И вот после смерти Бонэма для лондонских таблоидов наступил праздник. Они выступили с громогласными заголовками типа «Проклятие преследует Led Zeppelin». Согласно одному британскому репортёру, «Смерть Бонэма — это расплата за увлечение гитариста Джимми Пейджа оккультизмом».

Джимми всегда бесили подобные статьи. «Они вообще не понимают, о чём говорят, — орал он. — Пусть лучше держат своё невежество при себе».

Пока я сидел в тюрьме, мои мысли постоянно возвращались к теме колдовства. Неужели Led Zeppelin подверглись катаклизмам из-за каких-то неопределимых дьявольских сил? Была ли в этом вина из-за увлечения оккультизмом Джимми? А может это наш образ жизни и всякие излишества привели до трагедии?

Какие причины ни были, я знал, что группа никогда не останется прежней, если вообще останется. Даже перед смертью Бонэма, во время первых недель, проведённых в итальянской тюрьме, я старался не унывать, повторяя себе: «Это может закончиться в любой день. Я выйду на свободу, я соскочу с героиновой иглы, я буду с группой на американском туре. Всё придёт в норму, как раньше».

Но кончина Джона Бонэма вернула меня к реальности. Не только потому, что придётся жить с горем от потери друга, но и потому, что дни Led Zeppelin окончены. Все эти годы, хотя группа и не говорила никогда о чьей-то смерти, они понимали, что кто-нибудь может когда-нибудь покинуть группу.

«Если это случится, — говорил Джимми об этом весьма буднично. — Это будет конец группы. Структура закроется. Стоит ли двигаться после этого?»

Бонэм был важной частью группы. Он и, в особенности, Роберт знали друг друга с юных лет, за несколько лет до Led Zeppelin. И хотя они ссорились или спорили — в основном по мелочам, например, кто должен платить за бензин, — они всегда были тесно связаны в эмоциональном плане. Я не мог представить, как Роберт будет петь без Бонэма позади себя. Это будет похоже на вождение машины с тремя колёсами. Когда умер Карак, Роберт обнял Бонэма на похоронах и сказал: «Ты мой самый старый друг; могу ли я рассчитывать, что ты всегда будешь рядом? Могу же?»

Джимми подвёл черту: «Будет оскорблением искать замену Бонэму, чтобы дальше функционировать».

— Роберт, ты хочешь потратить свою жизнь в рок-группе? У тебя есть возможность получить прекрасное образование и сделать карьеру. Не позволяй себе оказаться на обочине жизни. Не позорься.

Эти слова произнёс Роберт Плант-старший, чей сын страстно желал быть рок-певцом. Для старшего Планта, инженера-строителя, который предпочитал Бетховена всяким Битлз, музыкальные амбиции сына превратились в кошмар. Он не мог смириться с тем, что мальчик тратит жизнь в погоне за неосуществимыми мечтами.

Роберт-старший тщетно тратил множество тревожных часов в мыслях, как вернуть сына к более «респектабельной» жизни и карьере. Тем временем младший Плант самостоятельно собирал инструменты (гармошки и казу), и относился к ним как к творениям Страдивари. Пока его отца угнетало отсутствие интереса у Роберта к образованию, подросток позировал перед зеркалом и учился петь под записи Элвиса.

Большинство рок-музыкантов, от The Beatles до Stones и Led Zeppelin, которые появились в шестидесятые, пришли из рабочего класса. Их родители пережили ужас и лишения Второй мировой войны, включая жестокую бомбёжку Лондона, которая предала город огню и оставила множество руин. Английская экономика пребывала в кризисе и с трудом восстанавливалась после войны. Для многих молодых музыкантов в Англии, которые росли в домах, где слушали Фрэнка Синатру или оркестр Стэна Кентона, рок-музыка стала способом не только выбраться из бедности, но и выразить свой протест, а также выступить против традиций среднего и высшего классов, которые, по их мнению, притесняли и чинили боль их семьям. Годы спустя рок-музыка превратилась в мощное оружие бунта.

