За несколько часов до концерта в Белфасте возникло противостояние между полицией и демонстрантами в миле от Ольстер Холла, где должна была сыграть группа. Один человек погиб. Двоих полицейских госпитализировали. Четыре машины взорвали. Когда вести о насилии достигли нас, я сильно забеспокоился. Самая нервная часть моей работы заключалась в обеспечении безопасностью членов группы, и поездка в Ирландию напоминала прогулку в логово льва. Я поделился опасениями с Питером, но тот посчитал, что дополнительных мер безопасности не нужно. Но я не на шутку испугался, но не обсуждал это с группой из соображений, что нет смысла распространять вокруг себя излишнюю нервозность.

После концерта нас ожидали лимузины, чтобы мы могли быстро смыться и отправиться в Дублин для следующего концерта. Мне требовалось нечто для успокоения нервов, и никто не возражал против пополнения запасов. Я заранее съездил в винный магазин, и в лимузине каждого ожидала бутылка ирландского виски Jameson.

— Удивительно, как быстро пролетает поездка с товаром, — заметил Роберт. — Ричард, ты должен купить виски про запас.

Я предусмотрел это. Багажник был заполнен бутылками.

Мы проезжали через бедные кварталы по дороге в Дублин. На дорогах стояли танки. По тротуарам гуляли солдаты, с ружьями через плечо. Окна в домах были заколочены, в них зияли дыры от камней, брошенных мятежниками. Несколько зданий были полностью разрушены бомбёжкой. Отрезвляющее зрелище.

По достижению Дублина мы прикончили по паре бутылок виски. И даже после концерта несколько бокалов не помогли Бонзо удержать себя в руках, когда он отправился в поисках еды.

Наш шофёр сопровождал Бонэма на кухню, и когда ссора перешла в стычку, он кинулся звонить мне в номер:

— Тебе лучше спуститься, пока Джон не убил кого-нибудь, или наоборот.

Я рванул по лестнице вниз и ворвался в кухню, когда Бонэм и повар стояли друг против друга вокруг стола.

— Я сказал тебе, что мы закрылись, придурок! — орал шеф-повар. — Мы не подаём еду после половины двенадцатого!

— Я не прошу пять смен блюд, — ответил Бонзо. — Мне хватит сандвича, твою мать. Я даже сам его себе сделаю, если тебе лень!

Повар угрожающе размахивал ножом; таким можно нацарапать инициале на коже бронтозавра.

— Я тебя сейчас разделаю как хлеб в хлеборезке!

Бонэм не испугался. Он двинулся вокруг стола в направлении врага. Я не мог поверить своим глазам. Когда Питер поставил в план Ирландию, я опасался гражданской войны, но не ожидал, что настоящая опасность будет исходить от повара в кухне ресторана!

Я быстро встал на пути Бонзо и толкнул его назад. Он упрямо лез вперёд. И тогда я врезал правой рукой, целясь в нос.

Попал! Бонэм пошатнулся, сделал несколько шагов, споткнулся об стул и упал на одно колено. Из носа била кровь — столько, что если бы мы бились за деньги, ему засчитали технический нокаут.

— Блядь! — завопил Бонзо, осторожно потирая нос тыльной стороной ладони. — Коул, ты на чьей стороне, сука?

— Когда протрезвеешь, то ещё поблагодаришь меня, — был мой ответ. Я понимал, что у него не было шанса. Схватив его за рубашку, я вытащил его из кухни. — Парень готов тебя порвать, как Тузик грелку!

Возможно, я избавил Бонэма от шрамов и швов, но нам всё равно требовалась медицинская помощь. Я сломал Бонэму нос, а мой кулак был изуродован, как у самого Джо Фрейзера.

Пока мы ждали доктора, Бонэм сказал:

— Как я могу благодарить тебя?

Его слова источали сарказм, затем на смену пришёл гнев.

— Я лучше скажу Питеру, чтобы он вышвырнул твою задницу! Если мне удастся, Питер уволит тебя!

На следующий день Питер был не в настроении что-либо делать. По возвращении из больницы я зашёл к Питеру в номер, чтобы объяснить происшедшее. В номере лежали бутылки шампанского, никто не считал — сколько. Мы прикончили их за три часа. Позже мы осушили тридцать чашек ирландского кофе, который не сильно помог.

Мы в последний раз лечили похмелье с помощью кофе!

