Он оглядел и указал на небольшую пещеру.
— Вот хорошее место для тебя. Или ты предпочитаешь насест повыше?
Джон-Том обвел взглядом вертикальные стены шахты.
— Нет, я не сумею ни залезть туда, ни спуститься. Лучше мне держаться поближе к земле.
— Бедный ползучий червяк! Но вот увидишь, со мной ты сумеешь взлететь. Подумай, певец, ты можешь стать первым среди своих собратьев.
Последовал еще один сокрушающий удар по спине, и Гирнот удалился потолковать со своими приближенными.
Ничего себе, подумал Джон-Том, с харизмой у него тоже все в порядке. В воздухе стоял удушливый запах склепа, напоминая о человеческой бойне из недавней истории. Нет, эта история не должна повториться здесь. Никогда!
Но нельзя забывать об осторожности. Гирнот не дурак. Пока он уверен в преданности своего любимца, он будет слушать все, что споет ему Джон-Том. Поэтому нужно соблюдать осторожность и выждать момент, когда можно будет что-нибудь предпринять. Неизвестно, правда, что именно.
Проходили дни, а Джон-Тома не переставала изумлять та легкость, с которой Гирнот сумел подчинить себе умы и волю крылатых хищников. Они старательно маршировали по земле и тренировались в небе, забыв прежнюю свободу и независимость ради того, чтобы угодить Гирноту. Это было совсем на них непохоже.
Однажды знакомый ястреб честно признался юноше, что, оставаясь наедине с собственными мыслями, многие соколы, ястребы и другие хищные птицы начинают сомневаться в непогрешимости философии Гирнота. Мысль о покорении мира не казалась им привлекательной. Но в его присутствии они становились совершенно беспомощными. Сила воли гигантского орла, его аргументация подавляли любую попытку сопротивления. Более того, всякий, осмелившийся высказать сомнение, вскоре бесследно исчезал. Поэтому никакой организованной оппозиции просто не существовало.
Этот рассказ ободрил Джон-Тома. Значит, не все они запродали свои души Гирноту, хотя смелости для сопротивления не хватает. Нужно будет использовать это обстоятельство. Однако возможности для кропотливой разъяснительной работы отсутствуют: Гирнот обязательно найдет источник «диссидентства», и тогда прости-прощай, бедный Джонатан Томас Меривезер!
Нет, тут нужно что-то быстродействующее. Если уж нельзя создать мощную оппозицию, то, может, подавить злую волю. Но все песни Джон-Тома были веселыми и жизнерадостными. Самыми мрачными в его репертуаре были военные марши, которые так нравились Гирноту. Ничего действительно подрывного и эффективного в голову не приходило, хотя думать нужно было быстро. Старые марши в его исполнении давно потеряли зажигательность, а Гирнот становился все подозрительнее. В один прекрасный день ему может прийти в голову идея поискать нового певца.
Джон-Том сидел в своей пещере на соломенной подстилке и беседовал с небольшим соколом по имени Хенсор.
— Ну, объясни ты мне еще раз, почему вы все так слепо повинуетесь Гирноту? Неужели потому, что он больше вас по размеру?
— Нет, конечно. Мы следуем за ним, потому что он умнее и лучше знает, что нам следует делать. Он знает, как объединить нас в одно целое, чтобы мы, как единый острый коготь, нанесли смертоносный удар в самое сердце тем, кто вздумает оказать сопротивление.
— Да кому придет в голову оказывать вам сопротивление?
— Все против нас. Все, кто не хочет склониться перед нами, расой господ.
— Ну, а если представить, что все склоняются перед вами?
— Такого не может быть, — уверенно возразил Хенсор. — Истину придется вбивать в головы. Так говорит Гирнот.
— Он, конечно, прав. Однако представь хоть на минуту, что все вам покорились. Что тогда?
— Тогда мы будем править без кровопролития. Это, естественно, не касается представителей низшей расы, которых придется уничтожить.
Джон-Том почувствовал, как вдоль спины пробежал холодок, но вежливо продолжал расспросы.
— А кто будет править?
— Мы. Хищные птицы, значит. Ну, конечно, под мудрым руководством Гирнота.
— Ага, все ясно. — Джон-Том поудобнее устроился на соломе. — Теперь представь, что все ваши замыслы осуществились. Вы завоевали весь мир и управляете им под руководством Гирнота Дальше что?
— Ну... — Хенсор не знал, что ответить. Очевидно, так далеко
Гирнот в своих планах не заглядывал. — Нам не надо будет работать. За нас будут и рыбу ловить, и охотиться, — А вы что будете делать?
— Как — что? Править, конечно.
— Но у вас уже будет все, чего вам хотелось.
— А мы захотим еще.
— Чего же еще? Сколько ты можешь съесть? Сколько тебе нужно веток для гнезда или бревен для дома?
— Ну, я не знаю. — Хенсор потряс головой и потер глаза кончиком крыла. — От твоих вопросов у меня заболела голова.
— Я знаю, что вас ждет, и скажу тебе об этом. — Джон-Том быстро оглянулся. Гирнота поблизости не было. Наверное, муштровал где-нибудь своих солдат. — Скучно вам станет, вот что. От ничегонеделанья выпадут все перья, и вы разучитесь летать. Станете похожими на выводок цыплят.
— Но-но, поаккуратнее! — возразил Хенсор. — Среди цыплят есть такие, которые мне очень даже нравятся.
— Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Безделье может кончиться бескрылостью.
— А вот и нет, — запротестовал Хенсор. — Строевые занятия с Гирнотом помогут нам сохранить хорошую форму.
— Для чего вам сохранять форму? Нет, если уж вы завоюете Весь мир, вам непременно станет скучно, и вы расслабитесь. Ведь больше сражаться не придется. Да и побежденные будут выполнять все ваши желания. А хищники рождены для охоты, поэтому, если у вас отпадет необходимость что-либо делать, вы одрябнете и разучитесь летать.
— Ты меня смущаешь!
— Я этого совсем не хотел, ни в коем случае! — горячо заверил сокола Джон-Том. — Меня беспокоит ваше будущее. Вы все сейчас в такой прекрасной форме, что просто жаль будет увидеть угасание.
— Ну, и что ты предлагаешь?
Джон-Том приблизился и заговорщически зашептал:
— Одному из вас не суждено расслабиться и потолстеть, потому что он будет постоянно следить за тем, чтобы вы не смели нарушать строй. А тот, кто нарушит, тотчас окажется на его обеденном столе.
Хенсор даже отшатнулся.
— Этого не может быть! Гирнот никогда не дойдет до такого.
Джон-Том только пожал плечами.
— Почему не дойдет? Ведь таково логическое продолжение его философии. Сильные правят, слабые должны быть уничтожены.
Ему самому такая извращенная аргументация показалась настолько дикой, что он почувствовал дурноту. Однако речь, видимо, произвела впечатление на Хенсора.
— Но у этой проблемы есть решение.
— Какое же? — сразу же заинтересовался сокол.
— Очень простое. Все должны быть равны. Никто из принадлежащих к расе господ не должен превосходить своего собрата ни в чем. Ведь это же справедливо, не так ли? И тогда каждый будет в прекрасной боевой форме.
Выражение, появившееся в глазах Хенсора, красноречиво говорило, что он незнаком с ситуацией, когда все хотят быть генералами и никто — рядовым бойцом.
