— Давайте я подпишу автографы для ваших жён и детей. А вы распишетесь для меня.

Карябая своё имя на бумаге, Бонзо шепнул мне:

— Ты можешь поверить? Элвис хочет мой автограф!

Нет, я тоже не мог поверить.

По возвращении в Англию Led Zeppelin закрылись в Хедли Грейндж для записи шестого альбома «Physical Graffiti». Я редко посещал сессии звукозаписи, как в Грейндж, так и в студии Olympic. Мне там делать было нечего, а сам я находился в духовном поиске и пытался понять, в каком направлении лучше двигаться. Тем не менее, я посещал коттедж и видел, что Zeppelin не потеряли движущую силу.

В то время создавался самый захватывающий трек — «Kashmir», песня, которую годы спустя группа расценит как классику. Сначала Джимми назвал её «Driving to Kashmir» (По дороге в Кашмир). На создание песни вдохновила длинная дорога в пустыне, соединявшая Гулимин и Тантан, города в Марокко. По этой дороге Джимми ездил несколько раз, и всегда с чувством, что она никогда не закончится. Кроме редких наездников на верблюдах — сплошная монотонная пустыня. Джимми написал стихи, полные мистических образов тех времён, когда он в одиночестве ехал по пустынной дороге. Потусторонняя, диссонирующая музыка идеально подошла к тексту Пейджи.

На записи «Kashmir» Джимми сыграл на гитаре Данэлектро. Он постоянно работал над знаменитым циклическим гитарным рифом, созданным несколько лет назад. Он был так воодушевлен и заинтригован структурой композиции, что без конца делал какие-то улучшения. Позже Джонси добавил восходящий басовый рифф и написал удивительную аранжировку для струнных.

Как обычно, группа серьёзно относилась к творческой форме. Джимми понимал, что двойной альбом более уязвим перед критиками, нападки обычно бывали такими: «Почему бы вам не порезать ненужное и выпустить обычный альбом?». Большинство критиков не были благосклонны к Led Zeppelin, и Пейджи не хотел давать их злобным перьям дополнительных боеприпасов.

Группа продолжала удивлять меня способностью расти. Игра Бонзо в «In My Time of Dying» была как никогда сильной и свежей. Вокал Роберта в «Down by the Seaside» трогал до глубины души.

Что касается Джимми, он постоянно экспериментировал и проводил много времени в студии, оттачивая гитарные соло до полного изнеможения. Он утверждал, что когда в студии присутствовали посторонние, то стеснялся и сомневался в своих соло, поэтому предпочитал записываться в уединении. Когда я смотрел на Джимми на сцене перед тридцатью, сорока или пятидесятью тысячами завороженных фанатов, и он выписывал каждую ноту, ласкал каждый аккорд, умудрялся показывать мягкость и неистовство едва уловимыми и неожиданными пируэтами пальцев или кистей, то с трудом мог поверить в рассказы о неуверенности. Никто не играл на гитаре с таким мастерством. Над песнями типа «Ten Years Gone» он работал беспрерывно, наложив около дюжины гитар, создавая совершенную гармонию.

Когда я слышал подобные треки, то не понимал, как я мог серьёзно думать об уходе от Zeppelin.

— Нет никого лучше них, — сказал я Мэрилин. Эти чувства к ним я испытывал многие годы.

— Иди за своим сердцем, — ответила она. — Но если появится возможность раздвинуть границы, не отказывайся, но сперва подумай.

В мае цеппелины продолжали работать над «Physical Graffiti», а у меня такая возможность наконец появилась. Я разговаривал с Джеком Колмсом, другом из Showco. Когда я описал свой личностный конфликт — чувство, что я мог бы получить пользу от работы вне Led Zeppelin — он ответил:

— Роберт Ситгвуд (менеджер Эрика Клэптона) ищет тур-менеджера для Эрика. Роберт и Atlantic считают, что Эрик с триумфом вернётся на рельсы. Ты идеально подходишь для работы.

Джек помог донести до Стигвуда информацию о том, что я свободен. Стигвуд немного подозрительно отнёсся к моей кандидатуре, его беспокоила моя репутация о способности создавать хаос, он также опасался разозлить группу, если «украдёт» меня. Но всё-таки пригласил меня на вечеринку к себе в дом, чтобы присмотреться. К концу вечера он подошёл ко мне и начал обсуждать необходимость тур-менеджера для Клэптона.

