Джон верил, что музыка — это лучшее, что он может делать, но тем не менее он превратился в очередного голодного артиста. В восемнадцать он встретил свою будущую жену Пэт, а она была достаточно благоразумна, чтобы выйти замуж за того, чьё будущее скорее проблематично, нежели перспективно. Но Бонэм был настойчив.

— Это вопрос времени, — говорил он Пэт. — у меня получится, если ты будешь верить в меня.

Несмотря на некоторые шансы, она не верила. Но всё же Пэт сдалась, и они переехали в трейлер и стали жить вместе. Бывало, когда Бонзо был расстроен слабым развитием карьеры, или выходил из себя от того, что реальность не оправдывала его ожидания, он обещал Пэт, что бросит, если ничего не изменится. Но это были пустые обещания, и оба это понимали. Музыка была неотъемлемой частью его. Он никогда не думал серьёзно бросить музыку.

Время от времени Бонзо стоило пойти на паперть, чем выступать. Когда он играл в Nicky James Movement, группа так часто была на мели, что выступала на аппаратуре, за которую не до конца расплатилась. После выступления оборудование конфисковали из-за отсутствия средств. «Так хорошую музыку делать нельзя», — думал Джон, но в тот момент альтернативы не было. Он был очень предан тем, кто позволял ему играть с ними; он любил чувствовать себя частью группы, чувство, которое пронёс сквозь долгую историю Led Zeppelin. Даже в те трудные времена, молва о Бонзо распространилась далеко: «Он лучший барабанщик в Англии»… «Он играет так громко, что вы даже думать в это время не сможете»… «Он ломает больше палочек за неделю, чем большинство за всю жизнь».

Со временем Бонзо развил больше мастерства и меньше агрессивности в своей игре. И хотя он оставался командным игроком, он стремился к равному вниманию к собственной персоне, особенно, когда видел, что другие барабанщики становятся очень известными. Он восторгался и одновременно завидовал Джинджеру Бейкеру из Graham Bond Organisation, потому что Бейкер никогда не позволял затмевать остальным себя, несмотря на присутствие таких сильных музыкантов, как Бонд и Джек Брюс. «Вот так я хочу, чтобы было, — говорил себе Бонзо. — равноправный член группы, а не просто задающий ритм для впереди стоящих». Когда альбом Cream «Fresh Cream» появился в начале 1967 года, соло Джинджера Бейкера в «Toad» превратилось в бенефис Бейкера. Джон устремил взор к славе. Менее, чем через два года он станет участником Led Zeppelin.

Даже для тех, кто хорошо знал Джона Пола Джонса, он оставался загадкой. В музыке его отличала методичность и холодная уверенность, которую невозможно пошатнуть. Насколько я его знал, не важно, сколько чувств он привносил в свою музыку, он это делал последовательно и надёжно. Он знал, на что способен — и делал это.

Настоящее имя Джона Пола — Джон Болдуин. Он вырос в семье, которая поощряла интерес в музыке. Он родился в 1946 году в Сидкапе, графство Кент. Его отец играл на фортепиано и руководил оркестром. В детстве Джон Пол играл на фортепиано вместе с папашей на свадьбах, бар-мицвах и на различных вечерниках. Джон Пол понимал, что играет не в Мэдисон Сквер Гардене или лондонском Палладиуме, но это были отличные учебные полигоны для будущих свершений.

Впервые Джон Пол взял в руки бас в подростковом возрасте. Он взял всего один урок игры, но этого оказалось достаточно. Он просто дал волю своим музыкальным инстинктам и чувствительным пальцам. Но на него также оказали влияние такие музыканты, как Чарли Мингус, Скотт Ла Фаро и Рэй Браун.

Первым басом была модель Dallas («гриф у него был, как ствол дерева»). Однако, несмотря на поощрения занятиями музыкой, отец Джона Пола не видел будущего в бас-гитаре. Он убеждал сына сконцентрироваться на тенор-саксофоне, утверждая, что дни бас-гитары сочтены.

Но несмотря на угрозы, судьба баса не повторила путь аккордеона или арфы. На самом деле, когда Джон Пол доказал отцу, что может заработать на жизнь игрой на басе, старик немедленно изменил точку зрения.

