— Сюрприз? Понятно, — проворчал Дром, кивая.

— Думали, ты пойдешь за мной. — Она повернулась и показала. — Вон туда, к затопленной лощине. И там бы тебя ждал сюрприз.

— Да уж, еще тот сюрпризец, — тихонько прорычал Мадж.

— Наши планы меняются, — сообщил девушке Дром. — Садись ко мне на спину, перед этим красивым господином. Свое дело ты сделала — выманила меня из логова. Только теперь мы предпримем небольшой обходной маневр. Как видишь, твоя часть договора хоть и не до конца, но выполнена, и родители имеют право оставить деньги у себя.

— Ну, не знаю. — Девушка смущенно ковырнула землю носком башмака. — Я же не привела тебя к озеру...

— Так разве тут твоя вина? — Дром приблизил к ней голову. — Скажи, неужто тебе пришлась по душе эта публика?

— Нет, — твердо ответила Шелковинка. — Совсем не пришлась. Но что я могла поделать?

— Да ты и впрямь сама невинность! Не горюй, малявка. Ты сделала все, что могла.

— А как же сласти? — капризно спросила она.

Джон-Том протянул руку. Девушка неохотно подняла свою и в тот же миг была подхвачена и усажена на единорога. Близость ее тела смутила Джон-Тома, напомнив о Глупости.

Дром повернулся и пустился вскачь, с трудом обуздывая бешеный галоп, чтобы не оторваться от Розарык. Джон-Том нисколько не сомневался, что при необходимости Дром вынес бы трех упитанных взрослых мужчин, а юноша, девушка и выдр для него — пустяк.

Через несколько километров жеребец перешел на шаг. Розарык тяжело дышала.

— Хотел бы я видеть рожи этих ублюдков, када они нас хватятся, — произнес Мадж.

— Ее они тоже хватятся. — Джон-Том улыбнулся, глядя на соседку. — Где твоя деревня, а, малявка?

— Я не малявка!

— Прости меня, юная дама. Где ты живешь?

Девушка поглядела в заросли и показала на север.

— Там. — Ее чувство ориентации было превосходным.

Дром кивнул и сменил курс. Спустившись по пологому склону, он оглянулся на Джон-Тома.

— Ну что ж, от назойливого внимания Хаткаровой шайки ты отделался. Пойдешь дальше, в Кранкуларн?

— Мы должны, — ответил Джон-Том. — И будем счастливы, если ты пожелаешь идти с нами.

— Ага, чувак, — присоединился к нему Мадж. — Мы охотно примем твою помощь.

— Я наслышан о Кранкуларне, но никогда там не был. С удовольствием составлю вам компанию.

— Решено. — Джон-Том был доволен. Единорог — отличный попутчик, уже не говоря о том, что ехать куда веселее, чем идти.

К утру они добрались до околицы Шелковинкиной деревни. Ее окружали обработанные поля. Джон-Том помог девушке спешиться.

— Как ни крути, я сделала не все, — с тревогой в голосе прошептала она.

— Ты сделала все, от тебя зависящее. А в том, что кое-кто остался с носом, твоей вины нет.

Поселение было обнесено прочным деревянным палисадом и могло, по всей видимости, выдержать штурм любой шайки обозленных разбойников. Джон-Том не думал, что Хаткар захочет отыграться на девушке или ее родителях.

— Ты мне все еще кажешься красавчиком, — сказала Шелковинка Дрому. — Можно тебя поцеловать на прощание? Считай это пожеланием удачи.

Дром с явным неудовольствием пожевал губами.

— Я бы без этого прекрасно обошелся, но раз уж тебе приспичило... — Он опустил голову и получил звонкий поцелуй под правый глаз.

— Иго-го, — пробормотал жеребец, когда девушка отстранилась. — Ну, а теперь ступай, человек, и считай, что сегодня тебе повезло.

— Прощай, единорог. Прощайте, чужеземцы. — Девушка махала рукой, пока они не исчезли в лесу.

Больше никакие орды подлых и мстительных разбойников не пытались заступить им путь на запад. Путники надеялись, что Хаткар не раньше полудня догадается о крушении своих планов и вернется к развалинам.

— Кажется, я понимаю, в чем тут дело, — прошептал Джон-Том. — Шелковинка — девственница.

— Да с чего ты взял, приятель? — усомнился Мадж. — Я и сам ее видел, но как можно судить по одной только внешности?

— Иначе бы ей не дали это поручение. — Юноша опустил взгляд на своего скакуна. — Ведь она девственница, да, Дром?

Розарык с любопытством посмотрела на единорога.

— Да, судя по облику и запаху.