Но в то время, когда рок являлся музыкой бедных, семья Плантов принадлежала к среднему классу. Роберт родился в 1948 году в Вест-Бромвиче, графство Стаффордшир, и рос в Мидлендсе, маленьком сельском городке Киддерминстер. В ранние дни Led Zeppelin Роберт производил впечатления интеллигента, иногда презрительно поглядывал на нас, простолюдинов. Он никогда не говорил снисходительно, но снисхождение сквозило в каждой клетке, словно он был сделан из узоров.

Роберт ходил в школу Короля Эдуарда VI в Сторбридже, где школьные проказы составляли часть его жизни. Однажды он спрятал пару теннисных туфель в пианино, после чего учитель не мог ничего сыграть. Эта проделка стоила Роберту исключения из музыкальной программы, самого любимого урока.

С четырнадцати лет Роберт начал отращивать волосы (чтобы девочек привлекать) и принялся играть с рок-группами. И времени на школу уделял меньше, хотя проявлял интерес к таким предметам, как археология. Больше всего его привлекала музыкальная карьера, хотя семья отнеслась к этому скептически.

В какой-то момент Роберт-старший решил, что страсть к музыке его сына постепенно утихнет. Иногда он возил своего парня на концерты в клуб «Севен Старз Блюз», где подросток пел с группой Delta Blues Band, в составе которой играли Крис Вуд на флейте и Терри Фостер на восьмиструнной гитаре. Когда публика песни знала, то одобрительно гудела, и молодой певец приходил в восторг. Но Роберт стремился показать неизвестные блюзовые вещи, например Блайнд Бой Фуллера, и толпа замолкала и чувствовала себя неуютно, словно ей исполняли «Кармен» или «Мадаму Баттерфляй».

Роберт был достаточно умён, чтобы понять, что его шансы достичь успеха незначительны. «Даже самые талантливые вокалисты обычно не доходят до финиша, — говаривал он. — Я даю себе срок до двадцати. Если к этому сроку не получится, займусь чем-нибудь другим».

Роберт переходил от одной группы к другой, The Crawling King Snakes (по песне Джона Ли Хукера)… Black Snake Moan (названной в честь вещи Блайнд Лемон Джефферсона)… The New Memphis Bluesbreakers. Когда он играл свои версии музыкальной классики, его голос начал привлекать больше внимания. Мощный, чувствительный, душевный, он буквально притягивал людей.

«Может что-то меняется», — делился надеждами Роберт с друзьями, выступая перед полным залом. Но несмотря на растущее признание, разочарований всё же было больше.

В 1966 году, после того, как он присоединился к группе Listen, каким-то скаутам из CBS Records понравилось то, что они услышали. Их поразили сильный голос и поведение на сцене. CBS подписали группу на три сингла, на первом из которых записана хорошая версия хита Young Rascals «You Better Run». Выпущен он был скромно, а привлёк ещё меньше внимания. Радиостанции и покупатели на заметили пластинку. Первая встреча с музыкальным бизнесом оказалась жестокой.

Роберт был удручен провалом, но не сломлен. «Я пробьюсь, — говорил он друзьям, стараясь поддерживать дух на высоком уровне. — Я верю в себя, и это пол-дела». На самом деле его одолевали большие сомнения, и он начал сомневаться, что дела пойдут в его пользу.

В 1967-ом CBS Records предложили Роберту записать два сингла по контракту с Listen. Казалось, это отличная возможность — пойти в студию самому. Но радость Роберта была омрачена выбором песен. Одна из них, «Our Song», была прилизанной оркестровой итальянской балладой с английским текстом. Кто-то из друзей Роберта спросил: «Что они делают с ним, чёрт возьми? Слепить из него очередного Тома Джонса?» Роберт стыдился записи. Он чувствовал, будто теряет свою индивидуальность в куске винила, вышедшего из-под пресса. Его чутьё не подвело: «Our Song» разошлась тиражом всего 800 экземпляров, и компания действительно пыталась сделать из него нового Тома Джонса. Кампания была столь же успешной, как и российский автопром. В какой-то момент Роберт был настолько подавлен тем, что его карьера упёрлась в отвратительную кирпичную стену.

— Если моя мама не купила пластинку, её больше никто не купит, — шутил Роберт, и он не преувеличивал.