В семнадцать Джон Пол сменил несколько групп, игравших на гитарах Burns и исполнявших песни Джерри Ли Льюиса и Литтл Ричарда. Они носили пурпурные куртки и белые башмаки, годы спустя Джон Пол будет вспоминать это со смущением. Самой известной из этих групп была Harris/Meehan Group, возглавляемая Джетом Харрисом и Тони Миэном, который пел с The Shadows во времена хита «Diamonds». Из-за своего юного возраста и неопытности Джон Пол прилично нервничал, но его внутренняя уверенность помогала играть на высоком уровне.

Вскоре Джон Пол нашел более прибыльный способ играть музыку, в частности, работая сессионным музыкантом. С самого начала он подошёл к делу серьёзно и методично, и ему начали предлагать столько работы, сколько он мог сделать физически. Он аккомпанировал всем от Дасти Спрингфилд до Тома Джонса и Джеффа Бека. Он играл на стоунзовской «She's a Rainbow» и «Sunshine Superman» Донована. Он аранжировал песни группе Herman's Hermits и в разгар сессионной работы умудрился выпустить сольный сингл «Baja», на обратной стороне которого была записана композиция со странным названием «A Foggy Day in Vietnam» (Туманный день во Вьетнаме). К несчастью, популярность сингла не превысила популярность вьетнамской войны.

Несмотря на успехи в сессионной работе, для Джона Пола этого было недостаточно. Он начал искать варианты расширения горизонтов за пределами стен студии. Для большой публики имя Джона Пола оставалось неизвестным, но он никогда не чувствовал, что ему нужна слава. Более важным он считал возможность развиваться музыкально.

В то время Джон Пол вёл домашний образ жизни; работа в студии приносила доход достаточный для того, чтобы проводить много времени с женой Мо и двумя дочерьми. И поэтому он часто задавал себе вопрос, действительно он хочет играть в группе, ведь концерты, гастроли и необходимость быть вдалеке от дома были частью сделки.

К конечном счёте ему выпало предложение, от которого сложно было отказаться. Оно поступила от молодого гитариста Джимми Пейджа, с которым Джон Пол встречался в студии. Джимми нравилась работа Джона Пола, в частности аранжировки, которые тот сделал для нескольких песен Yardbirds. Джимми запомнил имя Джона Пола и подумал, что в будущем они могут снова пересечься.

Джимми Пейдж родился в 1944 году в Хестоне, графство Миддлсекс, но детство провёл в Фелтхэме, пригороде Лондона, который находился так близко к аэропорту Хитроу, что можно физически почувствовать, как приземляются самолёты. Ему нравилась рыбалка и коллекционирование марок, но в двенадцать его жизнь изменилась, когда он услышал песню Элвиса «Baby, Let's Play House». Но не особенный голос Элвиса привлёк внимание Джимми. То были инструменты аккомпанирующего состава — электро-гитара, акустическая гитара, контрабас — они заставили его снова и снова проигрывать пластинку, до отвращения, даже игла проигрывателя стачивалась.

С Элвисом в голове, Джимми взял в руки испанскую гитару со стальными струнами и пытался копировать звуки на пластинке. Первые попытки были, понятное дело, неумелыми. Но это не имело значения, он был сражён. Он чувствовал, как растёт внутри него возбуждение. Он не мог отпустить гитару, даже если хотел этого.

В школе Джимми делал успехи в беге с барьерами, но музыка затмила всё. Он попросил школьного друга показать несколько аккордов. Он также купил самоучитель в магазине. Он изучал обложки пластинок в поиске знакомых имён — Скотти Мура, который играл на записях Элвиса, Джеймса Бёртона, гитариста Рики Нельсона, и Клиффа Гэллапа, аккомпанировавшего Джину Винсенту. Ему нравились хиты из топ-40: «Stagger Lee», «Jailhouse Rock» и «Save the Last Dance for Me», но он предпочитал слушать игру музыкантов, а не пение вокалистов.

Отец Джимми работал менеджером по производственному персоналу и — практически по умолчанию — начал поощрять таланты сына. Другой любовью Джимма была живопись, которая его отцу казалась более бессмысленной. Так что после окончания школы отец немного возражал, когда на танцах в Эпсоме Джимми заметил Нил Кристиан, вокалист, который пригласил Джимми в группу Neil Christian and the Crusaders. Кристиан, очень воспитанный человек, даже спросил разрешение у родителей Джимми. «Я присмотрю за ним», — пообещал он.