Чтобы подорвать столь массивное сооружение, требовалось немыслимое количество взрывчатки. Наверно, подумал Джон-Том, подкоп броненосные начали рыть задолго до начала битвы.

И теперь они пошли вперед. Одним только численным превосходством насекомые смели сопротивлявшихся защитников с развалин укрепления. И вот они уже пересекли руины, впервые за всю историю оказавшись за Вратами Джо-Трума. Кровь теплоземельцев впервые пролилась на собственной земле.

Джон-Том беспомощно посмотрел на Клотагорба. Броненосные знать не желали об оставшейся части стены и не обращали внимания на стрелы и копья, сыпавшиеся сверху. Чародей стоял, невозмутимо разглядывая дальний конец Прохода, и не обращал внимания на разыгравшуюся внизу катастрофу.

— Разве вы ничего не можете сделать? — умоляюще проговорил Джон-Том. — Низведите огонь и гибель на их головы. Нашлите на них...

Клотагорб не слушал... Он смотрел и ничего не видел.

— Почти понял, — шептал маг, ни к кому, в сущности, не обращаясь. — Почти... — И умолк, поглядев на Джон-Тома.

— Неужели ты полагаешь, мальчик, что молнию, потоп и полымя можно вызвать, просто прищелкнув пальцами? Неужели за все время, проведенное здесь, ты ничего не узнал о магии? — И внимание чародея вновь обратилось к чему-то удаленному.

— Почти... Да! — вдруг перебил он себя. — Я могу! Кажется, я все теперь могу видеть. — Тут пыл поугас. — Нет, не выходит. Все прикрыто дисторсионными заклинаниями. Эйякрат ничего не оставляет на волю случая. Ничего.

Джон-Том отвернулся от медитирующего чародея и перебросил дуару на грудь. Пальцы его яростно теребили струны, но он никак не мог выбрать нужную мелодию. Он предпочитал песни о любви, созидании, взаимоотношениях. Еще он знал несколько маршей и спел их, но ничто не материализовалось, чтобы замедлить продвижение броненосных.

Чаропевец почувствовал, что Мадж, потный, перепачканный засохшей кровью, теребит его и показывает на запад.

— Что там еще за хреновина?

Выдр углядел что-то за краем разросшегося поля боя.

— Похоже... — начал было Каз и умолк. — Не знаю. Ржавые петли дверные скрипят, или это всего-навсего поют... Многие голоса.

Наконец источник странного шума сделался явным. Там действительно пели — нестройно, но громко... Пестрая толпа приближалась к подножию гор. Вооружены они были вилами, самодельными копьями, косами да ножами, прикрепленными к половым щеткам, топорами дровосеков и заостренными железными кольями.

Буро-серой волной текли они к месту сражения и там, где они появлялись, броненосные отступали.

— Мыши! — Мадж даже рот раскрыл от удивления. — Крысы, землеройки всякие. Глазам не верю. Какие ж из них бойцы? Здесь-то им что делать?

— Биться, — удовлетворенно ответил Джон-Том. — И по-моему, они прекрасно справляются с делом.

Толпа грызунов бросилась в бой со свирепостью, искупающей недостаток боевой подготовки. Истечение лязгающей сверкающей смерти из Врат сперва замедлилось, потом остановилось. Грызуны бились с удивительной отвагой, бросались на более рослых противников, подсекали воинам колени и лодыжки.

Объединившись по трое или четверо, мелкие теплоземельцы валили могучего врага. Самодельное оружие ломалось и трещало. Дело дошло до камней и когтей... Убивали всем, что только подвернется под руку.

Какое-то мгновение казалось, что оцепенение охватило остатки войска теплоземельцев в не меньшей степени, чем броненосных. Все глядели, не веря глазам, как дерутся презренные жертвы всеобщих насмешек. А потом все ринулись в бой рядом с героями, которых презирали и заставляли прислуживать себе.

Джон-Том понял: если теплоземельцев ожидает победа, общественная структура Поластринду и многих других городов претерпит серьезные изменения. Ну что ж, хоть что-то хорошее принесет эта война.

Молодой человек решил, что со всеми сюрпризами наконец покончено. Но пока он разыскивал цели для тех копий, что ему подавали, явилось новое чудо.

