К тому же смерть все-таки лучше неразделенной любви.

И, выпустив лампу, он затрепетал крыльями и направился следом за обоими волшебниками.

На следующее утро были и дебаты, и споры. По одному — как это случалось и прежде — члены маленькой группы уступали заверениям Клотагорба, сдавались перед его упрямством и завуалированными угрозами.

Курс был выбран, и настало время уточнить позицию, занятую обитателями Железной Тучи. Перед путниками на плато у подножия скалы предстало пять сов: два филина, две сипухи и один крохотный сычик ростом пониже Пога, однако не уступавший в достоинстве более крупным собратьям. С ними были пятеро лемуров. Солнце еще не встало.

— Мы не сомневаемся ни в серьезности ваших намерений, ни в истинности ваших слов, — говорил Толафей, — ни в значении вашей миссии, но тем не менее нарушить многовековой обычай невмешательства в чужие споры достаточно сложно. — Он указал на Анантоса. — Подобный образ жизни ведут и обитатели Тенет, но они все же согласились помочь вам. Поможем и мы.

Компаньоны филина одобрительно забормотали.

— Значит, все в порядке, — проговорил довольный Клотагорб. — В грядущей войне вы будете для нас ценными союзниками и...

— Минуточку. — Один из лемуров шагнул вперед. На нем были ярко-желтые шаровары, тонкий жилет и рубашка с высоким стоячим воротником. — Мы не называли себя союзниками. Мы сказали, что поможем. Вы просили, чтобы мы разрешили прядильщикам пройти через наши земли и указали им путь, которым легче добраться до Врат Джо-Трума, как вы их называете. Это мы сделаем. Кроме того, мы подыщем для вас Проход на Зеленые Всхолмия. Но биться не будем.

— Но я думал... — начал Джон-Том.

— Нет! — отрезала одна из сов. — Нет, нет и нет! Мы простооо не можем ничегоооо больше сделать для вас. И не просите.

— Но ведь...

Умиротворяющая рука Клотагорба коснулась Талей, и девушка умолкла.

— Друзья, на это мы даже не могли рассчитывать. Этого довольно. — Клотагорб обернулся к Анантосу. — У нас уже есть союзники, ради которых мы явились сюда.

— Это так, — прошелестел паук, — если армия успеет вовремя собраться и выступить.

— Мне остается только надеяться на это, — торжественно проговорил волшебник, — потому что судьба не одного — нескольких миров — теперь зависит и от вас.

— Нам в Железной Туче бояться нечего, — невозмутимо отозвалась сова. — Наше обиталище неприступно с земли и с воздуха.

— Так-то так, — согласился Каз. — Но от магии и оно не укроет.

— Мы готовы рискнуть, — твердо заявил Толафей.

— Значит, говорить больше не о чем, — кивнул Клотагорб.

Обитатели Железной Тучи отбыли, не прощаясь; совы вместе с лемурами торопились присоединиться к своим собратьям наверху. Взмахивали огромные крылья, сверкали глаза... Парами и тройками ночные охотники возвращались в свой черный дом. Они заполнили все пространство между землей и луной.

Еще одна парочка поднялась с плато, направляясь к уютной темноте утеса, предвещающей добрый дневной сон.

Джон-Том мог лишь надеяться, что скальный приют даст своим обитателям ту надежную защиту, на которую они рассчитывали.

Последняя из лемуров с любопытством глядела на путешественников, тем временем ее сова нетерпеливо царапала землю. Солнце вынырнуло из-за восточных утесов, и дремота уже на три четверти прикрыла огромные глазищи.

— Мне бы хотелось еще кое-что узнать. Как вы, теплоземельцы, надеетесь проникнуть в Куглух?

— Переодетыми, — уверенно ответил Клотагорб.

— Что-то вы не похожи не броненосных, — засомневалась лемуриха.

Клотагорб погрозил ей пальцем и убежденно заявил:

— Уверенность — лучшая маскировка. Мы будем защищены уже тем, что броненосные не предполагают возможности нашего появления. А уверенности поможет и магия.

Лемуриха пожала плечами.

— По-моему, все вы глупцы, отважные глупцы, и скоро станете мертвыми глупцами. Но мы покажем прядильщикам путь. Покажем и вам, если вы так уж рветесь к смерти. — Она поглядела вверх. — Вот и ваши проводники.