Вернувшись в Англию Zeppelin не перестали выступать: в этот раз их ждал тур «Назад в клубы». Идея принадлежала Питеру. Несмотря на огромный успех, Питер не забывал о ранних днях, когда группа боролась за внимание у себя дома. В тесных клубах им приходилось играть в те времена, их поддерживали немногочисленные, но верные последователи. И Питер хотел отблагодарить их.

— Новым туром мы как бы скажем «спасибо» тем фанатам, которые были с нами с шестьдесят восьмого и шестьдесят девятого, — так описал свою идею Питер. В конце марта мы сыграли в дюжине клубов, включая Марки в Лондоне, Мэйфэйр Болрум в Ньюкасле, Боут Клаб в Ноттингеме и Степмазерс в Бирмингеме. Эти концерты с аудиторией в 300–400 людей являли собой полный контраст к фестивалю в Бате.

Сама концепция тура оказалась привлекательнее, чем реальность. Никому он не понравился. Клубы маленькие, спрос на группу, естественно, был выше, чем прежде. Они были популярнейшим коллективом в мире, и буквально тысячи людей толклись у дверей. Разочарованные фанаты иногда выплескивали свой гнев и разочарование на всё, что попадалось на пути — будь то вышибалы клуба или уличные фонари. Пару раз пришлось вызывать полицию для предотвращения беспорядков.

После ужасов Ирландии я настоял на двух телохранителях, и Питер согласился. Два крепыша, Пэтси Коллинз и Джим Каллахан, немного успокоили меня во время британского тура. Тем не менее, турне «Назад в клубы» не обошлось без инцидентов. В Ноттингеме некто лет двадцати пяти с дьявольским выражением лица подобрался к сцене и застыл на пару минут, в то время как исполнялась «Whole Lotta Love». У него за поясом висел нож. И хотя он его не вынимал, я решил не испытывать судьбу. Поспешив к кромке сцены, я накрыл парня собой, припечатав урода к земле. А потом с помощью Пэтси мы утащили его за сцену, где конфисковали нож. Мы его помяли слегка, разбили лицо и порвали рубашку.

— Зачем тебя нож, мать твою? — я стоял над ним, готовый нанести очередной удар.

— Моя подружка любит Роберта Планта, — бубнил он. — Меня бесит, что она без ума от него. Иногда мне хочется убить их обоих.

— Смешно, — ответил я. — А мне хочется прикончить тебя!

Открытой ладонью я ударил по его лицу, на щеке остался след.

— Если хочешь дожить до завтра, лучше не подходи близко к сцене до конца вечера, — я вытолкал паря обратно в толпу.

Когда мы играли в Мэйфэйр, перед выходом на сцену Джимми жаловался по поводу всего тура.

— После больших залов, эти маленькие клубы — сплошное убийство. Приятно находиться рядом с аудиторией, но мы забыли, что гримёрки такие маленькие. В это трудно поверить. На этом этапе карьеры мы имеем право на большую роскошь, чем могут предложить клубы.

На больших площадках цеппелины испортились быстро. Они привыкли к большим гримёркам и хорошему обслуживанию. Они ожидали отличную аппаратуру, а не кустарные усилки и перегруженные фузз-боксы, которые сдыхают к середине концерта. Коллективу не терпелось показать поклонникам песни с нового альбома — вещи типа «Stairway to Heaven», «Rock and Roll» и «Black Dog» — я видел, как их раздражает скрип, визг и вой аппаратуры.

Особой финансовой прибыли тоже не было. Группа получала процент от кассы, но когда в зал набивается триста пятьдесят, доли музыкантов хватало только на бензин и, возможно, на несколько бутылок виски.

— Это не Мэдисон Сквер Гарден, — сдержанно согласился Питер.

Но он всё равно считал, что эксперимент стоил того, по крайней мере в отношении пиара. Но повторить «Возврат в клубы» не предлагал. Да и никто не хотел.

Для меня самый памятный случай произошёл в новом отеле в Манчестере. Цеппелины отыграли концерт в Престоне, но поскольку мы не смогли снять номера в самом городе, пришлось ехать в Манчестер, чтобы на следующий день сесть на поезд до Лондона. Отель являл собой парочку галактик, отдалённых от пятизвёздочной гостиницы, но это было единственное приличное место, которое промоутер Тони Смит смог найти за короткий срок.