Серое зимнее утро посреди поля боя вспорол огненный язык. Задним последовал другой. Похоже, что... Да, это был он! Над полем боя плыл знакомый радужный силуэт, побатальонно испепелявший броненосных.

— Вот это да! — воскликнул Джон-Том. — Фаламеезар!

— А я-то думал, что он навсегда с нами расстался, — заметил Каз.

— Вы знакомы с этим драконом?

Хапли перевязывал раненую ногу и с удивлением поглядывал на далекую фигуру. Джон-Том впервые видел какое-то выражение на невозмутимой лягушачьей физиономии.

— Верно, знакомы, чтоб я сдох! — весело объявил Джон-Том. — Смотри, Каз, как здорово все складывается. — Прости мне мое невежество, друг Джон-Том, но в смысле всяких там арифметик я дальше костей и карт не пошел.

— Вот армия самых угнетенных, самых униженных тружеников, Кто, по-твоему, организовал их, убедил выйти на бой? Кто-то должен был первым возвысить среди них голос и повести на борьбу за права и за отечество. А кто больше всего хотел этого, кто больше всех стремился принять мантию вожака, как не наш невинный марксист Фаламеезар?

— Но это абсурд. — Хапли не мог поверить своим глазам. — Драконы не воюют вместе с народом. Это одинокие антисоциальные создания, которые...

— Верно, но не про нашего, — сообщил Джон-Том. — Наш-то скорее чересчур социален. Но сейчас это неважно.

Действительно, когда огромная черно-пурпурная фигура приблизилась, они услышали рык дракона, громко возглашавшего над полем брани:

— Вперед, угнетенные массы! Восстаньте, рабочие! Долой чужеземных империалистов, поджигателей войны!

Конечно, это был Фаламеезар собственной персоной. Дракон проповедовал на ходу. Разразившись очередной марксистской, гамилией[61], он выпускал огненную струю, превращавшую в пепел сразу с дюжину потрясенных насекомых, или же давил пару-другую презренных пособников империализма своей огромной ступней.

Вокруг него кишела толпа оборванных адептов — словно аркада истребителей, защищающая дредноут.

Легионам броненосных не было видно конца, но теперь, когда потрясение, вызванное разрушением стены, начало забываться, уверенность их поколебалась. Появление нового войска теплоземельцев, столь же свирепого, как и регулярное, пусть и необученного, заставило могучий поток повернуть вспять.

Тем временем прядильщики и жители Железной Тучи продолжали уничтожать солдат, пытавшихся пробиться через брешь на равнину, где само присутствие их уже могло принести результат. Крошечные лучники-лемуры стреляли, стреляли... пока кончики пальцев, оттягивающих тетиву, не начинали кровоточить.

И не усиление паники привело к перелому. Просто в рядах броненосных начали слабеть решимость и воля к победе. Группами и поодиночке они теряли желание биться. Утомленную армию охватывало малодушие.

Ощутив это, теплоземельцы усилили натиск. Сопротивляясь, но уже без прежнего рвения, Броненосный народ отступал. Битва вновь переместилась в ущелье. Офицеры-насекомые ярились и угрожали, но ничего не могли поделать... Броненосные теряли боевой дух.

Джон-Том перестал бросать копья. Руки его ныли после трудов последних нескольких дней. Битва перемещалась дальше — к входу в ущелье — и уже исчезала из виду. Устало радовался он победе, когда на плечо легла могучая длань — да так, что молодой человек едва не присел. Он обернулся. Позади стоял Клотагорб. Руку волшебника трудно было назвать старческой.

— Клянусь периодической таблицей! Вижу! Все вижу!

— Что видите?

— Мертвый разум. — В тоне Клотагорба слышалась странная смесь смятения и восторга.

— Он не находится в теле? Жутковатое, должно быть, зрелище.

— Нет. Он размещен в нескольких емкостях различной формы.

Джон-Том попытался представить себе этого зомби, но ничего эквивалентного описанию, данному чародеем, подобрать не смог. Флор слушала раскрыв рот.

— Он разговаривает с Эйякратом, — продолжал чародей глухим голосом, — словами, которых я не могу понять.