Джордж посмотрел шоу в «Форуме» и был заинтригован. Как-то раз он уже разговаривал со мной о возможности увидеть концерт группы в Мэдисон Сквер Гарден и предложил «заглянуть к ним во время перерыва».

— Вообще-то, — ответил я. — Нет никакого перерыва.

Джордж был озадачен.

— А сколько они играют?

— В основном около трёх часов. Но никогда не меньше двух с половиной.

— Ни фига себе! — ответил он, осмысливая услышанное. — Битлз играли тридцать минут максимум! Обычно мы уходили со сцены через пятнадцать!

Харрисон чувствовал, что в Led Zeppelin есть что-то особенное. И когда Бонэм захотел сфотографироваться с Джорджем, бывший битл был польщён — он даже немного колебался. В конце концов, он был наслышан о репутации команды и их любви к розыгрышам и был настороже, что Бонэм выкинет что-либо эдакое. И Джордж решил сделать выпад первым. Он подошёл к праздничному торту, поднял верхний слой опустил его на голову барабанщика.

Народ замер. А затем засмеялся. Джон побежал за Джорджем, поймал его, поднял в воздух и бросил в бассейн. И тут началось безумие. Бонзо тоже столкнули в воду, за которым последовали остальные.

Джимми, одетый в элегантный белый костюм, тем временем, дабы избежать той же участи, грациозно спустился в бассейн по ступенькам.

— Чёрт, я не умею плавать, — сказал он. — Лучше я постою на мелководье, чем кто-то столкнёт меня на глубину.

Второго июня сорок девять тысяч фанатов забили стадион «Кезар» в юго-восточном углу парка Голден Гейт, чтобы увидеть цепповский спектакль. Палец Джимми ещё болел, но состояние значительно улучшилось. Он вытерпел концерты в Лос-Анджелесе и знал, что сможет и в Сан-Франциско.

Билл Грэм, промоутер концерта в «Кезаре», был поражён скоростью продажи билетов:

— Мы могли продать в три раза больше билетов, может ещё, было бы куда.

Перекупщики были в ударе. Изначально они продавали билеты по двадцать пять долларов, но вскоре просили гораздо больше… пятьдесят, сто, даже двести долларов за билет.

Грэм открыл ворота в пять тридцать утра, и три тысячи поклонников, болтавшиеся в парке две ночи, ворвались внутрь, будто там раздавали деньги, а не шарики и летающие тарелки от Билла Грэма. Zeppelin вышли на сцену после полудня после выступления трёх разогревающих составов (Рой Харпер, The Tubes и Ли Майклз), которые только злили толпу, в нетерпении ожидавшую группу, ради которой пришли.

Наконец, в три-тридцать и в течение двух с половиной часов Led Zeppelin трясли город, хорошо знакомый с землетрясениями. Они начали с «Rock and Roll», и с этого момента начался праздник Led Zeppelin в лучшем виде. Толпа отреагировала с энтузиазмом на «Dazed and Confused», «The Song Remains the Same» и «Whole Lotta Love». Но группа могла сыграть «Chopsticks» и сорвать бурю эмоций.

В нескольких кварталах по Парнассус-авеню пациенты Калифорнийского медицинского центра пытались отдохнуть, но шум от концерта не давал им спать. В Пресидио (военная база в г. Сан-Франциско — прим. пер.) солдаты в карауле клялись, что чувствовали вибрацию. Может быть, только сорок девять тысяч заполнили стадион, но весь город знал, что Zeppelin в городе.

Когда я собрал чеки от концерта в Кезаре, доход составил триста двадцать пять тысяч.

— Это лучше, чем в Тампе, на шестнадцать тысяч, — сказал я группе уже в лимузине по дороге в аэропорт.

— Мы должны рассказать об этом Дэнни Голдбергу, — воскликнул Бонзо, потрясая кулаком в воздухе. — Я хочу, чтобы долбанные Стоунз услышали о толпах, что мы собираем. Они и близко к нам не подойдут. Ни на шаг!

На пути в Лос-Анджелес, тем не менее, группа позабыла о рекордах продаж и безумии толпы, по крайне мере на какое-то время. Частный самолёт только оторвался от земли, как попал в зону турбулентности, созданной гигантским авиалайнером, взлетевшим перед нами. Наш самолёт болтало, швыряло, трясло, в результате чего в салоне возникла сильная тревога.