— Если мы сможем сойтись в цене, давай попробуем, — сказал он с дрожью в голосе.

На следующий день мы разговаривали по телефону и договорились о зарплате в пятьдесят тысяч долларов плюс бонусы за шесть недель работы. Когда я сказал Питеру и Led Zeppelin про новое предложение, никто из них особо и не отреагировал.

Я давно был фанатом Эрика и с лёгким волнением ожидал работы с ним. Мне не терпелось попробовать новое направление. И вот моё первое задание: проработать детали предстоящего тура — от расписания рейсов до выбора отелей и залов для выступлений. Приезжая утром на работу, я наливал себе бренди или имбирного эля, а потом ещё, и ещё, и ещё. Несмотря на хроническое пьянство, работу я сделал. Как и с Led Zeppelin, каким-то образом я преодолел интоксикацию и закончил задание без серьёзных ошибок. Глядя назад, я не понимаю, как мне это удалось.

Эрик работал по залогу вместо процента, и когда мы отправились в тур, я подсчитывал прибыль на каждом концерте, чтобы расчёты промоутеров совпадали с моими. Периодически я находил у них ошибки.

Эрик и его свита путешествовали в заказном двадцатиместном частном самолёте: группа из пяти человек и подружка, а позже и жена, Патти Харрисон. Мик Тёрнер (работавший с Эриком со времён Cream) позаботился об охране, хотя я привлёк Билла Дотрича в стадии планирования, мы продумали полицейский эскорт, а также защиту на каждом концерте.

Весь тур работа Эрика потрясала, она выражала радость, отчаяние, достижения и испытания, выпавшие на его долю за последние годы. Наблюдая за Пейджи много лет, я привык к гитаристам, игравшим на супертонких струнах, которые легко подтягивать. Но Эрик использовал обычные стандартные струны, традиционные для чёрных блюзовых гитаристов. Они убивают пальцы, но Эрик выработал удивительную силу в пальцах. Его мозоли показывали, как долго он в бизнесе.

Его игра особенно потрясала, потому что у него развился острый конъюнктивит, не проходивший весь тур. Он просто не видел пальцы и топтался на сцене; создавалось впечатление, будто он напился. К концу тура антибиотики подействовали, и зрение вернулось.

Лечение, однако, не помешало потреблению алкоголя в огромных дозах. «Джек Дэниелз» — приятный и сильный, и Эрик пил иногда чрезмерно, что не сказывалось на его исполнительстве.

Работа с Эриком освежала и воодушевляла. Я редко чувствовал давление, как с Led Zeppelin. Может быть, из-за того, что я не знал Эрика так близко, как цеппелинов, и поэтому знал, что ошибки — это не способ подвести лучшего друга. На мне висела большая ответственность, но я не ощущал напряжения, кроме первого шоу в Нью-Хейвене, штат Коннектикут.

Из-за того, что это был первый концерт, я нервничал, и напряжение увеличилось, когда полил дождь после полудня.

— Возможно, нам придётся отменить концерт, — сказал я Эрику за два часа до начала, хотя и пообещал себе сделать всё, что в моих силах. Мы натянули большие тенты, под которыми устроили вечеринку перед шоу для руководства звукозаписывающей компании и прессы. Я сам не мог больше сдерживать в себе стресс дня.

Дождь продолжался, а я пытался успокоить двух разъярённых полицейских, утверждавших, что наши грузовики нанесли ущерб на десять тысяч долларов, поскольку проехались по мокрой траве.

— Мы подадим на вас в суд! — орал один из них. — Вы превратили землю в, мать его, месиво!

— И теперь она похожа на остальной Нью-Хейвен, — буркнул я себе под нос.

Вопреки угрозам и периодически лившему дождю, концерт прошёл согласно расписанию.

Когда мы приехали в Мемфис, я позвонил Джерри Шиллингу, одному из помощников Элвиса, с которым познакомился в Лос-Анджелесе.

— Эрик хотел бы встретиться с Элвисом, — я сказал Джерри. — Есть возможность приехать в Грейсленд?

Джерри пообещал согласовать вопрос с Элвисом, позже он перезвонил и сказал: