— Именно, моя дорогая, — гордо ответил ей Клотагорб. — Видишь ли, Джон-Том, у них все настолько регламентировано, что никто не в силах предположить, что можно преступить рамки, предписанные должности или классу. Они просто не могут себе представить — как этот страшила у входа, — что можно попытаться обманом проникнуть к столь жуткой личности, как Эйякрат. Если бы у нас не было права на подобную встречу, мы не просили бы о ней. Более того, Куглух не знаком с лазутчиками. Как могут они подозревать кого бы то ни было? Вероломство знакомо броненосным не более чем снег. Все, может быть, и сойдет, друзья мои. Следует лишь принять важный вид: дескать, мы знаем, что делаем, и имеем на это право.

— Интересно, — заметил Каз, — если дворец, как и город, построен радиально, значит, удобнее всего расположить лестницу в самом центре. Там — на третий ярус, как сказал этот тип.

— Согласен, — ответил Клотагорб, — но Эйякрат нам нужен только на крайний случай. Помни, в первую очередь нам необходим мертвый разум, которым он завладел.

— Ну, это вовсе просто, — бодро отозвался Мадж. — Спрашиваем: «Где у вас тута упокойничек посимпатичнее?»

— Мой волосатый друг с замохнатившимся умишком, ты угадал на этот раз. Он где-то возле палат Эйякрата. Итак, поднимаемся на нужный уровень, но чародея искать не будем.

Так они и поступили. Путешественники уже успели привыкнуть к тому, что броненосные игнорируют их. Повсюду сновали деловитые слуги, занятые своими поручениями. Узкие коридорчики, низкие потолки, едкий запах местных жителей пробуждали в Джон-Томе и Флор клаустрофобию.

Они достигли третьего уровня и начали разбирать номера, выгравированные над каждой дверью. Но уже через четыре комнаты их ожидал сюрприз: коридор был перекрыт и охранялся.

Здесь их встретил не полусонный жук-привратник. За столом сидело насекомое, в обличье которого было что-то, можно даже сказать, женственное. Перед загородкой, пересекающей коридор, виднелись вооруженные жуки. В отличие от собратьев, уныло марширующих снаружи, стражи эти держались вполне активно и бодро. Новоприбывших они разглядывали с нескрываемым интересом. Впрочем, на жестких физиономиях не было подозрительности — только любопытство.

С личностью, восседавшей за столом, заговорил уже Клотагорб, а не Каз.

— Мы явились, чтобы внести усовершенствования в разум, — заявил чародей, надеясь, что угадал и не допустил фатальной ошибки.

Офицер с застывшей физиономией выкатил красный глаз. Хмуриться он не умел, но тем не менее по всему было видно, как он озадачен.

— Усовершенствования в разум? Какой?

— Материализованный Эйякратом.

— Ах, конечно, гражданин. Но какое усовершенствование? — Он строго поглядел на чародея. — Кто ты, чтобы знать о столь тайных вещах?

Клотагорб ощутил беспокойство. Чем больше вопросов — тем больше шансов ошибиться, ляпнуть что-то, противоречащее фактам.

— Мы — помощники Эйякрата по специальным вопросам. Как иначе могли бы мы узнать о разуме?

— Разумно, — согласился офицер. — Однако меня никто не извещал о готовящихся усовершенствованиях.

— Я известил — только что.

Офицер осмыслил это заявление, впал в полное смятение и наконец вымолвил:

— Извини, гражданин, за задержку. Я никого не хотел оскорбить своими вопросами, но приказ есть приказ. Опасения вашего Мастера известны.

Придвинувшись поближе, Клотагорб доверительно шепнул Джон-Тому:

— Страх — вот знак, выделяющий всех, якшающихся с темными силами.

Офицер коротко кивнул.

— Счастлив, что не мне иметь дело с волшебником. — Он знаком велел караульным расступиться. — Отойдите в сторону — пусть пройдут.

Каз и Талея прошли внутрь, когда офицер, вытянув руку, остановил Клотагорба.

— Конечно же, вы удовлетворите любопытство своего брата-гражданина. О каком усовершенствовании вы ведете речь? Все мы мало понимаем в том, что здесь происходит, и рады будем любому объяснению.

— Конечно, конечно. — Ум Клотагорба лихорадочно напрягся. Что может знать офицер? Он признался в своем невежестве, но, может быть, это ловушка? Лучше сказать что-то, чем промолчать. Впрочем, беспокоило его одно: не владеет ли офицер хотя бы азами чародейской науки?