К ним спустились две совы. Одна направлялась к ожидающему Анантосу. Прощаясь, прядильщик слегка дрожал.

— Встретимся прямо у Врат, — сказал он, — то есть встретимся, если я сумею выжить в этом путешествии. Высоты я не боюсь — просто не приходилось еще бывать в таком месте, где нельзя прицепить паутину. К облаку ее не привесишь.

Паук взобрался на спину совы, помахал им ногами. Сова не-еколько раз переступила, хлопая могучими крыльями, а потом взмыла в утренний воздух. На голове филина был темный козырек — чтобы не слепило глаза.

Они глядели им вслед, пока крылья не превратились в тонкую черточку на горизонте.

Рядом оказалась небольшая сычиха в черно-пурпурно-желтой юбочке.

— Я — Имахооо, — без всякого намека на любезность проинформировала она. — Давайте побыстрее. Я покажу вам дорогу — на два дня вперед — и хватит. А потом справляйтесь сами.

Оставшаяся на земле лемуриха поднялась в седло.

— Я все-таки считаю вас дураками. — Она широко ухмыльнулась. — Но многие храбрые дураки преуспевали там, где отступал осторожный гений. Счастливого полета.

И, попрощавшись взмахом руки, она поднялась вверх, уносимая крылатым конем.

Оставшиеся в одиночестве облаченные в теплую одежду путешественники проследили за полетом последней пары, тоже исчезнувшей в гематите. Потом Имахооо взлетела и направилась к югу. Они последовали за ней.

Еле заметная тропа вела их все ниже. Ровный спуск приятно контрастировал с мучительным подъемом к Железной Туче. Через день после того, как Имахооо оставила их, путники начали снимать теплую одежду. Вскоре они вновь оказались среди кустов и деревьев, и память о заснеженных краях начала меркнуть.

Джон-Том, умеряя шаг, держался возле Клотагорба. Волшебник находился в великолепном настроении и не обнаруживал никакой усталости после недель ходьбы.

— Сэр?

— Да, мой мальчик?

Вверх глянули глаза из-за темных очков. Джон-Том разом почувствовал нерешительность. Вопрос, казавшийся весьма простым, не шел с языка, старался остаться непроизнесенным.

— Значит, так, сэр, — наконец выдавил он. — У нас — в моем мире — известно определенное умственное состояние.

— Продолжай, мой мальчик.

— У него даже есть имя: склонность к самоубийству.

— Интересно, — задумчиво отозвался Клотагорб. — Можно предположить, что оно относится к тем, кто желает умереть?

Джон-Том кивнул.

— Иногда такая личность даже не подозревает об этом до тех пор, пока не услышит от постороннего. Но и тогда может не поверить.

Оба помолчали, потом юноша добавил:

— Сэр, не поймите меня превратно, но вам не кажется, что вы можете пребывать в подобном состоянии?

— Напротив, мой мальчик, — отвечал чародей, ни в коей .мере не задетый вопросом. — Я люблю жизнь и рискую собой лишь для того, чтобы спасти жизнь остальным. Но из этого не следует, что я стремлюсь расстаться со своей собственной.

— Я знаю, сэр, но мне кажется, что вы водите нас от беды к беде лишь ради все большего и большего риска. Иначе говоря, чем больше нам приходится переносить, тем сильнее вы рветесь к новым опасностям.

— Утверждение это основано исключительно на поверхностном восприятии событий и твоих домыслах. Ты забываешь об одном: я хочу жить не менее, чем все вы.

— Вы в этом уверены, сэр? В конце концов, вы прожили в два раза дольше, чем отмерено каждому человеку, да к тому же куда более наполненной жизнью, чем это свойственно нам. — И он махнул в сторону спутников. — Разве для вас умереть — такое уж горе?

— Понимаю твою логику, мой мальчик. Ты утверждаешь, что я рискую жизнью потому, что прожил достаточно долго и теряю не столько, сколько все остальные?

Джон-Том не ответил.

— Мальчик мой, ты прожил еще очень мало и вовсе не понимаешь жизни. Поверь мне, она драгоценна для меня уже потому, что ее осталось не так уж много. Я ревностно охраняю каждый мой день, потому что знаю: он может оказаться последним. Так что я теряю не меньше вас, а, пожалуй, даже больше.