— Где-то я читал, что юные девственницы для единорогов неотразимы.

— Да, это очень давнее и вполне обоснованное поверье. Хаткар построил на нем свой расчет и преуспел бы, если б не один пустяк, о котором разбойники не подозревали.

— О чем это ты, чувак? — поинтересовался Мадж.

Дром оглянулся на выдра.

— Я голубой.

— А? Э... Слышь, кореш, может, мы лучше пешочком?

— Чепуха. Мы еще не так далеко от Хаткара и его головорезов, чтобы испытывать судьбу.

— Ну, это как посмотреть. Да и ни к чему тебе, босс, надрываться, таская нас на горбу. Нам бы не хотелось причинять тебе неудобства.

— Выдр, сдается мне, это ты испытываешь неудобства.

— Кто, я? Да что ты! Я просто...

— Чем ты недоволен, а, Мадж? — вмешался Джон-Том. —- Мне казалось, ты рад случаю дать отдых своим драгоценным лапкам.

Жеребец хмыкнул.

— Расслабься, выдр, ты не в моем вкусе. — И добавил мечтательно: — Вот если б ты был першероном, или клейдесдалем, или на худой конец англичанином...

— Если тебе так хочется бояться, вспоминай про Хаткара, — предложил Маджу Джон-Том.

Совет пошел впрок, однако выдр то и дело оробело косился на жеребца. Впрочем, его смущение вскоре развеялось при звуках далекого грома. А может, то был яростный рев.

Родителям Шелковинки заплатили за ее услуги авансом. Джон-Том как в воду глядел: Хаткар не отважился идти на штурм сильно укрепленного селения ради своих денег. И не на ком было ему сорвать злость, пока он не узнал, что девчонка действительно сделала все, от нее зависящее, и заслужила не наказание, а награду. Она так и не получила вожделенных сластей, зато на зависть подружкам могла безбоязненно ждать зимы, кутаясь в новенький волчий тулуп.

Ближе к вечеру путники разбили лагерь. От жаркого, спасенного Маджем с риском для собственной жизни, почти ничего не осталось, но Розарык вскоре принесла еды на всех. Дром довольствовался лепестковыми педальками с ближайшей лужайки. Каждый голубовато-розовый цветок, когда его жевали, издавал свою особенную музыкальную ноту.

Мадж ужинал рядом с Джон-Томом.

— Приятель, тебя это не беспокоит?

— Нет... А что меня должно беспокоить?

Мадж кивнул в сторону единорога.

— Он.

Джон-Том уплетал вкуснейший, сочнейший, ароматнейший бифштекс.

— Он уже спас нам жизнь и, может, еще не раз спасет. А его сексуальные предпочтения, сказать по правде, нисколько меня не волнуют. На Голливудском бульваре таких, как он, пруд пруди.

— Ладно, может, ты и прав. А знаешь, я его с самого начала раскусил, еще когда он этак ненавязчиво подкатился к нам из леса.

Дром услышал эти слова и изрек с достоинством, вскинув голову:

— Выдр, я не подкатился. Я снизошел. — Он перевел взгляд на Джон-Тома. — Значит, прежние твои помощники могут тебя обскакать и унести из Кранкуларна все лекарства?

— Надеюсь, этого не случится, хотя чем черт не шутит. Они украли мою карту.

— Подумаешь, потеря. Не горюй. — Жеребец захрустел пучком фиолетовых ормодов с лепестками, отливающими аметистовой эмалью. Перетираемые зубами единорога цветы гудели. — Я знаю дорогу.

— Нам говорили, будто Кранкуларн передвигается.

— Только в чьем-то воображении. Это слухи, а распускает их тот, кто пересекал город, но даже не подозревал об этом, или ходил вокруг него, как слепой. Вот и сочинил, будто Кранкуларн перемещается. Вовсе он не перемещается, просто разыскать его бывает нелегко — надо очень захотеть. Можешь мне поверить, я об этом от знающих парней слышал. И берусь вас туда довести.

— Чертовски нехилая идея, — признал Мадж. Он злился на себя: «Чем тебе так досадил этот единорог, и почему ты его боишься? Дром — парняга славный, что, разве не так? И ты ничем не смахиваешь на английского скакуна. Или ты ни разу не слыхал пословицы «Дареному единорогу в зубы не смотрят»? Хватит дергаться, чувак, расслабься... Смотри, четвероногий тащил тебя и Джон-Тома всю дорогу от Хаткаровых угодий и даже ни разу не закапризничал. Да ежели скакать на нем поочередно, можно запросто обогнать старого мудака и его шлюшку-пособницу».