— Не повторяйте более подобных попыток, — наконец с максимальной уверенностью заявил маг. — Нам необходимо гиперфранглировать оверсканер.

— Естественно, — помедлив, отозвался офицер.

— Можно, конечно, если потребуется, снизить уровень кратакамня.

— Подобную необходимость я понимаю.

Офицер гостеприимным жестом указал на Проход, наслаждаясь уважением, проступившим на физиономиях подчиненных; его смущало, как бы незваный гость не стал задавать новых вопросов.

По одному они проследовали дальше. Джон-Том оказался последним и помедлил в дверях.

— Он в прежнем помещении?

Офицер с охотой ответил:

— Да, в комнате номер двенадцать.

Клотагорб, задержавшись, постарался попасть в ногу с Джон-Томом.

— Отлично придумано, мой мальчик. Я был так занят попытками попасть сюда, что позабыл о запирательных заклинаниях Эйякрата. Но теперь они не помеха. Изобретательность — природное качество, — с гордостью заметил он. — Ей не научишь.

— Спасибо, сэр. Я подумал... А какой труп вы рассчитываете обнаружить?

— Даже не представляю. Просто не могу понять, как может функционировать мертвый разум. Но скоро узнаем.

Чародей разбирал выгравированные над дверьми знаки. Кон-трольно-пропускной пункт со всей охраной уже исчез за изгибом стены.

— Вот номер десять... вот одиннадцать, — прозвучал его взволнованный голос.

Чародей указал на вход справа.

— Значит, эта двенадцатая.

Талея остановилась перед запертой дверью.

Она была не выше прочих. В коридоре поблизости никого не было. Клотагорб шагнул вперед, чтобы разглядеть деревянную дверь. Посреди нее виднелись четыре крохотные округлые дырочки. Чародей вставил в них четыре членистые лапки своего жучиного тела и нажал.

Звякнула пружина запора. Дерево разошлось, открывшись, как разрезанное яблоко.

В палате было темно. Даже Каз ничего не видел. Но Погу глаза не требовались.

— Мастер, неподалеку чдо-до небольшое... — Метнувшись к стене, он щелкнул огнетворкой.

Внезапно вспыхнула лампа. Она осветила согбенного древнего жука, окруженного шевелящимися личинками. Потрясенный, он поглядел на вошедших и выругался.

— Что же это, а? Я же сказал Скрритч, чтобы меня не тревожили, пока... пока... — Дар речи оставил чародея, глядевшего, не отрываясь, на Клотагорба.

— Клянусь Первичной Дланью! Чародей из Теплоземелья! — И он рявкнул во вделанную в стену переговорную трубку: — Стража, сюда!

Червяки окружили чародея пакостным кругом.

— Ну, быстро, — завопил Каз. — Где это?

Они рассыпались по палате, разыскивая нечто, отвечающее описанию, данному Клотагорбом.

Два чародея — насекомое и пресмыкающееся — застыли, сводя счеты. Они не шевелились, но между ними шла яростная битва, словно между двумя воинами, вооруженными мечами и копьями.

— Нужно найти, найти скорее, — бормотала Флор, обыскивая углы. — Прежде чем...

Но снаружи уже топали твердые ноги. Из коридора в палату донеслись тревожные крики. Потом в проем ринулись солдаты, и времени уже не оставалось.

Джон-Том увидел у дальней стены нечто похожее на длинный труп. За спину чаропевца зашла фигура и замахнулась бутылью из литого чугуна. Прежде чем бутыль опустилась ему на голову, Джон-Том успел сообразить, что фигура-то ему знакома. Она явно была не из числа только что ввалившихся стражей. И прежде чем он вырубился, сомнений не осталось — под насекомоподобным обличьем скрывалась Талея. Факт этот ошеломил его не менее чем удар, от которого треснул фальшивый лоб, а на настоящем вздулась шишка. В комнату возвратилась тьма.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит в едва освещенной сферической камере. В центре, на дне сферы, стоял стол. Свет давала одна-единственная лампа, подвешенная над столом. В камере не было окон, влажность мешала дышать. Каменные стены поросли мхом и плесенью, и на скользком полу сложно было стоять. По сравнению с этой камера, в которой они были недолго заточены в Паутинниках, напоминала дворец.