Никто не разговаривал, за исключением случайных ругательств, за которые можно простить и Мать Терезу, окажись она в подобных обстоятельствах. Мы вжали плечи, нас затошнило, пот потёк градом.

В тот или иной период времени каждый из нас изводил нервы во время полётов. Бонэм прошёл через период такого дикого страха, что не садился в самолёт, пока не выпивал. Джимми никогда не любил летать, иногда во время тряски он едва не падал в обморок.

В тот день над Сан-Франциско, как только пилот выровнял самолёт, Питер взбесился:

— Хватит этих хреновых маленьких самолётиков! Мы в последний раз пользуемся ими! Никогда больше!

Перед посадкой в Лос-Анджелесе Питер отдал мне приказ:

— У нас скоро месячный перерыв в середине тура. Когда гастроли возобновятся, я хочу большой авиалайнер. Меня не волнует, сколько он стоит. Достань нечто большое, чтобы мы не чувствовали, что летим.

Группа вернулась в Англию передохнуть, а я потратил остаток июня на поиски самолёта, удовлетворившего бы не только экстравагантные вкусы, но и способного успокоить экстравагантные нервишки и сделать полёты более комфортными.

Я позвонил Лу Вайнстоку из Toby Robetrson Tours, которые предоставляли самолёты для Элвиса. Лу дал мне брошюру с описание Боинга под названием Starship, модель 720В вместимостью в сорок мест, созданный специально для рок-звёзд, хотя никто не брал его на долгий срок. Честно говоря, я сомневался, что кто-то может позволить его себе.

Самолёт принадлежал певцу Бобби Шерману и одному из создателей Monkees. Он был очень элегантным, с телевизорами, искусственным камином в углублении и кроватью с меховым покрывалом, с кухней для приготовления горячей еды.

— Он похож на Борт номер один с атласными простынями, — сказал я Питеру.

— Узнай, какую цену можно обговорить, — ответил Питер. — Звучит заманчиво. И Дэнни Голдберг смог бы сделать из этого отличную историю.

После нескольких длинных телефонных переговоров сделку я заключил. Цена — тридцать тысяч долларов за оставшиеся три недели американских гастролей. Да, это было дорого. Но группа привыкла к удобствам, комфорту и роскоши, и цена не имела значение.

Как сказал Роберт во время первого полёта:

— Ты словно находишься в летающем дворце.

Самолёт находился в аэропорту Чикаго, он стоял рядом с лайнером Хью Хефнера. Благодаря Голдбергу рок-пресса кишела на взлетно-посадочной полосе, когда мы впервые входили на борт. Один репортёр спросил Питера:

— Как вы можете сравнить ваш самолёт с самолётом мистера Хефнера?

Питер подумал секунду, и хотя он не видел внутреннее убранство, ответил:

— Перед Starship’ом самолёт Хефнера выглядит, как жалкая игрушка.

Комментарий облетел заголовки всей рок-прессы, хотя позже Бонэм сказал мне:

— Я бы не отказался от девочек Хефнера на нашем борту.

— Не волнуйся, — ответил я. — У нас будет много девушек. Я присмотрю за этим.

Группа не только сразу полюбила Starship, но им льстил статус обладания таким элегантным самолётом, предметом зависти других рок-групп. Может быть, Стоунз освещались лучше в прессе, но ни у кого не было такого лайнера.

Для того, чтобы минимизировать степень истощения, как физического, так и психического — неотъемлемой части гастролей, а также использовать преимущество самолёта полностью, я продумал специальную стратегию. Для текущего и прочих американских туров мы базировались в ограниченном количестве городов — Нью-Йорке, Чикаго, Новом Орлеане, Далласе, Майами и Лос-Анджелесе, в отелях, где чувствовали себя комфортно. Из этих стартовых площадок мы летали на концерты в Милуоки, Кливленд, Филадельфию, Бостон и другие города. Больше не было нужды переезжать в новый незнакомый отель каждый день.

Во время перелётов на концерты настроение было сравнительно тихим. Но сумасшествие начиналось на послеконцертных рейсах. Не важно, какой час, не важно, как сильно мы устали, никто не спал, особенно когда в изобилии горячая еда, пиво, стюардессы и девочки.